Возвращение забытых уфимских литераторов. Е.Кирова. "Ванюшино счастье"

Е. КИРОВА

Ванюшино счастье

В уютном гнездышке Марии Павловны, как она сама называет свой будуар, сегодня необыкновенно шумно и весело. Сама хозяйка сегодня особенно задорно кокетлива и интересна. Ее прелестная белокурая головка и изящная фигурка, обтянутая элегантным, белым платьем, удивительно гармонируют с оригинальной обстановкой комнаты, такой же светлой и кокетливой, как и сама Мария Павловна. В обстановке этого уголка преобладает белый цвет, лишь изредка прорезываемый голубыми и серебристыми нитями: драпировка, мебель, ковры, стены – все серебристо-белое… Белые кувшины, в изобилии расставленные по всей комнате, наполнены девственно прекрасными белыми лилиями, одуряющий запах которых так любит хозяйка этого роскошного гнездышка. Атмосфера этой очаровательной женщины – роскошь, комфорт, нега и беспечное веселье.

– Знаете что, милые гости, – обращается Мария Павловна к молодому блестящему обществу, окружающему ее, – я хочу закончить сегодняшний день, день моего Ангела, как-нибудь особенно, оригинально; хочу, чтобы он навсегда остался у нас в памяти… Давайте устроим что-нибудь совсем особенное…что же мы придумаем, а?

Мария Павловна плутовато посматривает на своих гостей и ждет исполнения своего каприза.

– Поедем на тройках к цыганам!..

– Едем замаскированными к знакомым! – раздаются голоса.

– Вот так особенное, оригинальное! Но это так шаблонно, все это так надоело, – капризничает Мария Павловна.

Ну, так поедем в шантан, это будет нешаблонно, – произносит насмешливо красивый мужчина лет тридцати, сидевший до сих пор молча и не спускавший глаз с Марии Павловны.

– Ну, доктор, придумали, – раздается звонкий голос очаровательной хозяйки, – ведь это же будет необычно только для нас – женщин, а для вас всех, я думаю, это более чем обыкновенно. Откровенный смех мужчин доказывает правоту слов молодой женщины.

Гости Марии Павловны выдумывают новые «оригинальные затеи», но капризная хозяйка все отвергает и звонко хохочет в ответ на всякое неудачное предложение. В комнате делается все оживленнее и шумнее – вдруг дверь тихонько открывается, и на пороге показывается молодая девушка в гимназической форме, поразительно похожая на Марию Павловну, но вместе с тем резко отличающаяся от нее. У гимназистки та же белокурая головка, тот же прелестный овал лица, тонкие правильные черты, но лицо освещается темными грустными глазами, тогда как лицо старшей сестры всегда озарено кокетливой улыбкой, а в задорных, веселых глазках никогда не появляется выражение тихой грусти.

Девушка появилась среди этой шумной компании, как теплый светлый луч солнца среди бури и грома. Все замолчали и с удивлением смотрели на это явление – младшая сестра редко появляется в будуаре Марии Павловны.

– Мари, прости, что я нарушаю ваше веселье – раздается мягкий, ласковый голос девушки, – но дело слишком серьезно; у Наташи заболел ребенок… Мальчик в жару, очень неспокоен, ему необходима немедленная помощь врача, который, если не ошибаюсь, тоже здесь. При этих словах девушка скользнула насмешливым взглядом в сторону красавца доктора.

– Очаровательная Нина Павловна по обыкновению преувеличивает опасность, – улыбается доктор, – но я все-таки повинуюсь долгу и иду.

– Доктор, стойте! – Мария Павловна сразу как-то съежилась, побледнела и потеряла всю свою беззаботность, ее прелестное лицо полно испуга и смятения, – погодите, ведь в городе эпидемия скарлатины и дифтерита; у нас свои дети… Доктор, если вы найдете что-нибудь подозрительное, не медлите ни минуты и отправляйте ребенка в больницу. Что за безумие было взять прислугу с ребенком!

