Мой век. Часть двенадцатая

Здесь я хочу рассказать о человеке, сыгравшим значительную роль в моей судьбе – это Ахнаф Мударисович Дильмухаметов. Детдомовский воспитанник, он окончил журналистский факультет МГУ, защитил кандидатскую диссертацию, во всех отношениях был весьма эрудированным и разносторонне интеллектуально развитым человеком. До райкома партии, как я уже отмечал, работал в комсомольских органах, в республиканских газетах. После райкома был назначен заведующим отделом культуры обкома КПСС, затем избран секретарем обкома партии по идеологии. На этом посту пребывал до прекращения деятельности обкома КПСС. Затем несколько лет подряд успешно возглавлял акционерную фирму «Нефтегазстрой», работал руководителем Федеральной налоговой службы по Кировскому району Уфы, был директором Уфимского топливно-энергетического колледжа.

Ахнаф Дильмухаметов – автор ряда научных изданий и публицистических статей по вопросам формирования и становления гражданского общества, по межнациональным отношениям, по проблемам обучения и воспитания подрастающего поколения.

Последние годы А.М. Дильмухаметов подвергался гонениям со стороны президента Республики Башкортостан М.Г. Рахимова. Отрицательное отношение республиканских властей перекинулось на его сына Айрата.

После того, как я проработал два года в райкоме КПСС, мне предложили перейти в обком КПСС инструктором отдела партийных органов. В партийных органах это был главный отдел, который решал кадровые вопросы райкомов, горкомов и отделов обкома КПСС, изучал общий уровень работы партийных органов, их эффективность и т. д. В то время зав. орготделом был Геннадий Петрович Федотов, член бюро обкома партии, фронтовик, человек очень влиятельный в руководящих кругах Башкирии. Первое знакомство с ним, с точки зрения моей работоспособности, началось с подготовки выступления Геннадия Петровича на одном из партийных активов. После его удачного выступления я получил настоящую прописку в отделе обкома партии. Мне было поручено курировать 4 райкома партии – это передвижения партийных кадров внутри района, рекомендации к выборам секретарей райкома и «погода в доме» внутри каждого района. Если вдруг была необходимость доклада первому секретарю обкома Мидхату Закировичу Шакирову о положении дел в районе – это делали мы, кураторы района. Надо отметить, что руководство районными и городскими партийными органами со стороны обкома было достаточно авторитарным. Я не помню случая, чтобы кто-то официально возражал против того или иного решения вышестоящего органа.

Ранее я уже обращался к теме «небожителей», т. е. людей, которые – управляли нами, являясь руководителями городов и районов. По мере моего подъема по служебной лестнице общества в то время, изменялись и мои взгляды на этих людей, которые встречались на пути. Я все больше убеждался, что те, казавшиеся мне недосягаемыми, люди были, как все мы, наделены всеми человеческими привычками, подчас смешными и нелепыми, обладали своими особенностями поведения и не всегда гениальным умом и энциклопедическими знаниями.

Расскажу один случай, произошедший со мной во время работы в обкоме партии. Однажды меня пригласили в кабинет первого секретаря М.З. Шакирова, и он лично сформулировал мне задание в отношении одного из первых секретарей райкома КПСС. Не хочу сейчас конкретизировать, кто это был, у него остались семья, потомки, и им эти воспоминания не понравятся. Суть задания была в том, что этот первый секретарь где-то неосторожно высказался в адрес М.З. Шакирова, и ему об этом донесли, и он в свою очередь решил это проверить и заодно дать понять, «кто в доме хозяин» и что можно о нем говорить или думать.

Меня командировали на две недели, это был период уборки урожая, горячая пора. Я должен был ежедневно докладывать М.З. Шакирову о ходе уборки урожая и роли райкома партии в этом процессе и его первого секретаря. Причем делать это нужно было иезуитским способом – из кабинета первого секретаря, выпроводив его в приемную на время доклада. Более того – все время, пока я был в районе, М.З. Шакиров общался только со мной, абсолютно игнорируя секретаря райкома. Думаю, не нужно описывать чувства, которые испытывал секретарь райкома при таком унижении, но такова была воля руководителя обкома. Это к слову о том, каким «небожителем» для района был секретарь обкома. Но он-то как раз в данной ситуации показался мне мелким человеком, несмотря на свой очень высокий пост в тогдашней иерархии власти.

