Литераторы из уфимского рода Зубовых. Часть вторая

В Национальном архиве Республики Башкортостан не сохранились приходские документы уфимских храмов XVIII века, и даже первой трети XIX века, их очень немного (все было уничтожено во время гражданской войны). Но каким-то чудом уцелело несколько Духовных росписей и Метрических книг монастырской Успенской церкви, прихожанами которой было семейство прокурора Николая Семеновича Зубова. Для изучения родословной писателя особенно интересны Духовные росписи. Это была своего рода перепись прихода. Ежегодно в особый документ вносились сведения о прихожанах – подробно указывались члены каждой семьи и их возраст. По этим Духовным росписям оказалось, что в годы отрочества и юности матери писателя, семья состояла не только из отца – прокурора Николая Семёновича Зубова, мачехи, родных и сводных братьев Марии Николаевны. Кроме них, в доме Зубовых жила ещё бабушка по отцу – вдова капитанша Ефимия Максимовна Зубова (1718–1784); и три осиротевшие двоюродные сестры Марии Николаевны – Прасковья, Анна и Екатерина Аничковы. Они были дочерьми сестры Николая Семеновича Зубова, и уфимского дворянина и помещика, капитана Михаила Николаевича Аничкова. Эти девушки были старше Марии Николаевны – Прасковья на 7 лет, Анна на 5, и Екатерина на 3 года, но до самого замужества они жили в семье своего дяди.

Прасковья Михайловна вышла замуж за поручика Андрея Андреевича Мисайлова. У них был единственный сын – Алексей, а правнучкой была талантливая пианистка, имевшая мировую известность – Вера Тиманова. У Анны Михайловны (в замужестве Хирьяковой) было 9 детей доживших до взрослого возраста, у Екатерины Михайловны (в замужестве Веригиной) – 7. Таким образом, по этой ветви Зубовых у С.Т. Аксакова в Уфе были двоюродные тётушки, дядюшки и 17 троюродных братьев и сестер. Кроме супругов Мисайловых, о которых писатель только упомянул в эпизоде сватовства своего отца, остальная многочисленная уфимская родня не стала героями семейной дилогии. Это дает представление о том, что «Семейная хроника» и «Детские годы Багрова-внука» – не мемуары, а литературное произведение. И хотя автобиографическое литературное произведение, но не подробное описание всех событий в жизни семьи и всех детских впечатлений, возможно, Сергей Тимофеевич не захотел перегружать повествование ещё большим количеством персонажей. Кроме того, известно, что некоторые родственники писателя, узнававшие себя в прототипах героев, были весьма этим недовольны.

Если об уфимских троюродных сестрах С.Т. Аксакова сведений пока найти не удалось, то о братьях кое-что известно.

Одним из них был Николай Викторович Веригин (1796–1872). То, что он был склонен к литературным занятиям, удалось узнать почти случайно. Для какой-то из своих статей, просматривая оглавления дореволюционного «толстого» литературно-исторического журнала «Русская старина», я обратила внимание на знакомую фамилию. Хотя род российских дворян Веригиных был многочисленным, это был именно уфимский Веригин, и троюродный брат Сергея Тимофеевича Аксакова.

В 1870 году он прислал в «Русскую старину» свои воспоминания, но опубликованы они были только через 20 лет после его смерти, в 1892–1893 годах, и не полностью. По какой-то причине, хотя в июльской книжке за 1893 г. после очередной главы был дан анонс «продолжение будет», – оно не последовало.

Мария Николаевна Аксакова (урожденная Зубова) – мать С.Т. Аксакова

Несомненно, что страсть к чтению, склонность к литературным занятиям передались С.Т. Аксакову от матери, а ей, вероятно, от отца и других членов семьи Зубовых. Можно вспомнить о том, что в 1762 году, когда уфимское дворянство отсылало наказ в Уложенную комиссию, более половины из них (за неграмотностью) не смогли даже собственноручно расписаться. На этом фоне секретарь (в середине XVIII в.) Уфимской провинциальной канцелярии – Семён Зубов, его сын Николай Семёнович Зубов (1741–1792), прокурор, дослужившийся до чина коллежского советника, и все семейство, были одними из самых просвещенных людей в Уфе.

Сестра Николая Семёновича Зубова (имя её установить не удалось) в середине XVIII века вышла замуж за представителя старинного уфимского дворянского рода – Михаила Николаевича Аничкова. После её смерти Аничков женился второй раз, и вероятно, уже после смерти отца три сестры – Прасковья, Анна и Екатерина Аничковы оказались в семье и на попечении дяди – Николая Семёновича Зубова.

По всей видимости, как и их двоюродная сестра – Мария Николаевна Зубова, девушки были достаточно образованными. Образованными, но не очень богатыми. Родовым имением их отца было сельцо Подымалово, расположенное недалеко от Уфы. После смерти владельца большая часть крепостных досталась сыну от второго брака – Ивану Михайловичу Аничкову, а каждой из трех дочерей небольшое количество крестьян и земли.

