Хроники Рождества. Часть первая

…Но я-то всё помню!

И тут вот у нас рассказики-ссылочки на прошлогодний Декабрь и уходящее Новогодие)) Почитайте эту сагу, почтите её вместе со мной, ибо год начинался феерично и таков он и был.

И пусть наступающий 2020 будет не менее щедр на веселье и радость.

Срочно!

Непьющему ящеру нужна пустая бутылка из-под шампанского. Желательно Брюта.

На кухне у ящера уже две недели свирепствует большой черный мышь. Наглый, что мышиный король. Тырит мои имбирные печеньки и подкрадывается к моим сахарным человечкам, что в процессе ожидания Рождества не может не напомнить о Щелкунчике, билеты на который уже распроданы, и поэтому ящер, поставив на мыша ловушку из бутылки, пойдет смотреть Цыганского барона, или Сильву, или Юнону и Авось, или вообще Волшебника Изумрудного Города. В крайнем случае, Кота в Сапогах, 0+

Трогательные мульты про старичка, приручившего мыша, просьба не присылать – это уже не торкает на фоне мышиного топания по столу в метре от лапы ящера, попыток спереть мой бифштекс, оставив вместо него на тарелке черный рис, и сбрасывания по ночам на пол громких вещей.

Мышеловки-удавки, клеи, отравы и прочие садистские ништяки можете не предлагать, я не желаю спать на диване, под которым протухла мышка.

Может, вы не выгребали ни разу из-под дивана размазанного по полу тонким слоем хомячка-тухлячка, а я выгребал. Незабываемо-острые ощущения, доложу я вам. Так-то вот.

=======================

Срочно, бутылку из-под шампанского, плиз, в добрые руки!

И я обязуюсь выпустить свежепойманного мыша живым, где-нибудь около большого теплого магазина. Или устроить ему до весны пансион в клетке на окне.

Неделю назад некий сосед на 9 этаже затеял ремонт на кухне. Он всё измерил и рассчитал, он заказал доставку точно в срок и размеры миллиметр в миллиметр. И вот он снял батареи, чтобы заменить их на более надежные радиаторы, и установил новые, и прикрутил, и затянул, и открыл кран, и тут ему позвонили, минута в минуту, что привезли новую мебель. И он пошёл разгружать. Ан новый, красивый и алюминиевый, возьми и сорвись от кипяточка.

И за тот час, что мужик разгружал новую мебель, а соседи искали его, случилось так, что вспучило ламинат и у него в новой кухне, и на восьмом этаже – под ним, и в параллельном стояке (потому что кухни там смежные, спина к спине, как пираты, а квартиры зеркальные относительно общей стены), и еще там на всём восьмом этаже упала штукатурка на кухнях, и мебели кранты, и на седьмом этаже у соседей под ним и в квартире сбоку тоже упала штукатурка на кухне, и на шестом... В квартире прямо под ним упала штукатурка, а в моей, потому что она сбоку, только закоротило насмерть проводку на кухне, потому что идут провода, как водится, в полости плит перекрытия, а там водица, водица... Дась.

Никто с соседом судиться не хочет, все простили. А я с моим ущербом на 3 килорубля один довольно смешно выглядеть буду на их благородном фоне. Ну и вот сижу я, тоже такой весь благородный (соответствовать-то надо!) при свечах на кухне, комп от переноски с комнаты запитал, инета нет, поэтому денег на новую проводку тоже нет, на ужин чай с карамелькой, батон и кусок сала (не скажу, где добыл) и уцененный банан, в общем, завтрак аристократа, ежели кто помнит это сатирическое полотно из грустной жизни российского благородного сословия.

Все ловушки игнорит, что твой академик.

Припёрся. Только я на звук голову поворачиваю, он шурх! Чисто ракета, и уже в другом углу шурф роет. И так сурово, деловито... Намекает, в общем. Ну, тут я сказку вспомнил. "Девица, девица, дай мне кашки, а я тебе добренького скажу!" – тут, главное, помнить, что если с вами мышь говорит, надо дать мышу каши. А я у этого типа наоборот недавно изъял миску с мукой, которую наивно оставил на столе после печения печенек, а мышь оприходовал как личную столовую и нагадил в неё.

