Неповесть. Часть шестая

Сразу за станцией Аксёново (если мы едем в «Чехово») начинается липовый лес. Воздух пахнет разнообразными степными и лесными цветами, мёдом, свежескошенными травами, а после дождя – грибами. Потом дорога вьется, вдоль хлебных полей, где озимая рожь уже успела «отпустить» усы, потом снова ныряем в удивительно светлый берёзовый лес и проезжаем по пригорку мимо большого пруда, играющего на солнце бесчисленными искрами и поросшего по берегу рогозом (который местные зовут камыш).

Стоит неумолчный звон кузнечиков, а в лесу заливаются на разные голоса всякие пичуги и лягушки, стараясь перекричать друг друга. В небе часто висит какой-нибудь злодей-коршун и неподвижно стоят особенные высокие облака, таких облаков в других местах я почти не видел, разве что только при грозе на юге, или более мелкие облака, которые медленно проплывают, ненадолго загораживая солнце. Ещё в лесу живёт эхо, и если громко крикнуть, то оно обязательно затеет дразнилку.

Уже в детстве я заметил странность наших облаков: то облаков было немного, но они обязательно загораживали солнышко и тогда становилось прохладно, или облаков бывало много, но по диску светила они почти не проходили, и тогда было жарко, вот такая загадка природы.

Дороги наши никогда не бывают прямыми, а прихотливо петляют по лесу и полям. В коляске лошадка бежит прытко, размахивая шелковистым хвостом, и пейзаж резво и плавно поворачивается по сторонам как на карусели – замечательное зрелище. Сама коляска всегда удивительно шикарно выглядит со всякими изящными блестящими штучками и керосиновыми фонарями сбоку от сидения кучера, а сзади ещё и складная клеёнчатая лакированная крыша на случай дождя. Подрессоренные колёса с лакированными коричневыми точёными спицами, а кожаные сидения с пружинами и набиты конским волосом. Телеги более прозаичны, там попросту настлано пахучее свежее сено и лежат какие-нибудь тулупы.

Зато, когда едешь на телеге, всё происходит значительно медленнее, и от этого интереснее.

Над ухом постоянно зудят, жужжат и гудят всякие летающие насекомые и не все они безобидны, повсюду порхают многочисленные разноцветные бабочки и стрекозы, а иногда басом прожужжит большущий жук, спешащий по делам в лес. Лошадь еле плетётся и можно вприпрыжку скакать рядом и даже делать коротенькие забеги в придорожные кусты и лес, или нарвать в ближнем поле ослепительно синие васильки и преподнести бабушке. А вокруг уже расцветают невзрачные цветки земляники и цикория, клевера и ярчайшие луговые маки. Множество разных цветов поскромнее, и все они обильно торчат из травы то тут, то там. В тени прячутся застенчивые ландыши и фиалки, которые изумительно пахнут. Вдоль дороги торчат «свечки» подорожника и огромные листья вальяжных лопухов, нередка на обочине и задиристая крапива и колючий татарник-чертополох. Часто на меня садятся любопытные «Божьи коровки», приходится их отправлять домой «на небко» где «твои детки кушают конфетки».

Среди деревьев бродят разноцветные большие коровы, тщательно жуя что-то, козы недоверчиво щурятся вслед, а овечки просто как из песенки – так и просятся в счёт, и вот уже засыпаешь в этом тёплом и ласковом дне на сене, которым выстлана телега, а голова у любимой бабушки на коленях… Просыпаюсь, а вокруг уже строения санатория и наши вещи уже внесены в домик.

Сразу же мне предлагают осмотреть комнату (я играю роль кошки) иногда у нас и правда живёт санаторный котёнок, который за лето вырастает и на следующий год становится уже большим и не всегда продолжает дружить со мной, приходится завоёвывать его расположение заново.

Чудеса продолжаются.

Живём семьёй, обычно у нас свой домик на отшибе среди строений для персонала санатория. Домики эти обычно рассчитаны на две семьи, но с раздельными входами и верандой у каждого. Чаще всего они или жёлтенькие, или светло-зелёные.

Дед – борец с туберкулёзом лёгких и один из четырёх почётных членов Всемирного общества Фтизиатров, а места где мы проводим лето – это противотуберкулёзные санатории Шафраново (Шафраново большой всесоюзный курорт из шести санаториев, разбросанных по большой площади, и только первый стоит прямо рядом со станцией) и Чехово (близ станции Аксёново).

В Башкирии тогда было множество здравниц (в Алкино, Аксаково и др.)

