Каранай Муратов – сподвижник Е.И. Пугачёва. Часть третья

Каранай Муратов – предводитель Мензелинского повстанческого района

Тем временем Каранай Муратов, имевший задание «очистить» путь до Казани, оставил позади Уфу и двинулся дальше. По донесению крестьян, 1 декабря 1773 г. в д. Подымалову, «приехали неприятельской толпы во многом числе башкирцов партия», которая, распустив знамя, привели здешних крестьян «за имя бывшаго императора Петра Третьяго и его императорскаго высочества государя цесаревича и великого князя Павла Петровича к присяге». Командовал отрядом некий «полковник иноверческой нации». По всей видимости, это был Каранай Муратов.

Узнав о движении восставших башкир, воевода Бирска премьер-майор Ф. Моисеев бежал из города, написав в оправдание следующее: «…я опасаюсь того, дабы они (бирские обыватели. – авт.) по своим злобам захватя, тем злодеям в руки отдать меня не могли, принужден нашолся из онаго Бирска, препоруча команду унтер-афицерам, отлучился в село Каракулино». Вскоре Бирск был занят повстанцами, предводитель которых, очевидно Каранай Муратов, велел приводить жителей окрестных башкирских и мишарских селений к «принятию курана», т. е. присяги.

Двигаясь дальше, он занял Ангасякский завод, ставший одной из баз повстанцев, а 18 декабря 1773 г. прибыл в с. Касево, о чем было доложено управителю Сарапульской дворцовой волости: «…в деревню Касеву сего числа под предводительством якобы полковника башкирского старшины Караная Шратова (Мратова. – ред.) вступила по обладании многими дворцовыми жительствами, где насильно записали в казаки с пяти дворов человека, коим де приказано иметь ружья, луки и стрелы, копья и сабли. И требуют фуража и всякого припасу».

Сарапульские обыватели, узнавшие о прибытии туда башкирского полковника с большим отрядом, прекратили сопротивление и явились к нему. На требование Караная Муратова выделить с двух дворов по человеку сарапульский староста Суханов и сотник Стригин, встав на колени, стали просить полковника, «чтоб их помиловал, сказывая: “Когда столько с их села взято будет в службу, то уже у них никого не останется”». После этого они стали предлагать ему 100 рублей, «кои было он, полковник, и взял, но после, отдав назад, сказал: “Я боюсь брать взятки своего государя”. И так отпускал их в домы, обнадежив, что ни казаков, фуражу по просьбе их села Сарапул не возмет…»

Каранай Муратов, установив повстанческую власть в дворцовых сс. Сарапул, Каракулино, Касево, Березовка и других населенных пунктах, по просьбе слуг и крепостных крестьян помещиков Тевкелевых отправил башкирский отряд в Терсинскую волость. Помещица Дарья Тевкелева писала: «А ныне известилась я, что из тех злодеев башкирцев несколько человек в те наши вотчины и в завод вступили и сверх крестьян и при заводе работных людей обещанием им вольности, а иным и с подустрастием к себе и склонности и все то наше имение грабят и разоряют». О своем муже она писала, что не знает «где он находится, в живе ль…». В это время секунд-майор Осип Алексеевич Тевкелев, сын палача башкирского народа А.И. Тевкелева, уже был мертв: 6 декабря 1773 г. д. Акбаш близ Бугульмы, где он находился со своим отрядом, «нечаянно атаковали башкирцы (…). При захвате ж оного майора злодейский старшина Каскын [Самаров] был первой, которой кинувшись на него, стал бить по голове».

Назначив командиром в Терсинской волости крепостного татарина Абуджалила Сулейманова, Каранай Муратов двинулся к Мензелинску. Причем он лично произвел его в полковники, что говорит о больших полномочиях, данных ему Пугачевым. Оставшиеся после него отряды в январе 1774 г. продолжали подчинять территории Удмуртии «царю Петру Федоровичу» уже самостоятельно: 1 января в Воткинский прибыли Бакей Абдулов, Юска Кудашев, Валит Ягафаров и походный сотник Абзаим Ибраимов «с четырьмя знаменами в числе вооруженных с ружьями, копьями, луками, стрелами и тесками из татар, башкирцев и вотяков примерно в 300 чел.»; 6 января в с. Суши приехали «башкирцов 6 чел. и привезя с собою лжесоставной от имени покойного императора Петра III указ при народном собрании читали с выражением при том, чтоб все называемому злодеями императору Петру III повиновались», а затем пришли к местному священнику Киприяну Лукину и «обступя вокруг дом с копьями и обнаженными саблями, приказывали в церкви молиться за императора Петра III…». Примерно в тех же числах 800 повстанцев под командованием Юскея Кудашева захватили Ижевский завод.

Основанный на башкирских землях Мензелинск неоднократно подвергался осадам и штурмам во время башкирских восстаний XVII–XVIII вв. При подавлении башкирского восстания 1735–1740 гг. здесь базировалась печально известная Комиссия башкирских дел, отправившая на плаху тысячи повстанцев. Здесь же генерал Л.Я. Соймонов устраивал массовые казни башкир, производившиеся в самых мрачных традициях средневековья. Образно выражаясь, Мензелинск наряду с Оренбургом был Голгофой башкирского народа. И вот 22 декабря 1773 г. большое войско Караная Муратова подступило к городу. Оказалось, что воевода премьер-майор Н. Мажаров, а также секунд-майор С. Тихановский к этому времени уже бежали в Казань. Обороной остался руководить секунд-майор Ф. Петров. В Мензелинске начитывалось около 200 солдат, а всего боеспособных защитников было около полутора тысяч человек.