Делать нечего, вытаскиваю из мусорного ящика миску с мукой, досыпаю новой, ставлю сбоку от себя под стол, чтоб если голову повернуть, видно было, что там делается.

Сижу, чай прихлебываю, текст пишу, слышу – цок-цок-цок, когти по пластику сбоку. Ага, думаю, пришел! Руки с клавы убрал, только голову поворачивать – он шурх! – и в бега. Ну я посидел тихонько, ноль эффекта. снова печатаю, снова – цок-цок-цок!.. Снова поворачиваю голову, он шурх! – и за углом спрятался, только усы вижу торчат, воздух трогает.

И так мы с ним в прятки часа три играли. Опять же, сказку вспомнил – как Маша с медведем в жмурки-прятки играла, с колокольчиком. Дескать, если поймаю, то заломаю, а не заломаю, так обрюхатю (да-да, таковы они, русские народные сказки!). Так вот, там сытая мыша вместо Маши с колокольчиком бегала, пока не умаяла мишку до потери потенции и согласия Машу отпустить не с полным подолом, а с богатым приданым.

...Потом я уже приспособился печатать вполоборота – головой не двигаю, только глаза скашиваю. И вот что обнаружил. Умеет-таки этот зверь тихо ходить. Умеет. Тихо-тихо, пока я печатаю, залазит в мисочку, сидит там и муку лижет. Только я перестаю печатать – он так же беззвучно выпрыгивает и прячется. Никаких шурх-шурх, никаких цок-цок. Что без колокольчика, что с колокольчиком – умеет тихо. И звука клавиатуры совсем не боится, и стука чашки по столешнице.

А вот стоит креслом или коленом скрипнуть – сразу и шкряб, и цок, и пробуксовка.

– Ты, главное, с кресла не вставай и не кидайся ничем, и будем ужинать мирно, ага? – сказал мышь.

– Ну, ага, только ты тогда по столам не лазай, – сказал ящер, и написал еще 20 тыщ знаков в уютной тишине.

А уходя с кухни, оставил в мисочке, стоящей около ножки стола, кусок бутерброда с салом.

И второй такой же – в открытой клетке, которую наметил мышу в качестве дома.

=============

"Автобиографичное", Ящер

===============

В ловушки и клетки не заходит принципиально, и нямки там сохнут и чахнут некусанные.

Учитесь у мыша. Вот что значит – уметь смирять страсти, не продаваться за кусок сахару и не идти на компромисс!

=================

"Наблюдения" Ящера

Поймал мыша, ем не спеша.

Мышь в живоловке, под столом сидя, тоже не бедствует: у него там и сухарик, и морковочка, и картошки вареной кусочек, и хлебушек, в масло от шпрот обмакнутый... ужинаем, в общем. Вдруг – "Ба, до чего техника дошла. Вашу маму и тут и там показывают!" – в углу за моей спиной: шурх-шурх-шурх!

Перевожу глаза я на мыша в живоловке, на угол, на мыша – что за фигня, не сбежал ли молодец? В углу затихло, ну я снова ужинаю, вдруг смотрю: в мисочку с мукой бурая мышка бесшумной тенью – прыг! Тот, который в клетке, ей типа лапой машет: "Иди сюда, тут столько вкусного!", а тот, который в мисочке, говорит – "Погодь, домашний, не шурши! У меня тут свои дела, мне рядового брайена спасти сказали. Не видал?" – и муку то понюхает, то полижет...

Мой мышь кричит:

– Я не домашний, я домовый!

А разведчик ему:

– Домовый мышь это я, а ты домашний!

Тут в дальнем углу снова гневное – шурх-шурх-шурх! – ищи типа шустрей! развел тут разговорчики с гражданским!

Разведчик подскочил и бежать из миски, а навстречу ему с воплем сержант: куда, лысый хвост, бежишь? шагом марш в миску! ищи!

И вот сидим мы с мышом и офигеваем. Он уже извертелся у дверки, пищит, внимание привлекает, на меня ему уже плевать, спасите только, по потолку клеточки бегает, кричит: это я, я, это я – брайен!

