Душа трепещет, ей не все равно

1

Ая Садовская стала победителем на конкурсе «Десяти стихотворений месяца», который проводит много лет сайт газеты «Истоки». И эта победа – вполне заслуженная.

Жюри радостно удивлялось, аплодируя в душе, крайне редкому, ощутимому необыкновенному переходу автора от текстов порой неровных и даже грамматически сомнительных – к столь вдруг удачному стихотворению.

Читатель с ним познакомится ниже целиком, в самом конце подборки.

Теперь немного необходимой критики, чтобы стало понятней, о чём я тут пишу.

2

Стихи Аи Садовской выигрывают не от таких, например, откровенно слабых строк:

Вот собрались судить все если.

Осудите не жизнь – меня.

Сколько стоит душа, скажите?

Ах, бесплатно? Долой! С молотка!

Это пример из неровного в целом стихотворения.

И не от таких:

Я выйду сегодня из-за переулка,

знакомые видя лица…

Выйти можно из переулка, или из-за угла.

Это пример элементарной неграмотности. Её можно преодолеть.

Другой «неудачный» пример:

Молодым когда был, я думал.

Много думал, что уж там.

Вот тогда. С тех пор мои мысли

прикоснулись до самого дна.

Жизнь мою поглотила пучина.

Был я некогда здесь, теперь там.

Люди добрые! В чем причина?

Ежель, руки лезут в карман?

Он демонстрирует недостаточную начитанность и невеликую стихотворческую культуру ещё начинающего или молодого поэта. Тем более такие неудачные стихи невыгодно смотрятся на фоне неоспоримых достижений одной из величайших в мире поэтических традиций – русской поэзии, в которой подвязалась и наша поэтесса.

И таких примеров опытный читатель найдёт в подборке немало.

3

Мы оставляем все авторские тексты в неприкосновенности.

Возможно, подборки не было бы, не окажись Ая Садовская в числе достойных победителей нашего конкурса. Но это, однако, произошло.

Видно, какой огромной силы желание двигало поэтессой к достижению высшей цели. Стоит прочесть уже только начальные строки…

К счастью, стихотворение состоялось. Уровень для будущих возможных удач поэтессой обозначен и успешно задан. А гармония этих стихов говорит неопровержимо сама за себя. В стихотворении, о котором идёт речь, достигнута была вдруг необыкновенная плавность и глубина.

Особенно это заметно по контрасту с рваными и резкими строчками того же автора.

Читаешь такие стихи с великой боязнью. И с чуткой надеждой как бы следишь, чтобы автор не споткнулся бы, не сбился с верного такта, с расслышанного и пойманного им вдруг великолепного звука, пришедшего неизвестно откуда…

На границе войны, смерти, молчанья и любви.

Но вот только несколько строк из этого небольшого по объёму шедевра:

Как страшно жить. Как страшно умирать.

Не проронив слезы и захлебнувшись ею.

Как непрочитанная книга уходить в небытие,

оставив след в истории, как палец

оставляет след на пыльной полке.

На книжной полке среди тысяч книг

и среди лиц не вспомнит, не запомнит

Никто и никого и никогда.

⠀

Как страшно жить, когда над крышей небо.

Не видно неба, звезд и тишины. Не смею

я просить у вас прощения и вы, прошу, не смейте уходить!

Что значит быть?

Я так боюсь исчезнуть, а быть – это не значит, что конец.

Ая Садовская – молодой поэт, и в ней всегда чувствовался немалый потенциал. Но уже после таких удачных строк, ждёшь от неё с полным основанием новых, сильных и цельных по смыслу и звучанию, стихов.

Алексей Кривошеев

Никто ничего не знает!

Я выйду сегодня из-за

переулка,

знакомые видя лица.

А временем тем Солнце приободряюще долго

и торжествующе

падет на мои ресницы.

Я буду идти, уголками

сжимая улыбку. Для лиц,

что не в душу, а – из. За

ними плачут, уверенны оны, мировые столицы.

По мне – никого

они не способны беречь.

Я остановлюсь. За-

чем? Возможно, временем.

Спрошу у него:

«А правда, что Ваше имя звучит Всезвидящезнающий? ».

– Не правда, мой друг, небылицы.

Никто ничего не знает.

Я дальше пойду. И за

переулком

мы снова встретимся. Именем

связаны и чувством приблизившихся тридцати…

Он чувствовал свет на ресницах.

