Все новости
ХРОНОМЕТР
25 Января 2020, 17:06

Кто мы и откуда? Духовные фамилии

Среди современных русских фамилий духовные по происхождению фамилии довольно распространены, но многие их носители даже и не подозревают, что отдаленный предок в XVIII или XIX веке принадлежал к духовному сословию. Духовные (иногда их ещё называют семинарскими) фамилии – это не только Богоявленский, Агров или Херувимов; но и, например, Скворцов, Зверев, Касимовский, Борецкий, Великанов, Светлов, Головин, Тихомиров и многие другие.

Коровин Пётр Иванович "Крестины" 1896 год.
Коровин Пётр Иванович "Крестины" 1896 год.
Интересно и то, что только по духовной фамилии можно предположить сословную принадлежность своих предков. Большинство других русских фамилий, в общем-то, всесословны. В том числе и “громкие” дворянские. Например, – Гагарины. Это и представители древнего княжеского рода; а так же смоленские крестьяне, и их потомок – Юрий Алексеевич Гагарин. Или другой пример. Замечательный писатель русского зарубежья Михаил Андреевич Осоргин (1878–1942) писал под литературным псевдонимом. Настоящая его фамилия была – Ильин, а уфимские дворяне Ильины являлись потомками Рюрика. Так что “простую” фамилию Ильин могли носить и рюриковичи, а также купцы, мещане, и крестьяне.
А вот среди православного духовенства Ильиных было немного. Объясняется это тем, что в конце XVIII – первой трети XIX века в духовном сословии происходил уникальный “фамилииобразующий” процесс. Повсеместно при поступлении ученика в Духовную семинарию ему присваивалась новая звучная или оригинальная фамилия.
Интересное описание этой эпохи оставил в своих воспоминаниях, опубликованных в 1882 году в журнале “Русская старина”, профессор Санкт-Петербургской духовной академии Дмитрий Иванович Ростиславов (1809–1877).
“В то время, которое я описываю, и даже еще долго, фамильные названия у большинства духовных лиц были мало употребительны… Батюшка мой, несмотря на свою благочинническую должность, подписывался на всех рапортах консистории и к архиерею Иваном Мартыновым. Потом родные братья, обучавшиеся в духовно-учебных заведениях, часто имели различные фамилии, например из дедушкиных детей, батюшка мой прозывался Тумским, дядюшка Иван – Весельчаковым, а дядюшка Василий – Крыловым.
…На основании этого обычая, духовные лица, отдавая детей своих в училище, давали им такие фамилии или прозвища, которые почему-либо им нравились. Люди простые, не изобретательные, не ученые, брали в этом случае во внимание или:
1) название села, так например, из четырнадцати сел Касимовского уезда, принадлежащих к Мещоре, только Черкасово и Фрол, сколько я помню, не дали прозвища детям своего духовенства, а из прочих вышли мне известные Тумские и Тумины, Биреневы, Лесковы, Палинские, Пещуровы, Куршины, Верикодворские, Гусевы, Пармины, Палищины и Прудины;
2) храмовые праздники: отсюда множество Вознесенских, Успенских, Ильинских…;
3) звание отца: отсюда Протопоповы, Поповы, Дьячковы, Дьяковы, Пономаревы; замечательно, что слова “священник” и “причетник” не пользовались популярностью; я не помню ни одного семинариста с фамилиею Священников или Причетников;
…Обучавшиеся же в семинариях и вообще обнаруживавшие притязание на ученость или остроумие, давали фамилии своим детям, сообразуюсь или с теми качествами, которые в них замечались, или с теми надеждами, которые на них рассчитывали. Отсюда множество Смирновых, Кротковых, Славских, Славинских, Поспеловых, Чистяковых, Надеждиных, Надежиных, Разумовых, Разумовских, Добрыниных, Добровых, Твердовых и проч. Тут, впрочем, очень любили фамилии, составленные из двух слов, – особенно те, в которые входили слова: Бог, добро и благо. Отсюда бесчисленное множество Тихомировых, Остроумовых, Миролюбовых, Миротворских, Миловидовых, Боголюбовых, Благосветловых, Благонравовых, Благосердовых, Благонадеждиных, Чистосердовых, Добромысловых, Добролюбовых, Добронадеждиных, Доброхотовых, Добротворских и проч.
…Но русский язык казался для многих недостаточным, или может быть надобно было блеснуть знанием латинского или греческого языков; отсюда Сперанские, Амфитеатровы, Палимсестовы, Урбанские, Антизитровы, Витулины, Мещеровы.
Само начальство не хотело тоже не заявить своего участия в этом деле; иные потому что отцы им самим предоставляли дать прозвание сыновьям, а другие даже отнимали у отцов право на это. В этом отношении замечателен был смотритель Скопинского училища Илья Россов. Для фамилий учеников он пользовался всеми науками, особенно естественными и историей: у него были Орловы, Соловьевы, Волковы, Лисицыны, Алмазовы, Изумрудовы, Румянцевы, Суворовы и проч. и проч. Однажды он вздумал отличиться перед правлением семинарии и обратить его внимание на свою изобретательность. Он прислал списки, в которых ученики внесены были, так сказать отдельными группами, по свойству своих фамилий, т.е. писались к ряду Румянцевы, Суворовы, Кутузовы, потом Орловы, Соловьевы, Птицыны, далее Волковы, Лисицыны, Куницыны. Но правление семинарии возвратило списки со строгим выговором и приказало составить их по успехам учеников, а не по значению фамилий их.
