Путешествие из Эн. в Н., туда и обратно, или Небо в Цветочек

в сущности, мы бродячие менестрели-сказочники. наша плата за проезд — веселая история, или песенка, или шутка. мы нужны, чтоб водитель не уснул и не заскучал в пути.

автостопщик — это приятный компаньон на часть пути. бонус от трассы.

так к нам и относятся.

все, кто не таксисты.

за окном уже ночь. фура гружёная и идет медленно, тяжело раскачиваясь на саратовских фирменных противовражеских колдобинах. кабина едва освещена приборной доской. водитель разрешает прилечь сзади. отдохнуть. и заодно чтоб меня не было видно снаружи. кто б спорил. только ноги в берцах приходится оставить согнутыми и стоящими на полу. не хочу расшнуровываться. да и мала кабинка…

старенькая она, советских времен.

фура у меня тряская, говорит водила. фиг уснешь. ага. тряская. соглашаюсь — а чего бы не согласиться. если правда. но это ты просто никогда спать не хотел, продолжаю я свою мысль.

как оказалось, продолжаю внезапно, 200 километров спустя. Юра и водитель долго и с подозрением на меня смотрят. в кабине висит неловкая пауза, а за машиной — беловатый шлейф. каждый раз, когда фура подпрыгивает на кочке, из неё сыплется немного. нет, не песочка. извёстки. это фура-цементовоз. хорошо что идем против ветра.

время заметает следы сухим цементом, белые языки тянутся по дороге, вниз, вниз, до самого нижнего её края, сливаются с туманами. выбеливают дорожное полотно до крахмального лунного хруста. зимой шоссейные дороги не бывают белыми. не наши, по крайней мере. а вот летом — часто.

Стрелка истончается, истаивает, уходит из оперативной памяти байт за байтом. одна за другой снимаются и отключаются за ненадобностью фоновые подпрограммы добычи еды, воды, машин, алгоритмы обороны и поисковый юрадар. ощущаю как пустеет оперативка, понижая нагрузку на процессор. ощущаю пустоту. тревожно, зудяще — непривычно малозадачно… как внезапное слепое пятно в поле зрения, как дыру на месте проанестезированной челюсти…

фура хитрой девятихвостой кицунэ заметает след. словно нас там и не было. в нижнем краю. в нижнем.

и ничего не было.

долго стопили, пока меня поймали?

да, отвечает юра.

он уже полностью эксцистировал. он ни разу не птенец, он силён как полубог. восставший из пепла (или что там остается после горения этанола? углекислый газ?.. лан, восстановленный из газообразного в полужидкое, а затем в твердое состояние духа), возмужавший, готовый к новому горению Фестивальный Птица Феникс. возможно, именно поэтому Богатов без малейшего сомнения оставил его, влабузы пьяного, выбираться самому. это не наплевательство. это высшее доверие.

уверенность в запредельной силе сына, ученика, друга, соратника. в его априорной способности выжить везде и выбраться отовсюду.

возможно, именно по этой же причине они не озаботились оставить мне завтрак.

просто не подумали.

каждый сам волен, способен и должен заботиться о себе. им и в голову не пришло, что я ожидаю от них дележки или сам с ними поделюсь. или возьмусь оберегать. это мир одиночных хищников, способных снести все на своем пути, если объединятся. но не в стаю.

в альянс.

альянс хищников, блюдущих свои права, уважающих личное пространство собрата, каждый в свою очередь рвущих общую дичь… и спокойно принимающих подношения прочих, тех, кто пища насущная данная днесь.

без социального договора и взаимных ответно-предоплаченных обязательств.

без коррупции, поблажек и инфантилизма

дружба дружбой, а служба службой, и табачок врозь.

со щитом или на щите, юра. со щитом или на щите.

и с курсовиком, разумеется.

было ли то, что я делал для него, моим выбором, выбором хранителя, друга, спутника, боевого соратника, равного, постепенно влюбляющегося существа, стерпится-слюбится, жесткое излучение и полуморальный распад, или оно было данью, реакцией одурманенной вампирьей жертвы, рефлекторной реакцией используемого по назначению простого смертного — на инстинктивное требование поддержки и пищи со стороны божества?...

тварь ли я дрожащая или печати имею?..

