По улицам рояль возили…

Что поделать – не дал бог его супруге кулинарного таланта, зато маме ее – с избытком. Потому кухню молодая когда-то семья единогласно доверила Глафире Тимофеевне. За ее борщи да фирменные пирожки с мясом наш прапорщик прощал теще многое. Даже когда она, в сердцах, – чего в семье не бывает! – сетовала: «И сподобило тебя, доча, выйти за этого кретина». И ведь не со зла. Зять хозяйственный, все в семью. Да, под каблук не загнать, но жену любит и к теще со всем уважением. А что кретин… Предки удружили: фамилия была у прапорщика весьма неблагозвучная – Кретинин. При заключении брака на жёнину, однако, менять не стал. Возня лишняя, волокита. Да и к аналогичному решению самой новоиспеченной супруги подошел с понятием. Так и жили – под разными фамилиями, но единой семьей. Душа, как говорится, в душу.

К слову о душе. Глафира Тимофеевна, как дама приятная и возвышенная во многих отношениях, питала нежную страсть к музыке. С детства томила тещу мечта – научиться играть на каком-нибудь инструменте. И чаще всего в грезах все сводилось к черному роялю. Прапорщик об этом знал и со слов самой тещи, и от любимой супруги. И надо же было случиться такой оказии – в одном из подшефных, чудом выживших благодаря солдатикам, совхозов, в заброшенном за отсутствием молодежи клубе сиротливо простаивал… Да-да, тот самый, как метко выразился местный счетовод Изя, шикарный черный рояль. И простаивал давненько.

Вся имевшаяся в округе молодежь за пятьдесят с гаком предпочитала вечерние распевки, танцы и даже традиционный пятничный мордобой под баян Митрича, клубного сторожа. А на идеологически неправильном инструменте играть было просто некому. Вот председатель совхоза и сговорил его, рояль, за прапорщика. Как презент для Глафиры Тимофеевны.

– Теща – это святое! – утер скупую слезу Митрич, выкатывая вместе с кретининскими бойцами инструмент на улицу.

Тут же возник резонный вопрос – как доставить голубую мечту тещи в ее собственные ручки. Ибо с шефской помощью, щедро оцененной натурпродуктами для части вообще и небольшим довольствием для участвующих бойцов в частности, в совхоз прибыли исключительно на весьма заслуженном БТР и автобусе ПАЗ. Начальство было в курсе целей «учений», но держать в части рояль, пока не найдется подходящий транспорт… В ходе активнейшего и эмоционального совещания с председателем, сторожем и местным участковым решено было ставить инструмент на БТР.

Солдатики, в обсуждении не участвовавшие, но жадно к оному прислушивавшиеся, только макушки чесали, тихо обалдевая от поставленной перед ними задачи. Однако при помощи чуда и всем известной матери рояль загадочным образом все же закрепили на крыше ощутимо шокированной техники. Русский солдат под душевное слово командира и не такое могёт!

Оставалось добраться до дома, благо тот в новом, только застраивающемся районе. Дорожное движение, бурлившее в центре города, точно горная река, здесь едва "журчало". Но сельский участковый все же вызвался сопроводить.

И вот кавалькада тронулась в путь. Впереди истошно подвывал, подмигивая проблесковыми огнями, милицейский "козлик" с участковым и самим прапорщиком. Следом, порыкивая больше от обиды, чем от натуги, "оседланный" роялем БТР. Завершал кавалькаду ПАЗик с бойцами, уже одетыми, как положено, в камуфляж (шапочки-ниндзя предусмотрительно опущены на верные уставу лица) и с автоматами в руках. И если в пригороде детишки восторженно визжали и махали вслед, то в самом городе авто даже со встречки шарахались чуть в сторону. Водитель же одного пассажирского ПАЗа присвистнул и откровенно перекрестился. Но ничто из этого не нарушало благодушного спокойствия прапорщика. Уже мелькала впереди новенькая, сиротливо жмущаяся к оставшемуся леску высотка, уже виделось в воображении чуть задремавшего добытчика счастливое лицо тещи…

Забористый русский мат, полившийся из динамика рации, вырвал Кретинина из грез. Водители БТР и ПАЗика вдумчиво и с удовольствием сетовали на стремительно пустеющие бензобаки, не рассчитанные на дополнительные рейсы. Ведь экономное начальство залило горючки только на дорогу и сельхозработы. Теперь же приборы ехидно намекали на скорый пеший марш а-ля «Бурлаки на Волге».

Кретинин, досадливо вздохнув, вклинился в диалог водил и не менее цветисто велел сворачивать вслед за «козликом» на показавшуюся на горизонте пустеющую бензоколонку.

