Здесь у всех своя дорожка
Мышке – плинтус, кошке – плошка.
Ускакавшей крошки хлебной.
Провалилась крошка в погреб –
Коврик, чтоб его не сперли.
Что ж, признаюсь без обмана,
Лишь бы нас никто не трогал,
Когда-то мы были со смертью на ты,
Смерть юна была и прекрасна.
Забегала поболтать на время войны,
Предпочитала молодых, дело ясное.
Мы частенько сходились на стенку стена,
Сшибались в "лаве", рубились в окрошку,
Орали "даешь!" и отдавали тела
На обильную тризну воронью всполошенному.
А смерть была сном, остановкой в пути.
Точней собеседником на перепутье,
Когда пацаны уставали ползти,
Она раздавала леденцами пули.
А теперь – телевизор, сеткой морщин,
Висит паутина за усохшим комодом,
И лик моей смерти страшнее шагов
Приближающегося Командора.
Он просто встал на его пути,
На светофоре мигал зеленый
И Бог не ведал, куда идти –
Он разрывался между прохожими.
Бог стоял в полинявшей майке
И даже не помнил, как сюда попал,
Мир качался, как свихнувшийся маятник,
А Город не выдержал – просто упал.
Мимо шли клерки, собаки, дети.
И дети сказали: «Дядя, ты умер?»,
А он им так и не смог ответить.
И дети сказали – твои печали
Тени на длинных плечах качали,
Просто тени немного устали,
Поэзия – это имён выкликание
Из переулков, оставленных в детстве,
Серёги и Мишки, вождей индейских,
Для чародейского заклинания.
лимонного сока из стебля петрушки,
В пустом окопе забытой игрушки.
Наморозило окна и словно отрезало.
Не представить уже, что за гранью стекла:
То ли белые ангелы, то ли тени безвременья
Там вершат за околицей нашей дела.
Там скрипят сапоги мне неведомых пифий
По тропе самогонной на излете села
Вслед за ними киклопы шагают на брифинг
С Полифемом, соседом моим, до утра.
Я не знаю, кому стал обязан посылом.
Только голос колючий, будто сослепу, слаб:
Гнев, богиня, воспой мне Пелеева сына…
Да и Клавка пропала в своих Турбаслах.
Наморозило окна и словно отрезало:
За спиной Илион, и ни шагу назад…
Над крестами ястреб кружит –
Он один на все кладб`ище.
Диких трав, ветвей, оградок,
Здесь же слышен детский гомон –
Чтобы грянуть вниз без страха.
С робостью глядит старуха
...Здесь тропой еловых веток
В гору «паз» ползет уныло
Снова пес в глуши постылой
Ей вторит тревожно кларнет.
Сложены в кофр мобильный,
На стекла трамвая витрины
Он сам его создал когда-то
И жил, словно плыл в полусне.
Теперь же проснулся, стал – ангел,
Крыльями души нам гладит,
И вроде бы все в шоколаде,
Да дергает память кларнет.
Как будто далеко, далеко,
Как будто когда-то, когда-то
Во сне он протопчет тропинку,
А там на подушках игрушки,
И нет даже тени от шкапа,
И губ его жаждет кларнет.
Хоть Волгу вычерпай ты им,
На дне и капли не осталось,
Натянута над бездной мрака,
Во мрак стремится отступить,
Лишь только выучишься плакать,
Лишь только научился жить.
Подготовил Алексей КРИВОШЕЕВ