Реальный герой романтической истории. Часть вторая

Миссия в Японию закончилась провалом, и, хотя она и не могла завершиться ничем другим по объективной причине (из-за политики самоизоляции, проводимой японскими властями), это дало повод к новому злословию Крузенштерна. По возвращении из Японии на Камчатку Резанов окончательно покинул «Надежду» и на другом судне отправился на Аляску, где застал русские колонии в совершенно трагическом положении: кроме полного упадка нравов, пьянства и частых жестоких набегов местных племен, им угрожал голод. И тогда Резанов принимает решение отправиться за продовольствием в ближайшее к Аляске обжитое людьми место – в Калифорнию. Вскоре он на судне Российско-Американской компании «Юнона» отправился в путь, но бури и течения так потрепали судно, что оно было вынуждено зайти в ближайший порт, коим оказался Сан-Франциско. Судьба!

Да, волею судьбы Николай Петрович Резанов, ожидая прибытия из Монтеррея губернатора Калифорнии, стал гостем в доме местного коменданта дона Жозе де Аргуэлло, за отсутствием которого в то время эту должность исполнял его сын, дон Луиз де Аргуэлло. И здесь произошла встреча, о которой Резанов уже по возвращении на Аляску в Новоархангельск так напишет в своем письме министру коммерции графу Н. Румянцеву: «В ожидании губернатора проводили мы каждый день в доме гостеприимных Аргуэлло и довольно коротко ознакомились. Из прекрасных сестер коменданта донна Консепсия слывет красотою Калифорнии…».

И вдруг дальше в этом письме открывается не тот, идеализированный писателями и поэтами, а совсем другой Резанов: человек вполне холодного расчета, опытный ловелас и интриган с известной долей цинизма, готовый для достижения своих целей зайти весьма далеко за грань морали, как будто следуя старому иезуитскому принципу о цели, оправдывающей средства. Впрочем, ему и слово: «Здесь должен я Вашему Сиятельству сделать исповедь частных приключений моих. Видя положение мое неулучшающееся, ожидая со дня на день больших неприятностей и на собственных людей своих ни малой надежды не имея, решился я на серьезный тон переменить мои вежливости. Ежедневно куртизуя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое при пятнадцатилетнем возрасте уже только одной ей из всего семейства делало отчизну ее неприятною. «Прекрасная земля, теплый климат. Хлеба и скота много, и больше ничего». Я представлял ей климат российский посуровее и притом во всем изобильный, она готова была жить в нем, и, наконец, нечувствительно поселил я в ней нетерпеливость услышать от меня что-либо посерьезнее до того, что лишь предложил ей руку, то и получил согласие. Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей ее, разность религий и впереди разлука с дочерью были для них громовым ударом. Они прибегали к миссионерам, те не знали, как решиться, возили бедную Консепсию в церковь, исповедывали ее, убеждали к отказу, но решимость ее, наконец, всех успокоила. Святые отцы оставили разрешение Римского Престола, и я, ежели не мог окончить женитьбы моей, то сделал на то кондиционный акт и принудил помолвить нас, на то соглашено с тем, чтоб до разрешения Папы было сие тайною. С того времени, поставя себя коменданту на вид близкого родственника, управлял я уже портом Католического Величества так, как того требовали и пользы мои, и губернатор крайне удивился-изумился, увидев, что весьма не в пору уверял он меня в искренних расположениях дома сего, и что сам он, так сказать в гостях у меня очутился».

Кому как, а в моих глазах Резанов от этого сильно потерял. Пожалуй, мне даже стала понятна неприязнь к нему пусть несколько грубых, но простодушных и неискушенных в интригах морских офицеров. Непрост, ох непрост был Николай Петрович. И все же… Он и не мог быть другим, сделав блестящую карьеру при дворе Екатерины II, устояв и даже упрочив свое положение при Павле I и оставшись на властной вершине при Александре I. И надо трезво смотреть на вещи, не идеализировать его или же, напротив, не смаковать его пороки, а принимать его таким, каким он был на самом деле. Искушенный в придворных интригах вельможа и умный, дальновидный государственный деятель, путешественник и писатель, действительный камергер граф Николай Петрович Резанов со всеми своими достоинствами и недостатками был порождением и частью современного ему общества, сыном своего времени.