А в миске с мукой сидят внаглую ДВА мыша и кормятся, нюхают белый порошок и жрут буквально. Тут в дальнем углу снова «шурх-шурх-шурх! Писк-писк- ПИСК! Щас я вам, обормотам, цокалки-то поотрываю, нечем будет звенеть! Шагом марш бегом искать!»

Они – цок! – и ускакали.

В общем, скоро я буду повелитель мышиного клеткополиса.

Мышиный король.

========================

"Автобиографичное", Ящер

Отважные коммунальщики всё еще борются с зимой – то засыпая главные дороги песком с химреагентами, то не торопясь ремонтировать вскрывшиеся теплотрассы и водопроводы с горячей водой, из которых хлещет как из свиньи. Да-да, после того, как весь центр три дня, поставарийно постясь всухоядную, сидел без отопления, нынче по Предмостовой, вдоль Пентагона и по Соколовой (и улице, и с горы) таки снова течет бурная горячая желтая река, и хуанхэ с ней, как говорится, а на Московской с машин сыплют ядовитые зерна плевел. Так что по центральным улицам ходить некрасиво.

Очень некрасиво, с проскользом, притопом и прихлопом попой по луже, с брызгами и матюками, с неэлегантными пируэтами, от которых придворного хореографа хватил бы инсульт с подагрой, а писатель надолго бы задумался, подбирая хлюпающий глагол.

На крышах домов и домиков по Московской суетятся снежные пчелы, в оранжево-черном, с шуршащими отражайками слюдяных крыльев, сбрасывают снег и сосули на прохожих, машут им полосатыми ленточками, приплясывают, кричат добрые слова.

Зима, зима в городе!

Но сделай лишь пару шагов от Московской, от Прокуратуры, Облдумы и прочих очагов культуры, вокруг которых сам собой от жара их сердец тает снег (ведь не можем же мы обвинять муниципальные снегоуборочные машины в предвзятости, нет, нет, они всем служат одинаково!); сделай ты эту пару шагов по перпендикулярным этим центральным путям улицам – и увидишь, как постепенно светлеет грязно-коричневая дорога, чем дальше от перекрестка с магистралью и властью, тем светлей.

Машины вытирают свои колеса и животы снежными скатертями дорог, и идут дальше – чистые, причастившиеся снегом, не портя белого, – через кофе с молоком и благородный капуччино, через корги и изабелль, в топленое молоко и сливочное мороженое, в белоснежную кружевную кипень вечно крайних дорог, где их колея может стать первой и единственной за день, белая колея среди белых троп, вьющихся внутри жилых кварталов между домами, по дворам, вдоль нерасчищенных еще тракторами и мужиками с лопатами (которые, как известно, лучший трактор) второстепенных городских дорог и окраинных улочек...

Белые тропы, утоптанные, в два-три следа шириной и едва намеченные в рыхлом снегу пунктиром, лишь немного темнеющие там, где они пересекли испачканные колесами дороги. Я почти не различаю в этом белом дневном свете без красок и теней их границ и траекторий. Можно идти по белым, совершенно лесным тропам, иногда ступая на шаг-другой в сторону и проваливаясь по колено в свежий рыхлый снег (а что вы хотели, еще 25 см за эту ночь к вчерашним 30!). И смотреть на заснеженные деревья, белое небо, и слушать звенящую в прозрачном воздухе снежную тишину – из тонкого-тонкого звона, который своей едваслышностью глушит все звуки и даже шаги – потому что этот снег еще не умеет скрипеть под ногами, он еще слишком пушистый, слишком белый, слишком торжественный.

И по этому белому мягкому миру, в котором утратили резкость витрины и потеряли актуальность проблемы, можно идти, идти, идти... а когда придёшь домой и поставишь на просушку совершенно промокшую обувь, наутро не обнаружишь на ней белых отвратительных высолов: их нет. Их и не может быть во Время Белых Троп.

Белый, чистый и честный снег.

Я не помню такого аж с зимы 2009 года.

================

"Наблюдения" Ящера