«На ухарском коне, как вихрь перед громами…»

Увидел он

В 1788 году на манёврах под Полтавой, а ему в ту пору четыре годика и было-то, видел он, как говорится, в живую саму императрицу Екатерину Великую. Впоследствии минувших лет он говаривал, и как бы подшучивая над собою: «Видел-видел, и она тебя». М-да, колыхнулись лёгким флёром воспоминания Дениса Васильевича Давыдова, неустрашимого рубаки, воина-героя 1812 года и колоритнейшего представителя «гусарской поэзии».

Он записывал, хронизировал всенепременно свою биографию, авось сгодится будущему. Перо в его руках развевалось подобно стягу. …Шёл 1792 год. Корпус, куда входил легкоконный полк Василия Денисовича, его отца, перешёл в подчинение генерал-аншефа Александра Суворова. Дом, который занимало семейство Давыдовых, находился рядом с полком, и не более ста шагов. В лагере пожелал жить Денис Давыдов с братом, дабы уже в юном возрасте познать все тяготы солдатской жизни. В один прекрасный день стряслась суматоха: весь полк оказался на конях. Пыль стояла столбом. И тому причина – приезд Суворова из Херсона, и приехал он в простой курьерской тележке.

И, разумеется, Денис Давыдов воспылал желанием увидеть великого полководца, хоть как-нибудь… незаметно, таясь. Решили с братом Евдокимом встать пораньше, до начала учений, которые учинили к приезду генерала-аншефа. Учения планировались за час до рассвета. К прочему, хотелось им воочию убедиться о существовании одной привычки генерал-аншефа. О Суворове ходила одна занимательная байка, якобы выскакивал он из палатки нагой, ударял в ладоши и кричал после петухом. По сему сигналу трубачи голосили «Генерал-марш». Но, увы, маленький Давыдов и Евдоким испытали смешанное чувство: неудовольствия с досадой, ибо ничего подобного не произошло. Слух оказался обыденным слухом. Но Александра Васильевича Суворова не только увидеть удалось маленьким сорванцам, но и поговорить малость. Когда полководец проезжал мимо их на калмыцком саврасом коне, его окликнул адъютант Тищенко: «Граф! Что вы так скачете? Посмотрите, вон дети Василия Денисовича!» – «Где они, где они?» – спросил он не без интереса, а завидя дитяток, поворотился в их сторону… Он благословил их весьма значительно, протянув каждому ребёнку свою руку, которую они поцеловали. А Денису Давыдову задал вопрос: «Любишь ли ты солдата, друг мой?». Последовал незамедлительный ответ: «Я люблю графа Суворова; в нём всё: и солдаты, и победа, и слава!» На то сказал весело Суворов: «О, помилуй Бог, какой удалой! Это будет военный человек, я не умру, а он уже три сражения выиграет!»

Евдоким Васильевич Давыдов тоже сыскал себе военную славу. Дослужиться до генерал-майора в войне с Наполеоном. Особо отличиться в сражении при Аустерлице. Но всемирная история, история российская слабенько помнит младшего брата Дениса Давыдова. А жаль!

От себя

Отчего я вдруг вознамерился писать эти высокопарные, чуть критичные строки про Дениса Давыдова, о его бытие, так сказать? Что дало пищу для сего претенциозного занятия? А, впрочем, как всегда! Отсылки идут не грузно к детству. Вышло-то нечаянным образом. Первым поэтом оказался для меня, как ни диковинно звучит, именно Денис Давыдов. Не Александр Пушкин. Пушкин был везде – и на уроках литературы насильно нам вручался. Что нельзя сказать о вышеназванном человеке. Он всё между строк, между тенями и просветами-лучами великих обретался. Больше героика его блистала в партизанской войне против французских войск. Менее слыл как поэт среди классиков, больших величин. Попалась мне книжка довольно увесистая, взял из школьной библиотеки. Вроде сборника «Золотой век русской поэзии», где имелись стихи и Дениса Давыдова. И вдруг пробрало до самой глубины, до печёнки, или как заноза какая впилась. Да к тому же стихи от вояки. И как можно совмещать кровавый бой и тонкость астральной-эфирной поэзии. Но ему как-то удавалось. К прочему, и фильм, снятый по его душу, часто транслировался по телевидению «Эскадрон гусар летучих», в главной роли сыграл Андрей Ростоцкий. И как лихо в кинокартине звучат песни, романсы на стихи Дениса Давыдова! М-да, в мою литературу он ворвался гусарским, кавалерийским наскоком. Но почему про него всего один фильм снят? Аль недостоин более?..