Правда, оценивая поведение Резанова в данной ситуации с позиции абстрактной морали, мы не учитываем одну очень важную вещь: его не очень этичное поведение позволило быстро решить вопрос с закупкой продовольствия для русских колоний на Аляске и спасти от голода сотни людей. Итак, на одной чаше весов – разбитая жизнь девушки, на другой же – не одна спасенная от голодной смерти человеческая жизнь…

В его голове рождаются грандиозные планы закрепления русского влияния в Калифорнии и на Тихом океане, для реализации которых ему нужно срочно добраться до Петербурга и получить разрешение на брак с католичкой.

Но был не только расчет. Любовь все же поразила сердце Резанова, вдохнув в него новые силы. Он спешит в Петербург. А путь долог и труден: из Сан-Франциско обратно на Аляску в Новоархангельск, затем через океан до Охотска, а уж оттуда не одна тысяча верст на лошадях по бескрайним просторам Евразии, по самым диким и суровым местам Сибири. Слабое здоровье Николая Петровича не выдержало – он тяжело заболел.

Уже чувствуя приближение смерти, когда нет смысла врать и притворяться, он пишет последнее письмо родным, сделав к нему короткую, но многозначительную приписку: «Из калифорнийского донесения моего не сочти, мой друг, меня ветреницей. Любовь моя у вас в Невском под куском мрамора, а здесь следствие энтузиазма и новая жертва Отечеству. Консепсия мила, как Ангел, прекрасна, добра сердцем, любит меня; я люблю ее и плачу о том, что нет ей места в сердце моем, здесь я, друг мой, как грешник на духу каюсь, но ты, как пастырь мой, сохрани тайну».

«Любовь моя» – это Анна Шелихова, первая жена.

1 марта 1807 года Николай Петрович Резанов скончался в городе Красноярске, где и был похоронен.

А его невеста – пятнадцатилетняя девочка Консепсия – в далекой Калифорнии продолжала ждать своего жениха, ждать, даже зная, что он умер. Ждала его сорок пять лет, так и не выйдя замуж. Затем она приняла монашество и ушла в монастырь, где и умерла в1857 году в возрасте шестидесяти шести лет…

Я не побоюсь утверждать, что ни высокие государственные посты, ни заслуги, ни ордена, ни даже участие в первой русской кругосветной экспедиции не сохранили бы имени Резанова в истории – лишь ожидание Консепсии не дало ему исчезнуть в тумане забвения.

Звезда любви Резанова и Консепсии, вспыхнув на мгновение, словно метеор упала тут же в океан времени, но оставила яркий след, сияющий уже двести лет…

Да, большинство наших современников вряд ли сможет ответить, кто такой Николай Петрович Резанов, те же, кто слышал о нем, вспомнят, пожалуй, лишь об истории его романтической любви к юной калифорнийской красавице. Выше я немного рассказал об этом человеке, а сейчас же хочу представить его с совсем малоизвестной стороны – как государственного деятеля, политика и мыслителя, чьи взгляды на развитие тихоокеанского региона опередили жизнь как минимум на полвека.

Прежде всего, надо отметить чрезвычайную разносторонность его познаний и интересов: его путевой дневник (попавший затем в библиотеку Российской Академии наук), донесения и письма – ценнейший источник сведений о посещенных им краях и странах, из коих наибольший интерес для нас представляют Камчатка, Курильские и Алеутские острова, Аляска и Калифорния.

Резанова интересует буквально все: природа посещаемых земель, населяющие эти земли люди, их жизнь и обычаи, перспективы развития увиденных территорий и возможные интересы на них России. Для ведения переговоров в Японии он еще по пути туда с помощью бывших на судне японцев в считанные месяцы выучил японский язык и даже составил «Словарь японского языка» и «Руководство к познанию японского языка», содержащее азбуку, грамматические правила и разговорник. Обе книги (они не были изданы) были им отправлены в 1805 году с Камчатки в Петербург президенту Академии наук, членом которой он был избран еще в 1803 году. Находясь в Калифорнии, заговорил по-испански. Мы можем также увидеть в нем хватку прирожденного коммерсанта, прекрасно разбирающегося в конъюнктуре рынка даже в таких местах, о которых мало кто из россиян в ту пору вообще имел представление.