Эти санатории тогда были ухожены, красивы и функциональны, и там действительно лечили бесплатно множество отдыхающих.

Дед открыл, что кумыс из молока башкирских кобыл в районе Шафраново и Чехово, содержит противотуберкулезные биокомпоненты – бактериофаги, которые полностью убивают палочку Коха, не затрагивая кишечную флору и не нанося вреда организму как антибиотики. А также заметно повышают иммунитет. Всю свою жизнь он положил на то, чтобы этот метод лечения принять повсеместно, но видимо напрасно, поскольку туберкулёз вновь поднимает голову, а настоящего кумыса днём с огнём не разыскать, даже в Уфе.

Умели готовить такой кумыс только несколько мастеров. Таинство происходило в специальных липовых долблёных колодах по своей особой технологии, секреты которой передавали от отца к сыну. Главному мастеру тогда было уже за 80, а рецепты приготовления кумыса были семёйной тайной. На место, где стояли эти колоды, было запрещено заходить, чтобы ненароком не испортить готовящийся напиток.

Наверно, благодаря этому кумысу я до сих пор не болею ангиной и гриппом и не знаком с аллергией.

Каждое утро нам приносили по 12 полулитровых бутылок и забирали пустую тару, второй раз кумыс приносили после полдника (часто мы забирали полуденное сами). Ещё я сам часто относил пустые бутылки, чтобы выпросить ещё, да и сейчас, случись попить ещё того кумыса, пил бы также как тогда – взахлёб, ибо вкус его был непередаваемо прекрасен и терпок.

А какой там был воздух, особенно по вечерам, когда начиналась ночная симфония ароматов душистого табака, горошка и маргариток, и шиповника, который заменял розы, а в лесу ещё фиалок и ландышей, растворённая в соловьином пении. Или заход солнца в пятом Шафраново – этот санаторий расположен на высоком холме над окружающей степью, внизу стремится речка, а за ней сельцо, в котором всегда можно приобрести свежий мёд.

Заходящее Солнце повисает над горизонтом (в детстве это очень долгий процесс), над речкой появляется паутина вечернего тумана, после дневного гама разных птиц доносится пение самых голосистых – ах, как долго это время в детстве (а сейчас кажется, что можно легко различить даже движение тени Земли по Луне).

А летние грозы оглушительно яростны и коротки, и даже град никакого значительного вреда не приносил (по моему тогдашнему разумению), помню, я его собирал на дорожках и тащил в дом, чтобы рассмотреть, как следует, и увидеть, как тает этот летний лёд с небес. Молнии распарывали тёмное почти ночное небо, от грома дрожали и жалобно позванивали стёкла на веранде. Всё живое быстро пряталось. Дождь обрушивался стеной, и уже невозможно было различить домик напротив, он так яростно колотил по крыше, что разговаривать приходилось, напрягая связки, и мы зажигали верхний свет, потому что становилось темно. Потом вдруг резко светлело, и дождь прекращался так же внезапно как начался, только вдалеке ещё сердился гром и курчавились облака…

Волшебные годы раннего детства.

Лакуна

Все дорожки в санаториях были посыпаны кремово-жёлтым речным песком, а огромные клумбы огорожены крашеными известью и поставленными косо кирпичами.

А чего стоит тамошний язык:

«Курзал»,

Утренний обход,

Консилиум,

Кумысолечение,

Процедуры,

Старшая процедурная сестра,

Сестра-хозяйка,

Главврач,

Рентген,

Пневмоторакс,

Анамнез,

Электрофорез,

Бактериофаг,

Центрифуга и т.п.

Мне запрещено гулять по аллеям санатория из соображений гигиенических, потому что там лечится много больных с открытой формой заболевания, но я всё-таки постоянно нарушаю этот запрет, и брожу где хочу, и у меня множество друзей среди больных.

Это первые опасные путешествия и открытия.

Лакуна

В санаториях дед и во время досуга постоянно чем-нибудь занят (он ненавидел безделье) и если не пишет свои труды, то делает мне и себе: то необыкновенно красивые трости из орешника, все они покрыты дивным орнаментом, с «зонтиками», вырезанными по коре и продвинутыми по стволу после аккуратного простукивания, то делал мне свистки таким же способом.

Я тоже пытаюсь делать такие же, но у меня, почему-то, ничего не выходит (потому что я нетерпелив и небрежен), зато после таких занятий появляются порезы, которые тут же смазывают коричневым йодом и забинтовывают, йод приятно обжигает. Такой вот детский мазохизм.