Счастью заправщиков, быстро справившихся с нервной икотой при виде подрулившей кавалькады, не было предела. Конкуренты росли вокруг, как грибы после дождичка, планы продаж срывались, прибыли никакой. А тут такие клиенты!

Быстренько снабдив страждущую технику «живительной влагой», хлопцы протерли лобовые стекла ПАЗа и «козлика». В избытке чувств пару раз полирнули ствол БТР. И, проводив дорогих клиентов добрыми словами и флайерами ночных клубов, саун и жриц любви, предались сладостному и крайне целительному для всего организма занятию – подсчету выручки.

Счастье в тот день озарило своим светом многих. Рояль, который ни разу не стукнули при покорении пяти этажей высотки. Бойцов, доставивших дорогой командиру груз и получивших от хозяйки дома весьма вкусное вознаграждение в виде пирожков с мясом. Теща и вовсе пребывала где-то на седьмом небе и, подыгрывая тамошним херувимам от чистоты сердца, пытала соседей снизу «Собачьим вальсом».

Именно последние, по мнению Глафиры Тимофеевны, и сдали бедного прапорщика. В одном из желтых изданий мелькнула вскоре статейка под язвительным заголовком «По улицам рояль возили». Венчали это безобразие пакостные вирши:

По улицам рояль возили,

Как видно на показ.

Куда армейские бензин весь слили

И кто асфальт нам новый даст?

Злободневный вопрос про асфальт и стал последней каплей для командующего кретининской частью. Доблестного прапорщика и золотого зятя отправили «на губу». И только вмешательство Глафиры Тимофеевны, подкрепленное фирменным курником, смогло смягчить гневное начальство. Кретинина тихо сплавили в отставку, даром что стаж уже позволял.

Мы не знаем, как в дальнейшем сложилась семейная жизнь прапорщика, но на заправке еще долго ждали дорогого клиента и вечерами, закрываясь, украдкой смахивали скупую слезу, подсчитывая выручку.

Случай в банке

Рассказ

Телефон на столике надрывался в безмолвном крике, вибрируя так, словно грозился спрыгнуть на пол.

– Это ж-ж-ж неспроста, – подумала я и, осторожно взяв страдальца, приложила к уху.

– Надь, бросай все и приезжай, – суетливо протараторила трубка голосом Зои.

Вот тебе бабушка и выходной…

– Вообще-то у меня отгул, в кои веки, – робко попыталась я вставить словечко.

– Приезжай, мегера всех срочно собирает.

Нажав отбой, я нашарила босыми ногами тапочки и уныло поплелась в ванную. Уж если мегера…

Марсельеза Владиленовна Вырвиконь, далеко уже не бальзаковского возраста дородная дама, с жутким шиньоном на макушке, держала в страхе все наше отделение банка. При ее появлении в дрожь бросало всех – от охранников до менеджеров по продажам. И дело не только в уважительном трепете перед начальством. Характерец у Марсельезы был тот еще. Помните незабвенную няню в исполнении Табакова? Один в один наша Марсельеза. За что и получила госпожа Вырвиконь столь очаровательное прозвище – «мегера».

Остальные все больше «солнышки», «лапочки», охранники – Тарзан и Арни. Чуть меньше повезло нам, администраторам зала. С чьей-то легкой руки мы – Ведущие Специалисты по Обслуживанию Частных Лиц – стали «В Сочи Ли». Причем коллеги всегда долго и нудно уточняли, что за Ли и зачем ему в Сочи. А так как работаем мы посменно, то в банке постоянно идет своеобразный сериал – «В Сочи Ли-1», «В Сочи Ли-2»… Я – третья «серия» и сегодня, кстати говоря, вообще-то выходная. Была.

Все еще украдкой позевывая, я вышла на остановке и нехотя побрела к банку. В дверях столкнулась с первой «серией» – Зоей.

– Что случилось-то?

– Ой, Надюш, и не спрашивай, – вздохнув, кивнула на стенд Зоя. – Мегера совсем с ума сошла.

– Верю.

На информационном стенде торжественно белело объявление – «ВСЕ НА СУББОТНИК!»

– И как она себе это представляет?

– Сейчас узнаем, – Зойка дернула меня за рукав. В зале показалась Марсельеза.

– Так, – зычным командным голосом протянула та. – Кто еще не в курсе – в понедельник к нам едет комиссия. А посему сегодня объявляется субботник.

– А клиенты? – робко подал голос кто-то из дальнего угла. Повернувшись всей своей монументальностью к невидимому вопрошающему, Вырвиконь снисходительно улыбнулась и ответствовала:

– Сейчас девять ноль-ноль. Банк открывается в десять. У вас час. Вперед!

