Последний романтик атомоходов второго поколения. Часть двадцать девятая

Отметил я свое 32-летие, зимой получил очередное воинское звание — капитан 2 ранга. По итогам года А. М. Якушев был награжден орденом «За службу в Вооруженных силах СССР III степени» и вскоре убыл для дальнейшего прохождения службы на РПКСН. Вместо него на должность заместителя командира по политической части заступил выпускник Военно-политической академии капитан 3 ранга Валерий Михайлович Обухов.

Нельзя не отметить, каким уникальным человеком был наш Анатолий Якушев. Небольшого роста, светленький, никогда не унывавший. Он жил в каком-то своем мире. Как бы ни было трудно, какая бы ни была напряженная ситуация, он не терял чувства юмора. Конечно, в суть подводной службы вникал не сильно, но настроение умел создавать. Иногда прикидывался простаком, другой раз нажимал на партийное сознание, подчас прикрывал огрехи и выручал.

Как-то вышли в море по плану. Старший на борту — комдив. Видно, на берегу его до того довели, что на корабле рвал и метал. Погрузились в подводное положение, начали маневрирование. Офицеры походного штаба от греха подальше разбрелись по самым дальним закоулкам на корабле, изображая бурную деятельность. А комдив не унимается — все ему на корабле не нравится.

— Командир, почему к механику обращаешься по имени и отчеству. Как надо по уставу? Развели демократию…

— Товарищ комдив, на флоте так принято. У нас всегда так было.

Это только пуще разозлило его. В таких случаях, естественно, центральный пост становится тесным, некомфортным.

Кок с помощником командира принесли традиционный поднос для снятия пробы перед обедом. Я махнул им рукой, что, мол, не до этого.

Тут неспешно поднимается по трапу на верхнюю палубу улыбающийся Якушев. Я думал, комдив сейчас сапогом спихнет его назад на среднюю палубу. А Анатолий посмотрел на разъяренного комдива и спокойно зычным своим голосом молвит:

— Война войной, а обед по расписанию. Товарищ комдив, приглашаем на обед.

Этаким ласковым тоном — примерно так: «Детки, что вы тут расшалились, пора за стол». Сначала комдив не понял, кто это и чего хочет. Потом опешил. И вдруг молча, поднялся и спокойно пошел за Якушевым, чтобы снять полушубок, бросить в каюте старшего помощника свой походный баул, переодеться, помыть руки — и в кают-компанию на обед.

Проходит час-два, а комдива не видно и не слышно. Следую сам на обед. Сделав строгое и озабоченное лицо, вхожу в кают-компанию, а там непонятный шум и веселье. Походный штаб во главе с комдивом увлеченно слушает выступление Михаила Жванецкого. Проигрыватель в дальнем углу кают-компании. Перед выходом в море Якушев где-то достал большую пластинку «Дежурного по стране». Публика, похоже, слушает не в первый раз. На меня никто не обращает внимания. Поел — и в центральный пост.

Спокойно, без помех выполняем поставленную задачу. Ближе к ужину в центральном посту появился комдив, как ни странно, в прекрасном расположении духа. Как положено, доложил ему обстановку. Замечаний практически нет. На все вопросы получены исчерпывающие ответы. Продолжаем мирно подводную жизнь, теперь уже радуя комдива результатами своей боевой работы. Почувствовал я, что значит сила искусства!

Прошли годы. После Военно-морской академии продолжаю службу в Москве. Как-то с женой попали на светское мероприятие, которое проводилось в Третьяковской галерее. Много персон, знакомых в основном по телевидению. Среди них неожиданно увидел Михаила Жванецкого. С женой подходим к нему. Вокруг много людей напыщенных и важных, а Жванецкий такой же родной и доступный, каким мы его видим в телевизоре. Улыбающиеся глаза, речь скороговоркой. Описываю ему случай в море на подводной лодке, когда его творчество просто выручило меня. Он доволен, конечно. Благодарим друг друга. И он вдруг:

— А в Москве чем занимаетесь? Бизнес организовали? Мой ответ, что прохожу государственную службу в аппарате Совета безопасности, немного его разочаровал.

В тот период все сферы жизни страны, в том числе искусство, экономика, даже безопасность, страдали от «дикого» рынка. Думаю, поэтому мысли даже любимого юмориста были заняты проблемами выживания.

Наш замполит Анатолий Якушев перед убытием на РПКСН выполнил еще одно очень ответственное мое задание личного характера. Однажды звоню от дежурного по дивизии к себе домой. Проявляю заботу о семье, которую вижу очень редко. А жена, чуть не плача, заявляет:

— Сломался каблук у одного сапога, ремонту не подлежит!

Не знаю, что делать, на улицу не в чем выйти.

Чувствую, дело серьезное, надо срочно принять меры. Семейная жизнь висит на волоске.

Приглашаю замполита:

— Анатолий, ты собираешься сегодня домой к семье?

— Конечно. Света ждет.

— Жена моя осталась без обуви, не может выйти на улицу. А ты знаешь, какой там холод. Пока не добуду новую пару женских сапог, не могу домой вернуться. Буду вынужден жить в казарме, и ты со мной. Так что ищи выход. Ты политотделы всех мастей обеспечил своими произведениями — только ты можешь выручить. Сам знаешь, в магазинах такого добра днем с огнем не сыскать.

Я знал, куда бить. Для Анатолия по этой части не было невыполнимых задач. Политотделы всех уровней полноправно владели дефицитом. Видно, это помогало политическому просвещению личного состава.

Анатолий сказал «есть» и убыл в городок.

Вечером опять звоню домой — так сказать, контрольный звонок.

— Люда, как у нас дела?

— Все хорошо, заходил Якушев.

— И я тогда скоро буду дома.

Теперь можно вернуться в семейный круг и насладиться теплом и уютом. Появляюсь, дома и в подробностях выслушиваю, какие сапоги достал Анатолий. В самых дальних закромах политотдела и военторга он смог раскопать сапоги только 39-го размера, а жена моя носит 37-й, и то с теплыми носками. Сапоги демисезонные, «холодные», а цвет — невозможно представить — коричнево-фиолетовый. Ну, что ж делать, зато под них можно надеть несколько теплых носков, да и каблук устойчивый. Так Якушев на прощание укрепил мою семейную жизнь.

Продолжение следует…