Первое нападение на Мензелинск было предпринято 23 декабря: в 7 часов утра с «восходной» стороны к стенам города бросились полторы тысячи человек, но были отбиты огнем артиллерии капитана Алексеева. На следующий день, 24 декабря, повстанцы зашли с западной стороны, но атаку не предприняли. 25 декабря 500 повторили маневр, затеяв перестрелку, которая длилась до полудня. Наконец, после трехдневной разведки боем Каранай Муратов предпринял генеральный штурм: 26 декабря в 6 часов утра 7 000 чел. при поддержке огня из 14 пушек бросились к Мензелинску с четырех сторон. Повстанцы также вели огонь со льда р. Мензеля, надеясь ворваться в панскую слободу, где находился капитан Тихановский и отвечал «неослабной стрельбой». Им сильно мешал ров, тем не менее в одном месте им удалось переправиться через него и атаковать батарею капитана Алексеева, заставив его отступить вглубь города. Восставшие заняли окраину Мензелинска и стали поджигать дома. Однако к Алексееву пришло подкрепление и ему удалось оттеснить противника назад.

На следующий день Каранай Муратов написал приказ: «От меня, армейского главного полковника Караная Муратова, повелевается имеющимся во всех местах армиям и в протчих деревнях армейским главным: понеже слышно, что едущая неприятельская партия, коя еще не доехала до Мензелинска за 20 верст, с намерением во оной въехать, и затем я уже с имеющимся при мне собранием выступил, да и вы со всеми ж собраниями доезжайте сею ночию в Старую Тазов для остановления неприятелей…». Речь шла о двух ротах Томского пехотного полка во главе с капитаном Н. Евсевьевым, которые по приказу генерал-майора Ф. Фреймана, выступили из Заинской крепости и двинулись в Мензелинск. 28 декабря им удалось прорваться в город и значительно усилить его гарнизон. Осада крепости тянулась до конца января 1774 г.

Именно из-за безуспешных осад Оренбурга, Уфы, Кунгура и Мензелинска пугачевщина потеряла свой первоначально бешеный темп. Первая карательная экспедиция генерал-майора В. Кара была разбита еще в ноябре 1773 г., после чего генерал-майор Ф. Фрейман заперся в Бугульме и почти не предпринимал никаких действий. Генерал-майор С. Станиславский был блокирован башкирами в Орской крепости. Генерал-поручик И. Деколонг под напором башкир и казаков отступил в Сибирь. Генерал-поручик И. Рейнсдорп был осажден в Оренбурге, а генерал-аншеф Я. фон Брандт сидел в пустеющей Казани, из которой дворянство толпами сбегало в Москву.

Генералитет, по мнению А.С. Пушкина, действовал «слабо, робко, без усердия», да и правительство «со своей стороны действовало слабо, медленно, ошибочно». На самом деле, под влиянием всеобщего мятежа наблюдалось полное разложение власти. Новый главнокомандующий генерал-аншеф А.И. Бибиков, назначенный вместо потерпевшего фиаско В. Кара, писал в Военную коллегию: «Терпение мое час от часу становится короче в ожидании полков, ибо ежечасно получаю страшные известия; с другой же стороны, что башкирцы со всякой сволочью партиями разъезжают, заводы и селения грабят и делают убийства. Воеводы и начальники отовсюду бегут с устрашением, и глупая чернь охотно на обольщение злодейское бежит на встречу к ним же (...). Скареды и срамцы здешние гарнизоны всего боятся, никуда носа не смеют показать, сидят по местам как сурки, и только рапорты страшные посылают...»

В этой ситуации у Пугачева появился уникальный шанс, оставив позади осажденные крепости с деморализованными войсками внутри, броситься в густонаселенные центральные губернии России и «возмутить» там население. Именно этот план был настоящим кошмаром для властей, и именно он, к великой их радости, не был реализован. Неслучайно Екатерина II признавалась московскому главнокомандующему князю Волынскому, что «в несчастии сем можно почесть за счастие, что они, канальи, привязались два месяца целые к Оренбургу, а не далее куда пошли…». Поэтому один из авторов эмигрантской казачьей прессы с сожалением восклицает: «Если бы Пугачев с одной конницей двинулся не только мимо Яика (т. е. Яицкой крепости. – авт.), но и мимо Оренбурга, то он быстро оказался бы в Москве. Все войска были на турецком фронте (…). Главное же, что опрокинуло бы все преграды, это – сочувствие крестьянства. Запутавшись у Оренбурга, Пугачев шесть с половиной месяцев потерял на его осаду!».

На наш взгляд, данное мнение справедливо лишь отчасти. Действительно, у Пугачева имелась реальная возможность устроить катастрофическое по своим последствиям восстание в центральной России, но правительство все же было не настолько слабо, чтобы не найти 10–20 тыс. верных войск, которые сумели бы нанести поражение мятежникам.

Салават ХАМИДУЛЛИН

Продолжение следует…

Часть вторая

Часть первая