– Мари, Мари, – останавливает старшую сестру Нина, – как тебе не стыдно, у тебя всегда на первом плане – я, мы, наши дети… Твои дети в прекрасных условиях, их уберегут, а Ванюшка… Зачем спешить с отправкой в больницу, ведь у нас комната прислуги так далеко от детской, их можно совершенно изолировать… Молодая девушка с укором и мольбой смотрит на сестру. Но Мария Павловна ничего не хочет слушать; она все больше и больше волнуется и торопит доктора.

* * *

На скромной, чистой постели горничной Наташи лежит больной ребенок; худенькое личико мальчика горит как огонь, глазки мутные, губы запеклись, ручонки беспомощно лежат вдоль одеяла. Перепуганная Наташа с тревогой и любовью смотрит на своего Ванюшку. Она со страхом ожидает решения барыни, куда ее определят, что велит делать с Ванюшкой?

– Вот, доктор, сюда, – слышится ласковый голос барышни Нины Павловны.

К постели подходит барышня с доктором, который торопливо осматривает тельце ребенка, смотрит горло, щупает голову и спешит к умывальнику мыть руки.

– Ну? – тревожно спрашивает Нина.

– Да, по всей вероятности, начинается скарлатина.

– Да, по всей вероятности! Но ведь не наверное? Значит нет необходимости везти ребенка сейчас же в больницу?

– Ну, не думаю, что бы это было логично, – замечает доктор – оставлять ребенка даже с подозрительными признаками заразной болезни в квартире, где есть дети, более чем рискованно, и Мария Павловна, конечно, не оставит здесь мальчика, да и я ей этого не посоветую…

За дверями раздаются торопливые шаги, звон шпор и в комнату влетает молодой юнкер.

– Доктор, скорее, скорее. С Марией Павловной истерика! – Доктор торопливо направляется к двери.

– Доктор, послушайте, но это не… девушка не окончила фразы, так как доктор уже был за дверями. Она быстро оборачивается к Наташе, которая стоит как окаменелая и с выражением тупого отчаяния смотрит на ребенка.

– Наташа, голубушка, успокойся, ведь ребенку в больнице будет лучше, чем здесь. Чего же ты боишься?

Наташа вздрогнула, обернулась к барышне, глаза ее наполнились слезами… – Барышня, милая, а я-то куда же денусь? Вы же, милая барышня, знаете, одна я с Ванюшкой на белом свете, никого у меня нет, куда же теперь? Нешто барыня меня теперь станет держать?

Нина глубоко задумалась. Эта мысль ей не приходила в голову. Да, Наташа права, сестра сейчас же разочтет ее, она так боится заразы… Как же быть? Минуту девушка стоит в нерешительности, потом быстро идет к двери, говоря на ходу: «Я сейчас!» Она стремительно бросается в свою комнату, достает из ящика стола деньги и тотчас же возвращается к трепещущей Наташе.

– Ну, Наташа, собирай Ванюшку и беги за извозчиком. Я поеду с тобой, авось меня за это в угол не поставят, – пробует шутить Нина, – вдвоем мы скорее устроим Ванюшу. А это вот тебе деньги; ты на них смело проживешь месяц, а за это время, даст Бог, и Ваня поправится, и мы что-нибудь придумаем. Ну, скорее, голубушка, скорее, – торопит Нина смущенную Наташу, которая не может ни слова сказать от волнения; она быстро одевает ребенка и наконец говорит со слезами: – Ангел вы наш, барышня милая, Господь вас не оставит!

А молодая девушка, для которой жизнь еще только неизвестное будущее, стоит с выражением глубокой печали на лице; то, что она пережила сегодня, оставит глубокий след в ее юной душе.

* * *

На окраине города, вблизи полотна железной дороги, стоит небольшой двухэтажный деревянный домик. Во двор из флигеля, находящегося в одном дворе с двухэтажным домом, торопливо выходит седой человек в белом больничном фартуке, поверх которого наброшено на плечи зимнее пальто. Он быстро пробегает через двор, входит в сени двухэтажного домика, сбрасывает пальто, поднимается по лестнице во второй этаж, заходит в дежурную комнату, берет градусник, склянку с лекарством и спускается обратно в нижний этаж, где в небольших комнатках стоят кровати, на которых лежат больные скарлатиной.