…Многие отцы-ректоры, академисты, магистры любили остроумничать по части фамилий. Если им почему-либо нравился какой-либо ученик, то они переменяли его фамилию и давали другую, которая им казалась лучше. Этой затейливостью отличался ректор рязанской семинарии Илиодор… Моего товарища Дмитрова перекрестил в Мелиоранского, ученика богословия Кобыльского в Богословского и проч.
Когда я уже был в академии, Синод как-то догадался, что надобно положить конец этой безурядице, которая была причиною многих недоразумений при делах по наследствам. Он издал указ, которым предписывалось, чтобы все священно- и церковнослужители проименовывались и подписывались по имени и фамилии, чтобы дети их имели фамилии своих отцов. В это время мой батюшка решился поступить довольно оригинально. У него уже было четверо детей: я при должности, а прочие еще обучались, но имели все мою фамилию. Он подал прошение архиерею, что бы ему самому дозволено было именоваться Ростиславовым. Точно так же поступил мой дядя Иван Мартыновыч: он из Весельчакова стал Добровольским, потому что так прозывался его старший сын, обучавшийся тогда еще, кажется в семинарии. Я очень жалел, что не знал о намерении батюшки переменить свою фамилию. Не знаю почему он захотел назвать меня Ростиславовым, но я не любил этой фамилии, мне приятнее было бы быть Тумским”.
Известны некоторые духовные или семинарские фамилии-“кальки”. Когда Петухов превращался в Алекторова (от греческого “алектор” – петух), Соловьев в Аедоницкого, Белов в Альбанова, Надеждин в Сперанского и так далее.
Были случаи, когда фамилию выбирали в честь известного или уважаемого человека. В 1920-х годах были опубликованы воспоминания церковного историка Евгения Евсигнеевича Голубинского (1834–1912), родившегося в Костромской губернии в семье сельского священника Е.Ф. Пескова.
“Когда мне исполнилось семь лет, отец начал помышлять о том, чтобы отвести меня в училище. Первым вопросом для него при этом было, какую дать мне фамилию… он хотел дать мне фамилию какого-нибудь знаменитого в духовном мире человека. Бывало, зимним вечером ляжем с отцом на печь сумерничать, и он начнет перебирать: Голубинский, Делицын (который был известен как цензор духовных книг), Терновский (разумел отец знаменитого в свое время законоучителя Московского университета, доктора богословия, единственного после митрополита Филарета), Павский, Сахаров (разумел отец нашего костромича и своего сверстника Евгения Сахарова, бывшего ректором Московской Духовной Академии и скончавшегося в сане епископа Cимбирского), заканчивая свое перечисление вопросом ко мне: "Какая фамилия тебе более нравится?" После долгого раздумывания отец остановился наконец на фамилии "Голубинский".”
Можно привести еще один забавный эпизод из воспоминаний, напечатанных в 1879 году в журнале “Русская старина” (имя их автора – сельского священника, не было указано). В 1835 г. отец привез его в Саратовское духовное училище.
“Несколько сот учеников толпилось на дворе… Некоторые из новичков, прижавшись к стенке, с клочком бумажки в руках, заучивали свою фамилию. У нас, духовных, как известно уже всем, фамилии есть забавные. Откуда они взялись? Это было так: привозит какой-нибудь отец своего мальца в училище, ставит на квартиру, непременно в артель. В артельной квартире непременно уже господствует какой-нибудь великан-синтаксист, лет 10 трудящийся над латинскими и греческими спряжениями. Иногда таких господ собиралось и по несколько на одной квартире. Отец обращается к какому-нибудь и спрашивает: какую бы, милостивый государь, дать фамилию моему парнишке? Тот в это время долбил: типто, типтис, типти… – Какую фамилию дать?!.. Типтов! Другой, такой же атлет, сидит в это время, где-нибудь верхом на коньке сеновала или погребицы и долбит: diligenter – прилежно, male – худо… Слышит, о чем спрашивают и орет: Нет, нет! Дай своему сыну прозвание Дилигентеров, слышишь: Дилигентеров! Третий, такой же скотина, сидит верхом на заборе и орет урок из географии: Амстердам, Гарлем, Сардам, Гага… «Нет, нет, – перебивает, – Дай прозвище сыну Амстердамов!». Сбегаются все, делается совет, т.е. крик, ругань и иногда с зуботрещинами, и чья возьмет, того фамилия и останется. Дикий малец не может и выговорить-то, как его окрестили эти урванцы. Ему пишут на бумажку и он ходит и заучивает иногда, право, чуть не месяц. С месяц, по крайней мере, было, что спроси кого-нибудь учитель, и человек десять бросятся в карманы за запиской, что бы справиться, не его ли вызывают? Вот причина, почему у нас духовных, образовались фамилии Превышеколокольниходящинских! Я не раз бывал свидетелем подобных сцен. Я был уже в последнем классе семинарии, в 1847 году, когда последовало распоряжение Синода, что бы дети носили фамилию своих отцов. Но, за то, Превышеколокольниходящинские закрепились навек”.
Своеобразие фамилий в духовном сословии частенько становилось предметом для шуток. Так, в рассказе А.П. Чехова “Хирургия”, дьячок – Вонмигласов (вероятно, от церковно-славянского “вонми” – услышь, послушай); дьячок в рассказе “Канитель” – Отлукавин.
Янина СВИЦЕ
Продолжение следует...
Читайте нас: