Александр Бенкендорф: не паркетный шаркун

Вослед статье своей «На ухарском коне, как вихрь перед громами…», уцепился я как клещ за одну небезызвестную личность – за Александра Христофоровича Бенкендорфа, знатного «держиморду», родоначальника III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, говоря простецкими словами, политической полиции. Есть тут что поискать, покопаться. И всякого сору наберётся.

Ныне имеется немало, скажем так, научно-исторических работ, посвящённых Бенкендорфу, и почему-то большая её часть стремится обелить так называемого шефа жандармов. Пристала привычка находить белые пятна: авось не так страшен чёрт, как его малюют. И с высоты теперешних дней всякое то стремление вызывает и доверие, и сомнение. К примеру, Пушкин характеризовал Бенкендорфа как «честного и достойного человека». Поэт Пётр Вяземский признавался, что «в глубине души ценит Бенкендорфа». Ещё один поэт – Фёдор Тютчев – писал о Бенкендорфе: «Это одна из самых лучших человеческих натур, какие мне доводилось встречать». Немного оторопь берёт – неужели человек? И изумительно то, что даже декабристы (те самые декабристы, которых Бенкендорф допрашивал в качестве следователя) отзывались о нём чуть ли не с благоволением. Волконский, Штейнгейль, Басаргин, Корнилович, Лорер – все они сохранили добрые чувства к своему «тюремщику». Ну, если брать сие современным языком, то выходит какой-то «стокгольмский синдром». Разве нет?! Как можно подобное принять?

В сентябре 1821 года на стол императору Александру I была положена записка о тайных обществах, существующих в России, в том числе и о "Союзе благоденствия". И вполне известен факт, кто её настрочил столь резво. В ней высказывалась далеко не робкая идея о необходимости создания в государстве специального органа, который бы мог держать под надзором настроение общественного мнения и пресекать противоправную деятельность. Автор также называл поименно тех, в чьих умах поселился дух свободомыслия. И это обстоятельство роднило записку с доносом. Но император не дал делу ход, отмахнулся. Записка ушла в забвение. Автор, то есть Бенкендорф, не раз пытался напомнить о сей бумаге, в годы правления Александра I. И чтобы случилось, если бы… не сложно предположить. Вероятно, никакого восстания декабристов на Сенатской площади не случилось бы. Все заговорщики ранее попали бы в тюремные казематы. Но и крови напрасной не лилось тоже. И взрыва недовольства, стало быть, открытого не возникло. Ах, если бы, да кабы…

Вдруг война…

Впрочем, почему-то малоизвестна бравая слава графа Александра Христофоровича Бенкендорфа в войне с Наполеоном, где он проявил самые лучшие свои качества. Его можно приписать… назвать чуть ли не первым партизаном, в обход Денису Давыдову. Обскакал фактически его, но кто о сём знал, ведал. Но задолго до событий 1812-го, Бенкендорф в 1806–1807 годах участвовал в сражении при Прейсиш-Эйлау – получил орден Святой Анны 2-й степени. На тот момент он находился в чине полковника.

Весной 1809 года вновь обострились отношения с Турцией. Александр Бенкендорф принимал участие в сражении под Рущуком, где он вновь продемонстрировал недюжинный героизм и тактическую смекалку. Так, документально зафиксировано, что, находясь во главе Чугуевского полка уланов, Бенкендорф заметил, как турки обошли расположение русских частей, и он молниеносной атакой преградил им путь, и соответственно разбил врага. И, как само собой разумеющиеся, Бенкендорфа наградили орденом Святого Георгия 4-й степени.

Пока французы, то есть Наполеон, только помышляли о нашей земле, Бенкендорф вернулся в лоно светской жизни в качестве флигель-адъютанта Александра I. Прошло несколько лет и грянул 1812 год. Войну Александр Христофорович встретил в составе Императорской Главной квартиры (учреждение, состоящее при императоре для исполнения его личных поручений). Александр I ценил Бенкендорфа, доверяя ему отсылку секретных донесений П.И. Багратиону, командующему Второй армии. Летом 1812 года Бенкендорф отправился в «летучий отряд» генерал-адъютанта Ф.Ф. Винценгероде, задачей которого являлось служить связующим звеном между большой армией и армией под командованием графа Витгенштейна; первоочерёдная задача – охранять внутренность страны от неприятельских отрядов и фуражиров. Вот и вышел первый партизанский отряд численностью в 1300 человек по приказу Барклая де Толли 2 августа 1812 года. Задолго до начала Смоленского сражения. За месяц до хрестоматийного Дениса Давыдова.

«Летучий отряд» атаковал французов в Велиже, затем захватил Усвят, который стал его временной базой. Наконец, он фактически блокировал Витебск, уничтожая все высылаемые из него фуражирные команды, а затем совершил рейд к Полоцку. Только пленных было захвачено более 2-х тысяч человек. Каково?! А ведь почти ничего не известно об этой «партии»… отряде партизан, для большей массы читателей. Потому как служил в том отряде Александр Христофорович Бенкендорф. А уж в советские годы он прежде являлся для историков… сами знаете кем. Пусть лучше якобы «первый партизан» пребывает где-нибудь в задней нише российской истории. Так, стало быть, расценивали сию личность ранее.

Пушкин и Бенкендорф

Нет никакого секрета в том, что Александр Пушкин интенсивно переписывался с графом Бенкендорфом. В душе своей, где-то в закоулках хотелось и весьма, чтобы жизнь великого поэта нигде не пересекалась с именем «великого лейб-жандарма». Ибо со стороны выглядит малость подозрительно. Но увы, что было, то было – и ничем не перечеркнёшь. Из сохранившихся писем Александра Пушкина к различным адресатам в тройку лидеров уверенно входит Бенкендорф, его в этом отношении опережают разве что Наталья Николаевна Гончарова и Вяземский. Пушкин начал переписываться с ним в 1826 году и продолжал переписку до самой смерти (последнее неотправленное письмо было найдено в сюртуке поэта уже после того, как он умер).