– Ну что, малыш, как дела? – ласково обращается стрик-фельдшер к маленькому Ванюше. Мальчик улыбается какой-то недетской, больной улыбкой и покорно поднимает ручонку, когда фельдшер собирается ставить ему градусник.

– Ну, молодчина, вот так, так, лежи смирно.

– Когда мама придет? Хочу к маме. Вань Ваныч, пусти к маме, – жалобно просит Ванюша.

– Погоди, мальчик, придет мама, сегодня придет и возьмет тебя к себе.

– Да ну? – лицо мальчика выражает такую радость, он так уморительно говорит это «да ну», что Иван Иванович невольно смеется.

Ишь обрадовался… Ну, ну, лежи смирно… Градусник вынут. Температура нормальная…

Всеобщий любимец Ваня сегодня оставит больницу. Старый фельдшер радуется выздоровлению ребенка, но вместе с тем с грустью думает о том, что его возьмут сегодня отсюда. За эти две недели Иван Иванович крепко привязался к худенькому мальчику, который очень напоминает ему его внука Колю. Этого, единственного внучка старик потерял вскоре после смерти своей любимой дочери – матери Коли, и эти две потери согнули старика и сделали его очень чутким к чужому горю.

– Здравствуйте, Иван Иванович, – раздается за его спиной И, обернувшись, он видит Наташу с немым вопросом устремившую глаза на него и ребенка.

– Здоров, здоров, голубушка, – отвечает старик, – забирайте его от нас, только берегите его так, как я его берег, особенно до шести недель.

В голосе фельдшера слышатся слезы; растроганная Наташа бросается к ребенку, но от волнения не знает, что ей делать. Иван Иванович подбодрился, украдкой вытер слезу и пришел на помощь Наташе. Вдвоем они переодели Ванюшу из казенного белья в свое, надели на него костюмчик, подаренный барыней, и задумались… У обоих одна мысль: «Куда теперь? Что будет?»

Наталья Петровна, вы как же теперь думаете устроиться с ним? – задавая этот вопрос, Иван Иванович не смотрит на Наташу и тревожно ждет ответа.

– Да никак… Пока на квартиру…Недели на две еще барышниных денег хватит, а там… Хорошо, как на место возьмут с ним после больницы, после этой болезни-то… кто же возьмет?

И Иван Иванович с сомнением покачал головой, потоптался смущенно на месте и вдруг решительно заговорил.

– Наталья Петровна, оставьте его у меня, за место внука буду любить его, да… да и сами оставайтесь, право… У нас теперь стряпуха – баба никуда не годящая… Устрою, будете стряпать и на больных, и на нас с Ванюшей, ладно?... Ну. По рукам, что ли?

Ошеломленная Наташа не знает, что отвечать и только бормочет смущенно: «Да я больше в горничных… стряпаю я так попросту… да как же это?»

– Да так же! Вы ищите места, нам нужна кухарка, а готовить нам нужно попросту… А Ванюшу я полюбил, как родного.

Ванюшка это слушает, смотрит большими глазами на мать и старика фельдшера, да как заплачет: «Мама, пойдем к дяде Вану Ванычу, хочу к дяде Вану Ванычу». Этим было все сказано. Через час Ваня с помощью матери и Ивана Ивановича разбирал старые игрушки фельдшерова внука и устраивался на новом месте.

А в роскошной квартире Марии Павловны в это время уже прижилась новая хорошенькая горничная Поля. Прелестная хозяйка очень довольна ее расторопностью и часто говорит: «Какое счастье иметь прислугу без детей, как спокойно!» Когда эти слова слышит Нина, она с укором поднимает свои грустные глаза на сестру, и в голове ее проносятся тысячи тревожных мыслей об участи детей наших работниц, нашей прислуги, детей, не имеющих своего угла, детей, здоровье которых, а иногда и жизнь, зависит от каприза барыни или хозяйки.

По праздникам около ворот скарлатинной больницы останавливается извозчик; из саней выскакивает изящная гимназистка и быстро входит во флигель Ивана Ивановича. В руках у нее всегда свертки с гостинцами для Ванюши.

«Уфимский край», 28 ноября 1909 года

Янина СВИЦЕ