Период моей работы в обкоме партии, несмотря на большие возможности, был сложным, но прошел для меня, так сказать, ровно: базовые принципы общения людей, отношения друг к другу, привитые в нашей семье, я сохранил. И это в большой степени укрепило ко мне уважение и подняло мой авторитет.

То были 1980-е годы, когда много было сломано копий на предмет критики коммунистической партии, работы партийных и властных структур, что все было и неэффективно, и недемократично, и т. д. Безусловно, в ту пору было сказано немало правдивого и правильного. Но было и есть множество перехлестов, выдумок, натяжек, нередко с умыслом убедить читателя, особенно молодого, в том, что все, что делается сегодня, – правильно и хорошо, а что было раньше – неприемлемо. Я постараюсь кратко изложить свою точку зрения.

Многое сравнить невозможно, да и не нужно. Общество развивается, уровень жизни, сама среда обитания меняются. Но одно можно сравнить – уровень жизни и работы руководителей того времени и сегодняшних. Сейчас идет 2022 год, только за последние 10 лет посадили десятки руководителей регионов, сотни чиновников разного уровня. В 1980-е годы это было просто немыслимо. Единственным номенклатурным отличием в то время были импортная дубленка да норковая шапка, а в остальном особых отличий в уровне жизни не было. Для убедительности, когда умер первый секретарь Башкирского обкома КПСС, от него в наследство сыну и дочери осталась четырехкомнатная квартира в обкомовском доме, и все: ни капиталов, ни недвижимости – ничего...

Время шло, я уже 5 лет проработал в обкоме КПСС, когда мне предложили перейти в аппарат Совета Министров заведующим организационным отделом. В 1985 году я перешел в Совмин и начал осваивать другую работу и иную жизнь. Если в партийных органах в основном было так – дал команду, и все крутится, то в Совмине нужно для выполнения возложенных обязанностей больше крутиться самому, да еще в большей степени все надо согласовывать с партийными органами.

Работа в Совете Министров свела меня с еще одним очень обаятельным человеком – Александром Ивановичем Афанасьевым. Он был в то время управляющим делами Совета Министров, а я по работе подчинялся непосредственно ему. Чтобы охарактеризовать А.И. Афанасьева, не хватит положительных эпитетов. Высокообразованный, интеллигентный человек, он, сплотивший вокруг себя всех работников Управления делами, организовал так называемый «Малый Совмин» – регулярное собрание ряда министров у него дома или на даче, где происходил дружеский обмен мнениями в неформальной обстановке. К этим посиделкам был допущен и я. Обсуждаемые вопросы и рекомендации нередко становились официальной позицией Совета Министров.

В мою бытность работы в Совмине произошла и смена председателя Совета Министров. До этого многие годы Совмин возглавлял Зекерия Шарафутдинович Акназаров, но подошло время заслуженного отдыха, и он был освобожден от должности. Новым председателем Совмина был назначен Марат Парисович Миргазямов, работавший ранее первым секретарем Туймазинского горкома КПСС. С М.П. Миргазямовым мы вместе работали в орготделе обкома партии, он был зам. зав. отделом у Г.П. Федотова, и я по службе непосредственно подчинялся Марату Парисовичу. Это обстоятельство, конечно же, улучшало мои позиции, и в Совмине мне стало легче и лучше работать.

В постсоветские годы Марат Парисович, к сожалению, недолго проработал во главе Совмина. В ноябре 1992 года он получил вотум недоверия в Верховном Совете республики и подал в отставку с поста председателя Совета Министров. Формальным поводом для недоверия со стороны депутатов была позиция М.П. Миргазямова относительно развивавшегося в Башкирии фермерского движения. Он предлагал его поддерживать и развивать, что было воспринято большинством депутатского корпуса как попытка развалить колхозы и совхозы. Выдающийся политический деятель вынужден был уйти из политики – а колхозно-совхозная система рухнула сама собой спустя считанные годы.

Именно в годы работы в аппаратах райкома и обкома КПСС, Совета Министров у меня сложились добрые и творческие отношения со многими работниками, такими же, как я. Всех не перечислить, но я хочу вспомнить некоторых из них. Прежде всего это мой сосед по дому на улице Коммунистической Рафик Лукманов. У Рафика с Санией была великолепная семья, сами они были выходцами из Дюртюлинского района, одного из красивейших и успешных районов Башкирии. За годы жизни рядом мы стали очень дружны с этой семьей. Очень жаль, что Рафик похоронил жену Санию и сына Руслана, сегодня он полностью посвятил себя помощи дочери Лиле и внукам.

