Муса Муртазин. Часть девятнадцатая

Отзыв в столицу под благовидным предлогом поступления на Высшие военно-педагогические курса, по всей видимости, был инициативой центра. Все, что было нужно от него, – усмирение башкирского восстания 1920–1921 гг., ликвидация последствий «шамигуловщины», – Кремль получил. И теперь его нахождение в Башкирии только мешало дальнейшей реализации политики большевиков.

На заседании президиума БашЦИК 22 февраля 1922 г. было принято решение: «…Принося глубокую благодарность от лица Президиума БЦИК тов. Муртазину за его честную неутомимую плодотворную энергию, проявленную им в своей работе за твердо решительное руководство многими отраслями Республики, даже не использовав свой месячный отпуск, данный центром РСФСР, в то же время глубоко сожалеем эту утрату, как утрату главного двигателя Республики, просить тов. Пестун ходатайствовать перед ЦК РКП и ВЦИК об обратном откомандировании тов. Муртазина в Башреспублику, как одного из видных и редких его деятелей, как самого необходимого работника для Башкирии» [НА РБ. Ф. 700. Оп. 1. Д. 79.].

Закончив в 1924 г. упомянутые курсы, М. Л. Муртазин поступает в Военную академию имени М. В. Фрунзе. В 1927 г. выходит его монография «Башкирия и башкирские войска в Гражданской войне», для написания которой ему пришлось основательно изучить прошлое Башкирии. 15 марта 1928 г. он был назначен командиром 3-й бригады 11-й кавалерийской дивизии. С 1929 г. служил в различных секторах Управления по конскому составу РККА. 2 декабря 1935 г. присвоено звание – комбриг [М. Л. Муртазин командовал бригадой еще в составе армии Колчака, а затем в РККА. Однако это было должностью, а не званием. Воинское звание комбриг, соответствовавшее званию бригадного генерала западных армий, было ему присвоено в 1935 г.]. Уволен со службы по приказу наркома обороны СССР К. Ворошилова 31 мая 1937 г. в связи с привлечением к дознанию органами НКВД. Этому предшествовала кампания травли, организованная в отношении Муртазина бывшими красными партизанами-блюхеровцами. Формальным поводом стало получение им в 1931 г. партизанской книжки в Краснопресненской районной комиссии.

Для «разоблачения» М. Л. Муртазина бывшие красные партизаны подготовились основательно. В первую очередь ими была тщательно изучена его монография, написана подробная рецензия, собрано много отзывов и свидетельств непосредственных участников рейда Блюхера. Бывший командарм Г. Д. Бжишкянц (Гай) написал подробнейший доклад в Комиссию партийного контроля. Во всех документах ставился один и тот же вопрос: был ли Муртазин красным партизаном? Бывший член БОНВ и командир роты Иващенского полка 20-й Пензенской дивизии Д. Я. Михайлов писал в своем заявлении: «Муртазин Муса действительно был партизаном, но только не у красных, а белых, Валидовский, Дутовский и Колчаковский, т. е. служил честно и добросовестно, начиная с 1917 г. (…). Прошу Пресненскую комиссию отобрать у него билет красного партизана». Некто А. Тагиров вторил ему: «…Муртазин был белым партизаном против большевиков, и лишь на польском фронте он оказывает Советской власти большое геройство» [НА РБ. Ф. 10276. Оп. 1. Д. 5. Л. 8.].

31 октября 1934 г. состоялось заседание Московской областной партизанской комиссии, на которое пригласили не только М. Муртазина, но его обличителей, приехавших со всей страны. Слово взял председатель собрания тов. Кюзис [Вероятно, Берзин Ян Карлович (настоящее имя: Петер Янович Кюзис) – латышский большевик, начальник Разведуправления РККА (1924–1935 гг.). Расстрелян 28 ноября 1937 г.]: «Сегодня мы должны разобрать вопрос только в плоскости того, был ли т. Муртазин красногвардейцем или нет?». Затем выступил Гай. Его выступление не было застенографировано, однако после этого Муртазин демонстративно покинул зал, сказав, что данный вопрос должен обсуждаться не в Партизанской комиссии, а в Комиссии партийного контроля. Далее выступил тов. Кадомцев [Вероятно, Э. С. Кадомцев, один из братьев Кадомцевых – организаторов революционного движения в Уфимской губернии и дружин БОНВ.]: «Наряду с русскими дружинами были латышские дружины, башкирские, татарские… Дружина Муртазина нам не была известна. На основании этого я решительно заявляю, что он был в то время контрреволюционером…» [НА РБ. Ф. 10267. Оп. 1. Д. 5. Л. 151.]