И баснописец

И тексты его, чем не остриё сабли… а каковы его первые басни. И вызывающе дерзки, бунту сродни. «Голова и ноги», «Река и зеркало» – о монархе, сетующим на критику, и тем схожем с безобразным ребёнком, желающим разбить зеркало. И сравнительно колкое «Орлица, Турухтан и Тетерев»: под Орлицей скрывалась у Давыдова Екатерина Великая. Под Турухтаном (птица кулик) – недавно убитый заговорщиками император Павел I. А уж под Тетеревом подразумевался не кто иной, как император Александр I, находящийся в то время на троне. Мимо трудно пройти этой басни.

И вдруг сомкнулись все, во всех местах запели,

И все согласно захотели,

Чтоб Тетерев был царь.

Хоть он глухая тварь,

Хоть он разиня бестолковый,

Хоть всякому стрелку подарок он готовый, –

Но все в надежде той,

Что Тетерев глухой

Пойдет стезей Орлицы...

Но здесь хотелось бы пожурить Дениса Васильевича, или вовсе дать ему затрещину. Не есть это хорошо потешаться над недостатками, и неважно императора или обычного человека. Тогда все знавали о имеющейся глухоте Александра I, которую он якобы получил во время артиллерийских учений – пушка вблизи него выстрелила. Но зачем издеваться, да при помощи бумаги и пера? То недостойно мундира офицера, весьма недостойно.

И не слабо известная басня «Сон», где он прошёлся своими сапогами со шпорами по петербургской знати. Задел, коснулся и несколько вельможных особ. И себя не обидел, себя «рассмешил».

Что же шутнику-кавалергарду грозило? И как мы знаем, басни те дошли до своего адресата. В 1804 году поручика Давыдова всего-навсего перевели ротмистром в Белорусский гусарский полк, стоявший в Киевской губернии. Весьма благородный поступок со стороны молодого императора, а мог… вполне мог поступить с охальником-балагуром иначе – разжаловать в солдаты, да сослать в места не столь отдалённые. Но нет, император поступил благочинно. Не изверг же он, – как смеют обычно думать о самодержцах некоторые лица.

Партизан

Денис Давыдов в своих мемуарах уверяет, что именно он разработал методы партизанской войны. И благодаря ему, его гениальным умениям, будто бы успешно велась вся тыловая война против французов. И он тут главный партизан. Но перед тем как разобрать – верно ли толкует о сём Давыдов, глянем лучше на страницы прошлого.

В XVIII–XIX веках под грозным словом «партизаны» понимали профессиональных военных, участвовавших в так называемой «малой войне» – стычках, налётах на обозы, разведке и тому подобное. Первые методы «малой войны» начали применять австрийцы и русские. Среди подданных Габсбургов и Романовых имелось достаточно людей, привыкших вести войну «не по-европейски». В первом случае речь шла о венграх, румынах, сербах и хорватах, а во втором – о казаках. В ходе Первой Силезской войны 1740–1742 годов прусскому королю Фридриху Великому доставили немало хлопот неуловимые венгерские гусары и хорватские пандуры, хозяйничавшие в его тылах. Великие державы поспешили скопировать эту уникальную австрийскую находку. Да, не совсем честный способ, но весьма действенный.

Партизан – слово французское и происходит от французского partie – часть, или по-русски партия.