Вначале изготовленные дедом трости темно-зеленые, а потом коричневеют и зонтики из коры становятся хрупкими, но сырья вокруг предостаточно и постоянно делаются новые.

Вечерами мы обычно располагаемся на веранде нашего домика на прелестных лёгких, плетёных из тростника креслах – слушаем лесную чуткую тишину и рассказы деда и его гостей. Или бабушка рассказывает мне свои замечательные сказки или читает вслух, нацепив очки, в повседневной жизни бабушка очков не носит – они её старят, считает.

Мама навещает меня на даче редко – у неё занятия в институте, чтение лекций по линии филармонии и общества «Знания», преподавание в художественном училище – там в это время сессия, а потом приёмные экзамены. Она обычно приезжает на выходные, много бегает по лесу и много хохочет, она у меня молодая и весёлая. Иногда вместе с ней приезжают и её приятели, тогда на меня времени у неё почти не остаётся.

Дед и бабушка вместе и порознь постоянно ходят со мною в лес и знакомят с его тогда ещё многочисленными обитателями.

В лесу проживает куча разных зверушек и птиц, их необыкновенно много и все красивы и значительны.

То, пыхтя, пробежит ежишка, то покажется на мгновение зайка или другой какой-нибудь лесной грызун, на ветках мелькают белочки (но они какие-то облезлые летом) изредка скользнёт в траве и лиса Патрикеевна, а вот на камне греется ярко-зелёная или серебристая узорчатая ящерица – красавица (сколько раз я оказывался с хвостиком в руках, вознамерившись поймать прыткую), встречаются и змеи, и не только безобидные щёголи ужи…

Бродят по лесу и домашние животные: коровы, лошади, козы и овечки – их обычно пасут взрослые мальчишки на конях и с деревенскими беспородными собаками. Эти мальчуганы обычно щеголяют длиннющими кнутами из сыромятной кожи, которыми умеют оглушительно щёлкать, иногда и мне разрешали щёлкнуть, но у меня всегда не получалось (как я им завидую – мне бы такой кнутище).

В траве кишат маленькие и большие насекомые, а над полянами вьётся множество разной крылатой живности, в те годы этих маленьких лесных жителей было в переизбытке. В траве и на деревьях живут красавцы жуки (бронзовки – цвета тёмно-зелёный металлик с золотым отливом, рогачи – чёрные с огромными тёмно-красными жвалами-«рогами», их крылья были ярко-красными, чёрные же носороги, красные «пожарники», разнообразные «Божьи коровки», серые усачи и жуки-вонючки – этакие скунс-насекомые, многочисленные мастера-пауки, клещи, тли и масса другой мелкой живности). А в воздухе порхают разноцветные бабочки, стрекозы и прочая мошкара. Тогда ещё не делали массовых прививок от клещевого энцефалита, хотя болезнь эта и была – но ничего, никто за многие годы пребывания в санаториях не был укушен клещом и не заболел энцефалитом. Ещё в лесу живут разнообразные умницы муравьи разного размера и цвета. В пруду тоже кипит жизнь: снуют лёгкие водомерки, проплывают большие жуки-плавунцы, а в тине извиваются тёмно-коричневые пиявки (я их пугаюсь) ну и серебряные рыбки шныряют, ничуть не стесняясь, а если зайти в воду, то щиплются не больно – это они любопытствуют. По вечерам летают светляки и слышны неумолчные песнопения многочисленных певчих птиц, а в жаркую погоду в лесу громко и подолгу кукует кукушка. Загадываю сколько жить осталось, иногда получается целых тридцать! Птиц множество и все они прекрасны, особенно работяги-дятлы в красных «шапочках».

Естественно во время «Тихого часа» я не хочу и не могу спать, мы с бабушкой и дедушкой отправляемся в лес по грибы и ягоды. Ягод в лесу тогда было много, собираем мы лесную клубнику, костянику, черёмуху и малину, ежевику, а в конце августа ещё и горьковатую уральскую вишню.

Взрослые собирают ягоды в корзинки, а я в себя, хотя иногда в лесной малине попадаются противные на вкус лесные клопы.

А если на улице дождик, бабушка читает мне вслух разные книжки и рассказывает сказки. Сказки у бабушки старинные, про царей да королей, царевен, принцесс, добрых молодцев и красных девиц.

Дед тоже рассказывает (он даже какую-то сказку написал для меня про невымытые руки, так обидно, что ничего не сохранилось с тех пор, только помню про куликов – на болоте попробовали клюкву, скислились и улетели).

А на ночь читают мне постоянно.

Продолжение следует…