«Фиксики». Часть третья

Незнакомец оказался англичанином. Он был импресарио главного симфонического оркестра города. Куда потом взяли на работу Семена Моисеевича. Англичанин называл его Сэми Кац. Дела у Сэми Каца пошли, и, как говорят в Одессе, – «…маэстро, жмите аккорд…» Со временем он составлял инструментальные оркестровки музыкальных произведений. Тут он приостановил свой рассказ, загадочно улыбнулся и сказал:

– Алеша, а ви спросите у меня, у Семы, на чисто русском идеше, в чем же был мой гешефт? – и, не дождавшись Алешиного вопроса, тут же ответил: – Вы подумайте, Алеша, я между делом свои музыкальные пьесы включал в репертуар оркестра в качестве новинок из музыкального мира, да это было; но главное то, что музыка… которая всю мою жизнь была моей «ахиллесовой пятой», моей мечтой – а тут сбылась она! – я стал творить. Дела пошли в гору и, как говорят парикмахеры в Одессе: «….клиент попер косяком..», дети росли, в семье был хороший достаток.

Через десять лет Семен Моисеевич купил себе таки домик с небольшим виноградником, на берегу озера То – не далеко от границы с Испанией. А еще через пять лет и вовсе туда переехал с любимой женой Цилей, и с тремя дочками…

Семен Моисеевич был благочестивым евреем. Читал часто тору. Соблюдал основные иудейские праздники от Рош а Шаны до Хануки, и всегда ездил в синагогу, когда требовалось по обряду – он ел мацу.

– Вот и вся моя биография, – закончил он свой рассказ, но, чуть подумав, добавил: – Сейчас скажу за последнее: пошел в тот день, утром, искупаться на озеро. Заплыл подальше, как это делал у нас в Одессе на лимане… И шо ви думаете? – …. вдруг откуда-то вынырнул катер, и на меня... И я почувствовал, как мне отрывает голову…

– А у меня короткая биография, – начал Алеша, но его прервал дядя Сема:

– Я всю её уже знаю. Сразу, когда твои глаза увидал, как у жертвенного агница, – можешь мне не рассказывать.

– Нет, я хотел добавить, что перед появлением здесь, в смысле – под землей, у меня случилось такое, что мне тоже показалось, что оторвало голову…

– Я уже это понял… так же показалось, что оторвало голову, и греку Димитрасу, который был здесь незадолго до тебя, только ему грузовиком, – начал говорить дядя Сема, но увидав, что Алеше про голову слушать неприятно, замолчал.

– Вы хотели рассказать про грека побольше. Кто он такой? Сколько ему лет? – захотел сменить тему Алеша. – И еще про «фиксиков», может, объясните подробнее, и про «фальстафа».

– Грек был чуть постарше тебя, остальное все потом расскажу, а сейчас я устал, – сказал Семен Моисеевич. – Давай вернемся обратно, мне надо подкрепиться.

Когда они вернулись, он приблизился к тем весам, что напоминали весы Фемиды, откуда-то из пространства появилась трубочка (размером с большую длинную макаронину) и из неё в такую же трубочку, но размером с соломинку, начала капать жидкость. Весы зафиксировали какой-то вес звоном. Дядя Сема предложил Алеше подкрепиться, и когда тот отказался – сам стал из соломинки сосать смесь, а Алеше предложил одеть наушники и послушать музыку. Музыка была немного знакома Алеше, но он не мог вспомнить – играл струнный ансамбль.

– А что это за музыка? – не удержался от вопроса Алеша.

– Это Шуберт. «Девушка и смерть». Хорошая вещь. Когда-то на Монмартре мы в квартете играли её. Длительность чуть больше двух минут. И коротко, и сердито.

– А что там, в соломинке?

– Это нектар очень редких растений, растущих в определенных местах. Упреждая ваш вопрос, откуда я это беру, отвечу: мне это дает «фальстаф», которого ты видел. За что? – спросишь ты. Отвечу снова: за информацию о знаниях нашей жизни. Я же говорил: они собирают любую информацию. У этих существ короткая память, и почти нет памяти прошлого. И чтобы вспомнить прошедшее более поздних своих событий – они употребляют этот нектар. Доступен этот нектар не всем.