С унылым гулом народ, вооруженный тряпками и ведрами, потянулся по «объектам».

Через час все чуть облегченно вздохнули – «палубы» были надраены, банк открылся, и привычный рабочий день пошел своим чередом. Правда, мне делать уже было нечего. Равно как и моим «товарищам по несчастью», вызванным пред властные очи Марсельезы в свой законный выходной. Но поскольку «амнистии» еще не объявляли, мы спрятались от бдящего начальства в комнате отдыха и вздохнули с некоторым облегчением. Может, забудет?

Блажен, кто верует… За пару минут до перерыва на обед, когда все уже решили потихоньку улизнуть домой, Марсельеза с круглыми от ужаса глазами и всклокоченным, едва поспевающим за головой шиньоном ворвалась к нам в комнату и заголосила:

– Гра… гра… Грабят!

Перепуганная Зойка, а вслед за ней и чашки полетели на пол. Миленький субботничек, что и говорить!

На цыпочках я выскользнула в коридор и осторожно заглянула за угол. Классическая сцена из американских фильмов – Арни и Тарзан, вкупе с запозднившимися клиентами, дружненько протирают собой пол, а два «дирижера» в черных чулках на босу голову управляют всем действом. Один орет во всю глотку, размахивая аж двумя пистолетами, второй деловито пакует «зелень» и родненькие «деревянные»… в две совковых авоськи, в коих еще моя бабушка с рынка овощи носила. Вот интересно, как они с ними по улице-то? Ведь не донесут же – сердобольные сограждане национализируют. Но тут сознательность возобладала над любопытством. Пара шагов по коридору – и вот он, пожарный щит, радостно сверкающий свежеотмытой парой ведер, лопатой, багром и ломиком. Последний словно подмигивал – возьми, ну возьми меня, авось пригожусь.

– Балда, – шепотом огрызнулась я. – У них же пистолеты. Тут надо хитростью. – И резко нажала на кнопку пожарной сигнализации. Та послушно взвыла, и зале синхронно матюкнулись на два голоса, что-то грохнуло, хлопнуло, и спустя пару минут в коридор ввалился Арни.

– Чего сидите? Смылись уже. Можете выходить, – угрюмо сказал тот, потирая заплывающий лиловым правый глаз.

Все «амнистированные» тут же ринулись в зал, оставив переволновавшуюся Марсельезу в компании Зоеньки дожидаться приехавших вместе с пожарными эскулапов. Те уже заканчивали с клиентами банка. Ничего серьезного – так, пара синяков от усердного падения и пара истерик. Арни гордо отказался от примочек и прямо-таки светился от удовольствия среди стайки сочувствующих девушек.

Однако «водяное перемирие» длилось недолго. Едва приехавшие стражи порядка стали опрашивать пострадавших, раздался истошный вопль. Выведенная под белы ручки в зал госпожа Вырвиконь, подвывая, указывала на одинокую, покинутую коробку:

– Бом… бом…бомб…

Ее, а следом и нас всех, тут же вывели на улицу. Удобно устроившись в кафе напротив, мы с комфортом давали показания, с любопытством поглядывая в окна за суматохой вокруг банка. МЧС, саперы, полиция с собаками… Ну еще бы! Не ради же нас одних такой энтузиазм.

– Вот что значит – соседствовать с районным судом, – хихикнула Зоенька. – Сколько энергии, сколько рвения!

– Да уж, – вздохнула я, доедая пирожное. – Ну что, Зой, по домам?

Уже через день наше отделение работало в привычном режиме. О происшедшем напоминали лишь все еще белеющий на информационном стенде призыв на субботник да отсутствие Марсельезы. Ей высшее руководство выделило путевку в шикарнейший приморский санаторий, с последующим выходом на пенсию. А мы, в ожидании нового начальства, спокойно работали, не без иронии вспоминая горе-грабителей, которых, кстати говоря, поймали буквально через пару дней и потом судили прямо в нашем же здании. А еще через несколько дней в нашей «Книге отзывов и предложений» появилась следующая запись:

"18 сентября сего года я оплачивала квартплату в первом окошке Вашего отделения и, не заметив, утеряла небольшую коробку с шелковыми трусами. Вернувшись через три часа за ними, обнаружила, что из-за моей коробки приезжали МЧС, полиция с собаками и саперы. Коробки я не обнаружила. Возможно, ее забрали на экспертизу. Я третий день хожу в Ваше отделение с просьбой вернуть мне мои шелковые трусы, т.к. их стоимость составляет 700 рублей!"