Затем слово взял тов. Самойлов [Вероятно, Ф. Н. Самойлов – уполномоченный ВЦИК при Башревкоме в 1919 г.], который сказал: «Товарищи, Муртазин – это один из группы бывших колчаковцев и дутовцев, которые в 1919 г. после того, как перешли на нашу сторону, составили Башревком в марте 1919 г. Все они, Валидов, Муртазин, Биишев и др. командовали воинскими башкирскими частями, когда дрались против нас на стороне белых. У нас сегодня стоит единственный вопрос – имеет ли он право получить билет красногвардейца. Не имеет никакого права…» Бывший председатель Оренбургского губисполкома А. А. Коростелев окончательно «припечатал» Муртазина: «Это такая личность, о которой все достаточно знают. Прежде всего, это был белогвардеец, человек, который запятнал себя такой славой, что никакая краска не может замазать ее. Эти краски остаются в истории несмываемыми» [НА РБ. Ф. 10267. Оп. 1. Л. 156–157.].

Действительно, след в истории, оставленный М. Муртазиным, был настолько ярок, что даже по истечению многих десятилетий вызывал разноречивые оценки. Значительная часть бывших участников Гражданской войны кипела от злобы при одном лишь упоминании его имени. Когда в 1958 г. на страницах журнала «Әдәби Башҡортостан» («Литературный Башкортостан») историк Б. Х. Юлдашбаев опубликовал статью о Мусе Муртазине, возмущению старых большевиков не было предела. Один из них в письме маршалу С. М. Буденному писал, что «доходить до такого бесстыдства (…) мог только заядлый сторонник буржуазных националистов и тот, кто (…) под видом критики культа личности Сталина, хочет обелить всех бывших контрреволюционных башкирских националистов, включая и самого главаря их З. Валидова…»

Однако даже среди участников Гражданской войны, воевавших на стороне красных, не было единства в оценке личности Муртазина. Один из них в пространном письме 1-му секретарю БашОбкома КПСС З. Н. Нуриеву возмущался по поводу того, что некто З. Шарипов, «член КПСС с 1918 г., бывший красный партизан, потерявший руку в боях против контрреволюции в Башкирии на мой вопрос: как же вы так поступили, объективно защищая контрреволюционные действия Муртазина в прошлом, ответил: “а ты знаешь, что если бы в тот период такие как Муртазин не боролись, Башкирия не получила бы тогда автономии”» [НА РБ. Ф. 10267. Оп. 1. Д. 7. Л. 8–9.]. Словом, в числе старых большевиков были те, кто понимал и высоко оценивал историческую роль А.-З. Валиди, Х. Ю. Юмагулова, М. Л. Муртазина и др.

О последних годах М. Л. Муртазина известно очень мало. Известно, что 2 декабря 1935 г. по приказу наркома обороны СССР в соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 22 сентября 1935 г. «О введении персональных военных званий начальствующего состава РККА» ему было присвоено военное звание комбрига. Но уже на фотографии, датируемой декабрем 1936 г., на петлицах военной формы М. Л. Муртазина видны два ромбика – знак отличия комдива, что соответствует современному званию генерал-майора. Следовательно, незадолго до ареста он получил очередное воинское звание.

31 мая 1937 г. он был арестован. На попечении его жены Фатихи остались шестеро детей: сын Аскар и дочери Зубаржат, Шаура, Энже, Лейла, Наиля. Вместе ними также проживала престарелая мать комбрига и племянник Амир. 27 сентября того же года Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к высшей мере наказания – расстрелу. Его прах был похоронен в общей могиле на Донском кладбище г. Москвы. Поразительно, но там же покоится прах маршала В. К. Блюхера, с отрядами которого сражался М. Л. Муртазин.

В 1956 г. Зубаржат, дочь Мусы Муртазина, обратилась к С. М. Буденному с просьбой о содействии в реабилитации имени отца. Маршал откликнулся и написал официальное письмо главному прокурору Е. И. Варскому: «Направляю Вам прошение гр-ки Муртазиной З. М. об ускорении пересмотра судебного дела ее отца бывшего комбрига Муртазина М. Л., арестованного в 1937 г. Муртазина М. Л. знал по работе в Инспекции Кавалерии Красной Армии только с положительной стороны, и считаю, что врагом нашей партии он быть не мог». 14 июля 1956 г. М. Л. Муртазин был реабилитирован посмертно. Несмотря на это, в Башкирской АССР имя легендарного комбрига вплоть до 90-х гг. прошлого века оставалось под запретом. Партийные и иные органы пресекали любую попытку упоминания о нем в публичной сфере, поскольку он, как и А.-З. Валиди, был в глазах современников реинкарнацией вождей башкирских восстаний XVII–XVIII вв., символом многовековой борьбы за свободу и лидером движения за национальное самоопределение башкирского народа.

Опубликовано: История башкирских родов. Кубаляк, Кувакан, Теляу. Том 29 / С. И. Хамидуллин, Б. А. Азнабаев, И. Р. Саитбатталов, И. З. Султанмуратов, Р. Р. Шайхеев, Р. Р. Асылгужин, В. Г. Волков, А. А. Каримов, А. М. Зайнуллин – Уфа: НОЦ «История башкирского народа» ИИГУ БашГУ, 2018. – С.129-192.

Салават Хамидуллин

Часть восемнадцатая

Часть первая