– А почему вы его назвали «фальстафом»? – спросил Алеша.

– Он своим видом мне напомнил тот образ из одноименной оперы. А еще, когда переберет этих капель, то как тот фальстаф, из Шекспира, любит хвалиться своими боевыми похождениями.

– А эти капли не наркотик? – не унимался Алеша.

– Нет, Алеша, это нектар, усиленная глюкоза, – устало ответил дядя Сема.

– А как вы общаетесь с «фальстафом»? – допытывался Алеша.

– Я подхожу к нему и показываю ему язык два раза: у них так устроен организм, что это не вызывает, как у нас, оскорбления или еще что. У них реакция отторжения угрозы сублимируется в любопытство. И начинаю говорить то, что мне надо.

– А он понимает русский язык? – заволновался Алеша.

– Нет, русский не знает, они знают немного английский и французский, а так он считывает эмоцию, и если что непонятно ему – он поднимает левую короткую руку, я ему несколько раз могу повторить, а если понимает и одобряет, то поднимает правую короткую руку. Последнее время он схватывает на лету, я думаю, он хорошо изучил язык. «Фальстаф» как-то спросил, сколько у наших нормальных людей рук? И когда я ответил, что две, он так долго удивлялся этому.

– Вы сказали, что их страна называется «жнад» – а что это, как вы думаете?

– Если «жнад» прочитать обратно – то будет «данж», а это на английском означает подземелье.

– А вы давно уже находитесь здесь, дядя Сема? – спросил Алеша после паузы.

– Наверное, давно, – с грустью начал разговор дядя Сема. – Видишь ли, Алеша, здесь жизнь протекает как бы вне времени – к такому я пришел выводу. Оно, наверное, измеряется количеством событий, – заключил он, и тут же задал вопрос: – А ты заметил, как здесь быстро и легко преодолевается пространство? – Заметил, – ответил Алеша и добавил: – И еще я заметил, что все здесь воспринимается по-другому.

– А как? – захотел уточнить дядя Сема.

– Менее эмоционально, без особых переживаний, более сухо. – Ответил Алеша и продолжил: – У меня появилось неимоверное любопытство – узнать, что это такое, и как можно больше о здешней жизни. Мне кажется, что у меня совсем пропал страх, а остановит меня только угроза гибели.

– И у меня то же самое, – подтвердил дядя Сема.

В это время что-то рухнуло и загремело. Голова Алеши почувствовала, что его резко потянуло вниз, как в оторвавшемся лифте. Потом снизу был резкий толчок. Все везде стало осыпаться. Длилось все это несколько минут. В стороне, метрах в пятнадцати, Алеша увидал сквозной проем в виде туннеля, который уходил куда-то. Но туннель был ниже по уровню – метра на полтора. Когда все утихло, Алеша с тревогой подумал: «А где сейчас дядя Сема, что с ним?» Эта первая такая эмоция, появившаяся у него, – вдруг потерять нового знакомого. Появившийся страх – остаться одному в этом подземном мире. Только он так подумал, как в темноте услышал голос:

– Вы там живы, Алеша, «… семь на восемь».

Алеше сразу полегчало, и он ответил:

– Да, все нормально. А что это было?