А я так боялся идти.

Аукцион

Сколько стоит душа, подскажите?

Если оптом – другая цена?

Мне бы все, что имею в кредит я…

что имеет меня – с молотка!  

Молодым когда был, я думал.

Много думал, что уж там.

Вот тогда. С тех пор мои мысли

прикоснулись до самого дна.  

Жизнь мою поглотила пучина.

Был я некогда здесь, теперь там.

Люди добрые! В чем причина?

Ежель, руки лезут в карман?  

Вот собрались судить все если.

Осудите не жизнь – меня.

Сколько стоит душа, скажите?

Ах, бесплатно? Долой! С молотка!

Рождение Звезды

Разбросанные предубеждения.

Вскипающие мозги.

Как много в людях суждений.

Так мало в лицах любви.

Редеют моральные принципы.

Под скважиной, верно, тюрьма?

– Неверно. Верно – свобода.

Ни больше. Ни меньше. Ни зги!

Неистовые волнения.

Воспитывающие розги.

Как много в словах преступлений,

Так мало в делах лихвы.

Редеют культурные россыпи.

Иссекшиеся закрома.

И все это, друг, ерунда.

Пока не услышишь: Сгинь!

Проигранные сражения.

Согретые кровью пески.

Как много в жизни рождений,

Так мало в смерти любви.

Редеют вселенские матрицы.

По ним рукоплещет тьма

С конца телефонного провода,

Транслируя эхом: Пли!

Вертикали

Я обращаюсь к битым фонарям,

к их свету и стеклянной глади.

К холодным металлическим краям

и стержню их помеж бетонных впадин,

что образуют угол и бордюр.

К смоле, что обращается в асфальт,

Вот собрались судить все если.

Осудите не жизнь – меня.

Сколько стоит душа, скажите?

Ах, бесплатно? Долой! С молотка!

Хамство

Спасать кого-то иль делиться мыслями

я нахожу бессмысленно.

Тому свидетельство – больная голова.

Кому, вы спросите, необходимость

есть, чтоб вместо единицы – два!

Они (чтоб не сказать ругательство)

послушают и бросят вслед слова:

– Что умный больно? Сходи и высоси

из пальца. Пить хочешь? Пей. Всё вода.

И я пойду, куда мне было велено.

Перечить не привык тогда

когда и правы и, казалось, гадости

плетут всё, думая, что это ерунда.

Вот я иду, шагаю с чувством гордости.

Подбитый, но живой. Живой пока.

О Господи, коль хватит сил мне это вынести,

одно прошу: не делай хамом дурака.

Муха

Вот я иду. Вот стал. Надломлен угол

между землей и плотью человека.

Я никого не предал и не трогал.

Чужого не желал и краем века

я не скользил и не язвил, ей-богу.

И хаму не потворствовал. Я, дескать,

не то что бы душой был... Полагаю,

что отдал ее всуе без остатка.

Я был и не был средь людей и пугал.

Терял надежду, веровавши веско.

Вот я лежу. Вот мысль кружится мухой:

Как жаль, что в людях мало человека!

Волк

Выйди на улицу. Сними волчью шкуру.

Кто знает тебя настоящего?

Вытри ухмылку, лицо украшающую,

не прекращающую служить самодуру.  

Кто ты? Откуда ты? Ветром рожден ли?

Или изверженный был вулканом?

Выскреб имя на лбу вожделенное.

Жил волком с волками. Погиб истуканом.  

Мимо людей, мимо лиц, мимо площади

нёсся, не видя границ. Нёс на себе ли

горб от верблюдицы? Или лежал под ним?

Непокоренный, но стёрт и надломлен,  

как у стены кирпич. Начал с ума, кончил сдуру.

Жизнь – не метла. Уймись! Всё не напрасно.

Просто и легче. Не загоняй себя в угол у дыр.

Не занесут тебя в книгу Красную –

вынесут у дверей.  

*  *  *

У подножья горы.

У течения реки.

Я тебя провожал.

Я себя ненавидел.

Где березовый сок

капал вниз, на подол,

брали реки исток

и бежали в долины.

Запах меда и лип.

Вкус соленой слезы.

Ты меня жизнь ждала.

Я покой твой похитил.

Где невинный цветок

наземь пал и засох,

брали чувства исток

и несли нас в пучину.

Он прятал нетто

Оглушительно крепко.

Без различия

и вешанных норм приличия.