вступил ли я в двойной альянс или попытался создать боевую единицу из двух хвостов?..

донорство, конъюгация, сателлит, случайное сближение, двойная звезда?

кто кого притянул, чем обменялись, как две беззаботные, безгрешные инфузории?

где мои щиты, клыки-лапы-хвост?...

…всегда…

мне почему то больше не хочется говорить. в кабине темно и уютно, фура, звеня и гремя, как дракон, скачет на саратовских федеральных колдойёндах, вдоль обочин мелькают инсталляции из вторичного сырья и можно сказать уже пахнет домом. в небе цветочки, на приборке — кружка с горячим чаем.

в три утра по местному времени на горизонте загораются саратовские светофоры и огоньки, и дальше фура идет к своей стоянке — в район заавтовокзалья.

он у нас пятый. повезло. прямая фура до автовокзала Саратова.

это хорошо. это практически центр и четыре утра.

оттуда пешком на вокзал всего полчаса. ждать шесть утра и первый автобус до энгельса.

светает. пять утра. вот и наступило то самое завтра…

странно, говорит юра. все заканчивается?... да… просто заканчивается?... да… мы вернулись. быстро. слишком. даже как то не верится… всего пятая машина. слишком быстро. слишком внезапно. неправильно.

да.

============================

не то что время пути останавливается внутри машины… меняется восприятие пространства, количества информации. иначе работает информационный счетчик длины пути. дорога быстрее заканчивается, как мороженое в детстве. вроде вот, только лизнул, бац, а оно уже закончилось, а ты даже и не напробовался, не то что не наелся…

=============================

мне тоже не верится. но, похоже, действительно просто заканчивается…

по тихим теплым улицам с запахом отцветающих вишен бредем к автовокзалу. юра рассказывает про детство мальчика с гитарой. про музыкалку. про то, как это — жить на восьмом этаже. далеко от земли. как любил висеть вниз головой, зацепившись согнутыми ногами за подоконник, и смотреть как по улице ползет жизнь. иногда поднимая к нему голову и вопя от ужаса. это забавно, но в самой истории что-то грустное. в том, как она рассказывается. словно этими словами он пытается сказать о чем то еще… или удержать что-то?..

видимо ему тоже странно терять Стрелку, этот фестиваль и это состояние сознания. этот путь. и, может быть, то, что связало нас за эти пять дней?... ровное, спокойное доверие, естественность бытия в связке, ниоткуда выросшее умение синхронизировать шаг, словно пара альпинистов на трассе… сверкающий искрами кураж и ощущение поддержки. чувство безопасности, которую дает стая

неужели его — тоже накрыло, накрыло моим фоном?... или просто привык?... выветрится ли оно, найдется ли антидот?... и что это было вообще?...

мы из разных миров.

он — птица Феникс, полноценно живущая (горящая?... такова вот она, взрослая жизнь феникса-имаго?) лишь на поэтических фестивалях… все остальное — лишь подготовка. Пепел, птенец, молодые крылья…

а я? кто я?...

…мы одиночные хищники, и долгий союз нам никчему.

хотя я, пожалуй, ожидал от него ответной заботы.

и, похоже, получил её. все же он довёл меня до Нижнего; он довёз меня, засыпающего, спящего, до Саратова. занял водителя беседой. сам бы я уже не поймал ту фуру. не смог оплатить разговором проезд.

и вот — случайное общее приключение подошло к концу. дороги расходятся.

все логично. но все же в этом возвращении-расставании есть что-то неправильное.

или это просто шок от смены среды?..

спать на саратовском вокзале нехорошо. там блохи и милиция, они очень мешают. даже не знаю, кто больше… но делать все равно нечего, и мы пытаемся спать. краем засыпающего уха я думаю о том, что дом юриных родителей стоит сразу за вокзалом, он показал его, когда проходили мимо. почему же он не пошел к ним спать? не хотел будить в четыре утра? ключа своего нет?... неважно…

мы засыпаем обнявшись на вокзале саратова. теперь можно. теперь никто не упрекнет в неспортивности.

просто обоим захотелось закончить этот стоп так — обнявшись.

Продолжение следует…

Опубликовано в авторской редакции

Часть тридцатая

Часть двадцать девятая