– Мы, наверно, опустились на более нижний уровень. Я не успел вам рассказать…

Не успел дядя Сема закончить фразу, как снова послышался шум, но уже другого рода. Шум как будто подгоняемого стада, усиливаемый странным неистовым свистом. Потом загремели цепи. Все в туннеле залилось желтым светом. И тут Алеша вновь увидал в туннеле пса, но более громадного. К Алеше подобрался дядя Сема, он подал ему шлем, сказав, что у него есть запасные. Одели шлемы и увидели такую картину: какие-то бело-желтые шары хаотично перемещались по туннелю. Хорошо приглядевшись, Алеша заметил, что у них все-таки есть конечности. Он спросил у дяди Семы, кто это такие, – тот ответил, что понятия не имеет. В это время раздалась сирена, и все в округе залилось фиолетовым светом. Алеша в туннеле разглядел уже ему знакомых «фиксиков». Между «шаровидными» пришельцами и «фиксиками» началась бойня. У «шаровидных» была странная, но действенная тактика. Они приближались вплотную к «фиксикам» и как-то обволакивали тех своими шарами. «Фиксики» оказывались парализованными. Так длилось недолго.

Непонятно откуда выдвинулись «фиксики» во главе с «фальстафом». В руке они держали предметы похожие на факелы, и стали приближаться к «шаровидным». От факелов передние «шаровидные» начали лопаться, а задние стали отступать, но факелы и их нагнали. Тут дядя Сема – от предвкушения победы «фиксиков» и удовольствия от погрома «шаровидных» – часто заморгал ресницами, а вслух сказал, указывая на «шаровидных»:

– Им, шлимазлам (шлимазл – на одесском жаргоне патологические неудачники), на кладбище уже два года прогулы пишут.

– Видно, он не «фраер», «фальстаф», не врет, хвастаясь своими боевыми победами – и вправду он знатный полководец! – радостно заключил дядя Сема и стал насвистывать бравый марш «Марсельеза».

До них дошел какой-то странный запах, наверное, от лопнувших «шаровидных». Они оба стали принюхиваться, и тут дядя Семя сделал заключение:

– Это запах термосного супа: если любой суп передержать в термосе, потом при разливе у него такой запах.

И тут Алеша вспомнил, как зимой, когда он подменял Сережу, перекусывала в прорабском вагончике третья смена бригады, многие ели супы из термоса. Да, был точно такой же запах. Но Алеша решил немного сменить тему и спросил:

– А вы что больше всего любите, что бы вы хотели сейчас съесть?

– Я люблю, когда моя Циця фарширует «рибу», но, правда, она успевает за время готовки нафаршировать мои мозги всякими хорошими и нехорошими словами.

К тому времени баталии в туннеле были завершены. В знак победителей все вокруг покрылось пеленой фиолетового цвета. И Алеша заметил, как «фиксики» уводят куда-то остатки «шаровидных» – видимо, в плен. Потом повели на цепи пса, он страшно рычал на них. Они пугали его факелами и вели. Очень громко гремели цепи.

– Может, нам стоит пообщаться с «фальстафом»? – спросил Алеша.

– Ему сейчас не до нас. – Ответил дядя Сема. И, в подтверждение его слов, скоро они увидели, как «фальстаф» шел, покачиваясь, в обнимку с бывшими факельными бойцами-«фиксиками».

– Вот видишь, Алеша, у них все как у людей – «фиксики» «обмывали» свою победу. Так, что же мы сейчас будем делать?

– А вот еще что: перед этим землетрясением вы не закончили фразу.

– О чем говорил? Не напомнишь?

У Алеши была отличная память – а сейчас особенно – и он напомнил:

– «Мы опустились на более низкий уровень земли. Я не успел вам рассказать...» – тогда сказали вы.

– Так, «слухай сюда», мне поведал «фальстаф», что он знает – под ними как минимум еще три уровня жизни, а может быть, и больше. И там, на самом дне сидит самый страшный сатана. Если Бога на небе мы называем – Всевышний, то его первого противника, и олицетворение зла, сатану, находящегося на самом дне земли, называть должны – всенижний.

– А наверх, совсем на поверхность, «фиксики» не выбирались? – неожиданный вопрос задал Алеша.

– Он намекал, что у них есть подразделение, типа разведки, которое везде почти побывало, – неуверенно сказал дядя Сема, потом вопросительно и в то же время утвердительно добавил: – Тогда откуда у «фиксиков» этот нектар, что они пьют и меня угощают?

Даниль ГАЛИМУЛЛИН

Часть вторая

Часть первая