При всей громко-кипящей пропаганде и возвышении советской властью «простого рабочего человека» истинно живые строки, пусть иногда и грубоватые, в печать просачивались крайне редко. А прежняя редакция «Истоков», надо отдать ей должное, насквозь была пропитана идеологической искусственностью.
Не смотря на наличие в ней «профессионалов» своего дела. Простая и сложная живая жизнь, как и явления божественного порядка, не входили в планы – ни русской революции, разрушившей Храм Духа, ни советской контрреволюции, так и не восстановившей поруганного Храма.
Этот парадокс «простого человека», искусственно выведенного, насильственно навязанного общественному сознанию, был хорошо известен талантливым поэтам конца прошлого века, которые часто умирали молодыми, но так и не напечатанными полностью, не продавшими свою душу в печать за дешёвую популярность или навязчивую идейность. Конечно, непечатные поэты были разного калибра. Не все из них были столь же талантливы, как скажем, Александр Банников, наш земляк (умер в возрасте 34 лет). И стихи Жанны Лохматовой не отличаются большой глубиной или потрясающим смысловым наполнением. Но зато они так же свежи и искренни, как и более сильные талантливые стихи её собратьев по перу. Это сегодня можно напечатать всё, что угодно – за деньги или в Интернете. Сам факт напечатания совершенно обесценился. И сегодня ещё большее море графомании и низкопробной продукции мы наблюдаем в массовом своём изводе совершенно беспрепятственно.
И всё же это лучше, чем запрет на единственно насущное, искусное и живое слово.
Непечатные поэты. А ведь речь идёт не о графоманах, которых, кстати, и в печати всегда было немало. Дело об одарённых самой природой поэтах. О немногих избранных. С неискренним, «писучим» графоманом властям легче бороться. Его можно, научив азам искусства, запустить в массовое производство. Но с талантом дела обстояли куда сложнее. Из него сначала нужно было вытравить его дар божий. А это слишком трудоёмкий процесс – и талант ему не поддавался, пока живой оставалась душа поэта…
Потому иезуитской идеологией в советское время была придумана и внедрена в официальную медицину такая «весёлая наука» как психиатрия, которая на деле была репрессивной. Если поэт оказывался независимым (с открытым миру сознанием) и «не в меру» (отпущенную ему начальниками) «всё понимающим», то его просто клали в психушку и там превращали в овощ – при помощи медикаментозных средств и насильственного внушения. В овощ, хотя бы на время. Потом его, если он выживал, вышвыривали из страны... Остальных «приручали» или делали знаменитыми писателями. Внутренне несвободная и непримиримая идеология формировала у советских граждан нужное ей – однородное, жёстко-мифологическое, но не историческое, не богословское, антирелигиозное, околонаучное и псевдофилософское – мировоззрение, уже начиная с детского садика. И по ходу дальнейшего «образования» человека доводила даже кровь пишущего (не говоря о сознании) до «нужного» состава, прежде чем запускала автора в советскую печать. Автор выглядел почти как нормальный человек, но по сути своей это была уже новая, искусственно выведенная порода человекоподобного существа… Обычное было дело.
Коротко говоря, в советское время всё было хорошо (многое, очень многое), кроме официальной отмены истинного бога.
Я не знаю, как сложилась судьба Жанны Лохматовой, и жива ли она ныне. И вообще, псевдоним ли это или подлинное её имя? Но стихи Жанны, пусть не великой глубины и силы, подлинно человеческие и простота их неподдельная.
Когда вот так простодушный лиризм соединяется с высокой простотой истинно-народного языка (часто слышится частушка), то и происходит эффект взорванной эстетической петарды – праздничной, освобождающей от серых и однообразных будней, так счастливо описанных Жанной Лохматовой.
Читай же, милый читатель, эти истинно грустные весёлые стихи.
И когда на сердце тяжко –
За то, что ты бранишься матом,
Что по ночам ты споришь с братом,
Что понимаешь всё без слов.
Что куришь под моим окном,
Что днём стучишь по батарее,
Что мандавошек с гонореей
Ты с пьянок к нам приносишь в дом.
Что вечно капает из крана,
Что вечно в свитере ты драном,
И жизнь бессмысленно прошла!
Когда я встретила тебя в метро,
Я помню, ты еще сказал, зевая,
Ну, а я молчала от стыда,
Ты сказал мне, что я дура,
Что пишу стихи не в рифму,
Что напрасно всё надеюсь.
Мне плевать на обвиненья,
Всем известной журналистам,
И плакат с моим портретом
В каждом книжном магазине.
Завяли, в общем, помидоры,
Исчез любви волшебный сон,
Уважает Путина бабушка моя.
Как всё начиналось, расскажу вам я.
Как-то в холодильнике кончился кефир,
Бабушка отправилась в ближайший магазин.
В магазине никого, продавец ушёл,
Бабушка поставила кошелёк на стол.
Видит вдруг на стеночке Путинский портрет,
Ему сказала бабушка: "Продавцов вот нет!
Нынче все бездельники, погляди вокруг,
На машинах ездиют, множество ворюг,
А работать некому, магазин пустой.
Что же это сделалось, Путин дорогой?"
Отвечает бабушке Путина портрет:
"Есть, конечно, трудности – продавцов вот нет.
Не кручинься, старая, тебе я помогу,
Продавца я мигом на кассу позову"
Бабушка с испуга чуть не умерла,
продавец явился вдруг! – такие вот дела.
Он на самом деле ходил в туалет –
А из туалета ответил за портрет.
Бабушка кефиру и колбасы взяла
И потом счастливая к нам домой пришла.
В комнате поставила Путина портрет,
С ним всегда советуется, он же президент.
«Наука юношей с пути сбивает» –
Сказал знакомый милиционер.
«На преступленья всякие толкает
Вот так один сидел писал в тетрадки,
А после лозунг выссал на снегу,
А наши органы правопорядка
В несчастный случай граждан берегут!
Учти студент, наука сокращает
Число на воле проведенных дней
И если ты о будущем мечтаешь,
Тогда совсем забудь о ней!»
Свою он постелил подстилку
В комиссионный секондхенд,
Там в туалете бреет щёки,
А вечером домой вернётся,
Ногтями крепкими скребётся
В шершавый дерматин дверей.
Ботинком крепким в дверь фигачит,
Вот будто как воробышек, обычный человек
Идёт себе за хлебушком, а смерть ему: "Привет!"
И не сбежать, не спрятаться, пакет без хлеба пуст –
Летит-летит, как перышко, в смородиновый куст.
Подготовил Алексей Кривошеев