В донесениях императору, письмах министру коммерции и директорам Российско-Американской компании он выступает как горячий сторонник закрепления России в северной части Тихого океана, но в то же время как трезвый политик видит всю массу и сложность проблем, мешающих этому. Но он не только отмечает проблемы, но и разрабатывает конкретные, проработанные до деталей, планы их решения.

Еще в 1804 году в своем донесении императору Александру I он предлагал силой оружия разрушить самоизоляцию Японии, склонив ее к торговле с Россией. Он писал царю, что собирается сам возглавить военную акцию против Японии, но калифорнийские события и скорая смерть Николая Петровича не дали осуществиться этим его планам. Лишь в 1854 году коммодор (чин между капитаном первого ранга и контр-адмиралом, соответствовавший некогда существовавшему в российском флоте чину капитана-командора) флота Соединенных Штатов Америки Мэтью Колбрайт Перри под угрозой пушек своей эскадры заставил японское правительство подписать с Соединенными Штатами договор, нарушивший многовековую самоизоляцию Японии. Вскоре последовали соответствующие договоры японского правительства с Россией, Англией, Францией…

В том же донесении царю Резанов пишет, что своей властью запретил близ Алеутских островов охоту на морских котиков, дабы сохранить их поголовье и сберечь от уничтожения. Хотя вряд ли этот запрет реально затормозил выгодный промысел, нужно отдать должное человеку, опередившему активистов «Гринписа» почти на два века.

Ознакомившись с положением дел в русских поселениях на Аляске и на побережье современной Канады, он точно предвидел, что без мощной поддержки государства они обречены на исчезновение. Это и произошло в 1867 году, когда правительство Александра II продало Аляску и прочие русские владения Соединенным Штатам Америки за 7,2 миллиона долларов золотом. Ранее, в 1841 году, было продано самое южное русское поселение на американском континенте – Форт Росс, основанный в 1812 году в Калифорнии, неподалеку от Сан-Франциско.

Но спустя почти полвека после смерти Резанова Россия все-таки твердо встала на берегах Тихого океана благодаря многим другим своим патриотам. Был поднят русский флаг над Сахалином, о чем мечтал Резанов, на российском тихоокеанском побережье стали возникать новые города. Так, в 1860 году был основан город, который станет воротами России в Тихий океан, который будут иногда называть русским Сан-Франциско, хотя не воды пролива Золотые Ворота, а воды бухты Золотой Рог будут омывать его берега, и не Форт Росс (Русская крепость), а пушки форта «Русских» острова Русского станут охранять присутствие россиян на берегах великого океана. Сам же город будет наречен Владивостоком – Владетелем Востока.

Драма Резанова, его рок, как и множества других талантливых и гениальных людей во все века, не увидевших воплощения своих идей в жизнь, следовала из того, что он намного опередил свое время. Лишь сейчас, когда многие исследователи прогнозируют, что Азиатско-Тихоокеанский регион будет определять развитие всей человеческой цивилизации в ближайшие столетия, мы можем судить о дальновидности этого человека.

На карте можно найти места, связанные с именами многих людей, делавших с Резановым одно дело, бывших с ним рядом: Шелихова, Румянцева, Крузенштерна, Лисянского, Беллинсгаузена, Деларова, Давыдова, Ратманова… Имя Резанова на карте мира мне найти не удалось. Хотя одно из озер на острове Баранова в 1933 году было названо в его честь, да несколько улиц в поселках и городках Аляски также носят его имя, но на обычные географические карты такие мелкие объекты, конечно же, не попадают…

Злоключения Резанова продолжились и после его смерти: могила, где он был похоронен в Красноярске, уничтожена. По сведениям красноярских краеведов, прах Резанова в конце 50-х годов прошлого века был перенесен на старинное Троицкое кладбище, но куда именно, никто сейчас сказать не может… И под красивым мраморным крестом, установленным на «могиле Резанова», никого нет…

Но Николай Петрович все-таки завершил свое кругосветное путешествие, правда, образом совершенно мистическим: если в Красноярске с горы, на которой находится Троицкое кладбище с памятником Резанову, спуститься вниз к Енисею, то под горой мы попадем на место, которое уже прочно вошло в жизнь горожан с названием… Кронштадт! Кто и когда назвал так это место, мне неизвестно, но кажется, что здесь распорядилось само Провидение…

Не помню уж, сторонники какой религии (а может быть, и многих) считают: пока о человеке вспоминают, он жив и живет среди нас. Наверное, это так…