Но если покопаться в этих письмах, порыться в строках, то вполне складывается понятная картина. Картина маслом. Переписка совершенно деловая, дружеской нотки и не сыскать в ней вовсе. Да, имеется манера учтивости, которая вполне естественна для того времени. Всё больше касательно того или иного стихотворения Пушкина, которое не очень устраивало императора и его приближённых (там же и сам «многоуважаемый» Александр Христофорович Бенкендорф). К примеру, не угодна им трагедия «Борис Годунов» – просили «слёзно» переделать. Или как их не устраивала «История Емельяна Пугачёва». Далее, можно ли приехать поэту в Санкт-Петербург или же в Москву? Скучно! Посему не стоит скоропалительно делать выводы из переписки, якобы Бенкендорф благоговел к поэту. Всё равно притеснения были же. И этими же письмами Бенкендорф держал… старался держать поэта на коротком поводке, как, впрочем, и остальных вольнодумцев.

Боялся ли Александр Сергеевич Пушкин Бенкендорфа? Да, боялся, и тут уж ничего не поделаешь. Поэт на собственном опыте убедился, что «за строку глупого письма» можно не только поплатиться ссылкой, но и угодить в тюрьму. Вдобавок (так мелочишка одна) семейная шутка, как бы снисходительно-необидный отзыв Пушкина о шефе жандармов: «Жженку называл Бенкендорфом, потому что она, подобно ему, имеет полицейское, усмиряющее и приводящее все в порядок влияние на желудок».

Многие своевольно утверждают, будто благодаря графу Бенкендорфу, его заботливому участию, Александр Пушкин не угодил вместе с декабристами на каторгу. А мог бы?.. Сложно по сему случаю что-либо утверждать и бить себя в грудь – я точно знаю. Хотя у поэта могли быть и ещё заступники, скажем, тот же Жуковский. И потом, Пушкин и декабристы всё-таки редко встречались «на перекрестии судеб». Поэта, пусть и со своевольными стихами, сочувствующего, но всерьёз декабристы не воспринимали, а, следовательно, не посвящали во все планы. И он не присутствовал с декабристами на Сенатской площади только по одной причине – он не знал о подготовке восстания. Единственное заседание тайного общества, на котором побывал Александр Пушкин, оказалось инсценированным!

Декабристы и Бенкендорф

По приказу императора Николая I Александр Бенкендорф становится одним из главных следователей по делу декабристов. Но как-то «забылось» (будто), именно благодаря Александру Христофоровичу на допросах не унижали честь и достоинство арестованных – собственно государственных преступников по законам любой страны. Идёт-ползёт веяние в наши дни. Как же честно и по-рыцарски поступил с декабристами он, вроде как. Но простите, их сразу надлежало бить батогами, «пропускать сквозь строй» шпицрутенами? К прочему, в первых допросах участвовал сам Николай I. Декабристы, как мы знаем, голубых кровей, каста, герои Великой Отечественной войны 1812 года, они – опора российского императора. И к ним не могло примениться недостойное отношение… пытки, издевательства, и что там ещё.

Сам Николай I, чьё правление только началось, и началось в принципе на крови на Сенатской площади в Санкт-Петербурге (сотни трупов), он и вовсе пребывал в шоке от происходящего. И отчего здесь, в день восстания, не чувствовалось хоть какое-то человеческое участие Бенкендорфа?

В ходу мнение, убеждение… бегают тексты в сети, якобы держал одну сильную речь перед декабристами Бенкендорф, где он сетовал на то, будто декабристы, выступающие за освобождение крестьян, сами же никого в своих помещичьих владениях не освободили – не дали волю крестьянам, с землёй и начальными средствами. А он, шеф жандармов, сделал это, где-то в Лифляндии в 1816-м, и в Тамбовской губернии в 1818-м. Ишь, какой молодец-огурец! В сие просто невозможно поверить, ну никак!

Еще ему, «обелённому», вменяют: во время казни пятерых заговорщиков он, сидя на коне, чуть ли не ревел, ныл горькими слезами, зарывшись в гриву лошади. Да, ладно! Что за бред?! Бенкендорф – боевой офицер и не может справиться с эмоциями? Он, который задолго до кровавых событий писал доносы на имеющиеся тогда сообщества с вольными мыслями. Он, который считал, что нужен контроль над литераторами, философами…

И декабристы (повторюсь), сидящие в поселениях и на каторге, его вдруг благодарили – за чуткое отношение к ним. Спасибо, что он на месте не размозжил им голову саблей? Матом не крыл (а может, крыл?). Самый наидобрейший тюремщик – он всё-таки тюремщик… не дающий свободу своим заключённым. Остальное, извините, проза.

 Без шума и завершим

Нет, нельзя к людям относиться с одномерной плоскости. Не бывает истинных (с рождения) святых и не существует абсолютных деспотов. В советском государстве излишне чернили Бенкендорфа, приписав ему ярлык «притеснителя свободы», ныне же излишне обелили – якобы он всех любил, ценил, благочестиво относился ко всем одинаково. Он, будучи, Главным начальником III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, вынужден якобы следовать своей присяге, данной в служении императору. Посему простительно ему многое… как бы. Да, он не паркетный шаркун и не деспот – всего лишь человек со своими страстями и неисправимыми ошибками, кои у всех имеются.