Екатерина Михайловна Аничкова (родилась примерно в 1765 году) в 1790-х годах вышла замуж за отставного поручика. Виктор Григорьевич Веригин, судя по ревизским сказкам в 1794-1799 годах, перевел в имение своей жены в деревне Подымалово несколько крестьян из Казанского наместничества, и дворовых из города Бугульмы. К ревизии 1811 года у супругов Веригиных было уже семеро детей, за которыми были записана часть крепостных: Любовь, Катерина, Вивея, Александра, Анна, и сыновья «Казанской гимназии ученики» – Николай и Егор.

В «Воспоминаниях» С.Т. Аксакова есть эпизод относящийся к лету-осени 1805 года, когда он уже учился в Казанском университете «я … условился с адъюнкт-профессором философии и логики Львом Семенычем Левицким в том, что я буду жить у него, платя за стол и квартиру небольшую сумму и в то же время присматривая за его тремя воспитанниками, своекоштными гимназистами. Все три мальчика были мне родня и страшные шалуны, о чем я не имел понятия». Конечно, у Сергея Тимофеевича было множество родственников, тем не менее, двумя из этих шалунов-гимназистов могли быть его троюродные братья – Николай и Егор Веригины.

В своих мемуарах Николай Викторович Веригин буквально в нескольких строках упоминает об истории своей семьи, матери и отце. И вообще, к нашему большому сожалению, Уфе в его воспоминаниях уделено не очень много места. В основном Веригин писал о службе в гвардии в Петербурге и Царстве Польском в последние годы царствования императора Александра I.

Из воспоминаний Н.В. Веригина можно узнать, что его отец происходил из старинного, но обедневшего дворянского рода. Предки его владели землями в Казанской губернии, пожалованными еще в царствование Ивана Грозного, но «…все это в течении веков утратилось… Отец мой женился, занимал исправническое место 12 лет, не имея в своем доме даже обыкновенного столового вина, а не только какой-либо высшей прихоти, садил гостей своих только что не на деревянные скамьи по обычаю наших предков, и принужден был для некоторого образования своих детей, а их было 7, продать остатки того в Казани имения, которое напоминало давность и, вместе с тем, обеднелость нашего казанского рода. Помню, что старый дворянин приходил в сильное негодование, когда давали чувствовать ему, что он не умел обеспечить не только себя, но и всех своих детей 12-ти летним своим исправничеством: ему презрительны были исправнические средства приобретения. Отвращение к непозволительным приобретениям столь было сильно в моем отце, что скоро ни один проситель и ни один тяжущийся не смел даже и предлагать ему подарков, и следствием этого бескорыстия была нужда, а с нуждою и забвение о дворянине обществом, которое, большею частию, состояло из людей, не одних с ним правил. Я был отдан, 9-ти лет от роду, после домашнего ученья, в Казанскую гимназию пенсионером в июле месяце 1805 года» (Русская старина. 1892. Т. 76. Октябрь. С. 47).

Николай Веригин учился в Казанском университете, но в 1815 году оставил его, уехал в Санкт-Петербург и поступил на военную службу.

«Дворянский полк был сформирован в 1805 году из дворян всего нашего государства… В этот полк губернские власти доставляли в первые годы на казенный счет неимущих дворян от самых юных лет до возмужалых. Большая часть дворян в первые годы набиралась безграмотными и их учили в полку читать и писать, а арифметика преподавалась только тем, чья память была доступна для этой науки. Многим было свыше 30 лет, некоторые были давно женаты, и им пришлось учиться читать и писать перед получением офицерского чина.

… Батальонный мой командир, которого точно должен я назвать своим отцом-начальником, был полковник Христиан Иванович Вилькен. После одно из выдач дворянам денег [присылаемых из дома], я представил моему полковнику – не угодно ли будет допустить ему пожертвование денег от дворян, кто сколько хочет, но не менее десятого процента с присланных ему денег для покупки книг, которых, надобно заметить, во всех ротах не было ни одной… и в первую же субботу было собрано на библиотеку столько, что можно было наполнить три больших шкафа книгами полезными для той молодежи, которая после фронтового ученья обыкновенно занималась чисткою ружей, беленьем амуниции, лакировкою сапог, словом, всем тем, что образует руки и ноги, а не голову и сердце. Надежным дворянам отпускались книги в роты с тем, что бы они читали вслух своим товарищам. Книги были куплены чисто военные, исторические, географические, математические, в Гостином ряду, в лавке книгопродавца Заикина. Был поставлен в канцелярии глобус земного шара и развешены ландкарты всех частей света на стенах. Для чтения была назначена особая комната против библиотеки, в которой стояла моя кровать… По моему мнению чтением книг можно было удерживать дворян от праздности и с ней от проступков, с чем, разумеется, никто не спорил…

В 1819 году, 16 мая, произведен я был в прапорщики, с определением в Литовский пехотный полк, который квартировал в окрестностях г. Вильно» (Русская старина. 1892. Т. 76. Октябрь. С. 51, 56).

Янина СВИЦЕ

Продолжение следует…

Часть первая