В 1756 году был издан трактат Филиппа Огюстена Тома де Гранмезона La petite guerre ou traité du service des troupes légères en campagne («Малая война, или трактат о полевой службе лёгких войск»), который перевели в дальнейшем и на другие языки. Но читал ли данное сочинение Денис Давыдов? – неизвестно, а скорее нет. Но, как поговаривали, эпоха Фридриха Великого, с его новоявленными партизанами, послужила уроком для последующих поколений участников «малых войн». Но стоит ли винить Дениса Давыдова в том, что он присвоил себе методику боя в тылу противника? И что значит – себе? Разве не каждый успешный полководец что-то придумывает иное в тактике, своё выдаёт новшество. Потом акцентирует на бумаге, засыпав себя неосторожно похвалами. Впоследствии оказывается, спустя годы-столетия, не он первопроходец. Пожалуй, Денис Давыдов в своей книге «Дневник партизанский действий», вероятно, ни на йоту не соврал в этом щепетильном вопросе. Хотелось бы верить, конечно. Но мемуары и есть мемуары, позволяющие себе добавить «избыточной» правды. Ведомо, что автобиографические воспоминания – не историко-научный труд.

Настоящей школой партизана для Давыдова стала шведская кампания 1808 года, во время которой он попал в отряд полковника Якова Кульнева – легендарного гусара, которого сам император Наполеон называл лучшим русским кавалерийским начальником. У Кульнева Давыдов проходил обязательный «курс аванпостной службы»: занимался разведкой, пикетами, разъездами, авангардными сшибками. В лесистой Финляндии шведам и русским приходилось действовать малыми отрядами, то есть воевать. Можно сказать, воевать именно по-партизански.

Фигура

Сама фигура, причём довольно ярчайшая, Дениса Давыдова заслонила собою и прочих героев в «малой войне» в годы Великой Отечественной войны. В дни, когда Давыдов только-только получал отряд под своё командование, дерзкий налёт на Витебск совершил барон Фердинанд фон Винценгероде. Капитан Александр Сеславин со своим отрядом первым обнаружил движение Наполеона из Москвы к Малоярославцу, благодаря чему, собственно, Кутузов и раскрыл замысел противника в решающий момент кампании 1812 года. Александр Бенкендорф с летучим отрядом освободил Нидерланды в 1813 году, вызвав этаким образом антифранцузское восстание. Британский историк Д. Ливен пишет, что в стратегическом отношении важнейшим партизанским рейдом являлось вторжение отряда Александра Чернышёва на территорию Пруссии в начале 1813 года, которое подтолкнуло прусского короля к переходу на сторону России. И в малой известности пребывал, пребывает и по сей день Александр Фигнер, который по боевым действиям, удальству ничем не уступал Денису Давыдову. Но за ним следовала непомерно мрачная слава, отчасти и сатанистская.

Судя по мемуарам, запискам остальных участников войны, Фигнер жестоко расправлялся с врагами: рубил и вешал, расстреливал пленных. «Развешал их по соснам, как ветчину на солнце», – описывал одну из таких историй офицер его отряда Бискупский – в целом, кстати, симпатизировавший своему командиру. Сам Фигнер, к слову, признавал эту свою страшную черту характера и однажды обмолвился о Сеславине: «Он достойнее меня, на нём нет столько крови», – однако его отношение к неприятелю исчерпывалось тезисом «Все французские собаки должны умереть». И где Василиса Кожина, крестьянка Сычёвского уезда Смоленской губернии. Так что, впереди идёт, получается, опять Денис Давыдов, остальные вслед за ним… пешочком.

Резюме

И что за человек всё-таки Денис Давыдов? Вольнодумец, фаталист, хвастун? Истосковавшийся по царской службе и только в службе видел толк. Своей простецкой поэзией, элегиями, говорят, повлиял на Александра Пушкина, внёс в его душу добрую сумятицу. О нём слагал в своих стихах и Василий Андреевич Жуковский.

И строчил, скрипел пером Давыдов беспрестанно, тем и жил, тем и дышал. И славу свою поэта он называл «карманной» – он почти не публиковался. Не любим издателями, людьми с «белой костью». Дерзок, горяч, самолюбив, низкого роста, и внешностью своей бывал недоволен. В советские годы его вознесли на достаточно высокое место: ну как же, самодержавие нескромно корил. И партизаны-вояки тогда в чести пребывали. Ныне подзабыли, вычеркнули из списков… Почему?