Становишься невесомым

(выше уровня моря,

ниже границ неба).

Дрыща нервами,

нравами и весом нетто

в перекурах, антрактах

невезения.

Отвратительно сладко.

Без наличия

и наличных знаков отличия.

Притворяешься убогим

(для кого-то умора,

кому-то кость в нёбо).

Уйдя первым,

правым и в полном брутто

в дураках, толи дамках –

несущественно.

Удивительно бойко

вне красноречия,

условностей, пломб честолюбия.

Прихвостившийся скуливым

(в голове алтаря

с ломтем хлеба).

Чхает правдами,

неправдами (пусть нехотя)

в спорах, бетонных палатах

угрызения.

Действительно цепко.

Без сознания

и со знанием вех последствия.

Растворившийся блаженным,

(наполняя моря,

очищая небо).

Бьется годами

о человечьи брутто,

открывая щель в воротах

озарения.

– Он шёл первым, правым и от него ещё дурно смердело брутто.

– В дураках или в дамках?

– Несущественно. Главное, что за пазухой он прятал тощее нетто.

Ложь

Уходя – уходи.

И не мажь по столу

тощую правду.

Не скреби по сусекам,

если голоден ты.

Рот открой. Шире. Шире

Вселенной.

Мало было и есть.

Мы – зерно. Человек?

Не известно.

Кто первее нас съест?

Или сам человек.

Иль его же предшественник.

⠀

Не желаешь – не жаль

жалом. Или словам

нет доверия.

Там, где дело ума.

Где ночами стена

в потолке. То дверями,

то деревом.

Режет право окна

светом от фонаря

ока правое яблоко.

Если сна не видать,

выйди-ка на балкон.

Иль шагай прямиком на улицу.

Улыбнись. Поклонись

у немого креста.

Поворачивай. Поворачивай

вспять. Ложкой ложь!

Спать будешь покойно.

⠀

Но на утро опять

правда будит: Не спать.

И несносное чувство голода.

Кто однажды черпал

вкус ее кто вкушал,

никогда не уснет впроголодь.

Not trust

Нет преступлениям и наказаниям.

Смирно! Шеренгу держать!

Ми человеки, человечища, люди.

Знаем, где нам плевать.

Выблюем в лужу свои излияния,

чтобы вовсю заржать

в прямолинейные лица верблюдов.

Тех, что привыкли лгать.

Северный ветер сменит восторги негодованием.

Будут скрежать

зубы на полке. Полчища, твою мать!

Сколько не вой, они не услышат

в собственных «шорах пурги».

Это не то, чтобы поломать –

это свести на нет!

Милости просим, держите ответ:

Вы возомнившиеся громовержцы.

Гении смерти, костоправители.

Кровопролития ваша стезя.

Чем же мы вам так неугодительны

богом рожденные, бравые молодцы?

Сколько стерпели мы – донельзя!

Вот-вот идут времена упоительны.

Смирно! Шеренгу держать!

По головам, как по мощеной площади

маршем взойдем на помост.

Будет плевками давиться верблюдица,

сделав последний глоток.

Мы человеки, человечища, люди.

Наш мотиватор: Not trust.

Больше не родит верблюда верблюдица.

Вот вам смертельный плевок!

И, наконец, стихотворение победитель в конкурсе «Десять стихотворений месяца»

*  *  *

Как страшно жить. Как страшно умирать.

Не проронив слезы и захлебнувшись ею.

Как непрочитанная книга уходить в небытие,

оставив след в истории, как палец

оставляет след на пыльной полке.

На книжной полке среди тысяч книг

и среди лиц не вспомнит, не запомнит

Никто и никого и никогда.

⠀

Как страшно жить, когда над крышей небо.

Не видно неба, звезд и тишины. Не смею

я просить у вас прощения и вы, прошу, не смейте уходить!

Что значит быть?

Я так боюсь исчезнуть, а быть – это не значит, что конец.

Слова. Слова. Какое в них значение,

когда над головой война молчит?

⠀

Как страшно умирать. Я знаю трусость.

Она мне не страшна и не мила, но с нею

я способна чувствовать, что я еще по прежнему жива.

Что с нами будет? Эхо и осколки.

Приснилось ли? Нет, это бытие.

Надеюсь. Верю сквозь немое: – Сколько?

Душа трепещет, ей не все равно.

Ая САДОВСКАЯ

Подготовил Алексей Кривошеев