Самые добрые отношения у меня были с Виктором Пчелинцевым, Люцией Вороновой, Николаем Каменевым и многими другими коллегами, благодаря которым сложилась и моя жизнь. Было чему у них учиться.

Именно в эти годы произошло еще одно знаменательное событие – вхождение в нашу семью Наили, или, как мы все ее зовем, Нэли. В начале 1980-х годов в один из приездов в Уфу Юнер, брат Клары, поднял вопрос о переезде дочери Наили в башкирскую столицу из Темиртау Карагандинской области Казахстана, где тогда проживали семья Юнера и Ании с младшей сестрой Нэли, Ларисой. Мы с Кларой, конечно, согласились, чтобы Нэля училась в институте в Уфе, живя в нашей семье. Так, с 1986 года Нэля вошла в нашу семью, чему мы очень счастливы. Наши дети, то есть Ринат, Альбина и Нэля, и сегодня очень дружны, и мы не разделяем их детей – все они наши внуки и внучки. Нэля сегодня успешно работает в системе Банка России, ее дети, Наиль и Камила, завершив учебу в вузах, тоже трудятся, постигая выбранные профессии.

Во главе Министерства культуры

Теле юҡтың иле юҡ, иле юҡтың көнө юҡ.

(Без языка нет Отчизны, без Отчизны нет жизни)

Летом 1987 года в жизни началась совершенно новая полоса: мне было предложено стать министром культуры Башкирской АССР. Я согласился, хотя решение далось непросто. Если до этого я работал, что называется, под прикрытием начальства, которое, в конечном счете, принимало решение, то сейчас необходимо было взваливать на свои плечи всю ответственность за отрасль. Тем более, что республиканский Минкульт в те годы был «в загоне», серьезного внимания на него не обращали: работают люди, ну и ладно. Да и министры в последние годы туда назначались «на отсидку», до пенсии – как пел Владимир Высоцкий, министром назначался «бывший лучший, но опальный стрелок». Вся культура обеспечивалась по остаточному принципу, начиная с низких зарплат и заканчивая низким материальным обеспечением всех учреждений, снизу доверху. Вот в такое «болото» мне пришлось войти, чтобы изменить жизнь отрасли и отношение к культуре в обществе и руководстве Башкирии.

И еще одна характерная особенность этой сферы. Министр сразу попадает в окружение талантливых, а подчас великих людей, в отличие, скажем, от людей, работающих в промышленности, сельском хозяйстве, да и в образовании. Вы найдите среди деятелей театрального, изобразительного или музыкального искусства человека, который бы вам сказал, что он средненький, а вот в соседней комнате действительно гений – не найдете! Гением, хотя бы непризнанным, считает себя каждый. Поэтому, чтобы тебя слушали и, самое главное, помогли решить те или иные проблемы, мне нужно было развивать особое мастерство, умение руководить этой сферой жизни. Для себя я выбрал главное направление деятельности – материально-техническое обеспечение творчества подчиненных министерству организаций. В сфере творческих оценок работы коллективов, считал я, есть профессиональные критики, пусть они и определяют общественное мнение о творчестве людей, занимающихся этим ремеслом. Будь то театральные критики или критики в области музыкального или изобразительного искусства, они профессионалы своего дела. Впоследствии, когда я тоньше стал понимать то, чем руковожу, я понял, что в этом мире не все однозначно и профессиональные критики и искусствоведы, как спортивные судьи в фигурном катании или в художественной гимнастике, – их мнение весьма субъективно, а порой откровенно необъективно и, что греха таить, продажно.

Второе направление, которое я для себя избрал, – повышение имиджа башкирской культуры и искусства. В конце 1980-х годов оценка деятельности наших учреждений искусства в народе была до обидного низкой. Чтобы это исправить, нужно было налаживать тесные контакты с московской художественной элитой, причастной к этим вопросам.

В те годы зародилась такая инициатива: для более эффективной работы отделов культуры городов и районов под эгидой Минкульта России производились на базе УАЗов автоклубы и на базе ГАЗов – библиобусы. Башкирия их получала, когда я пришел в министерство, две-три штуки в год всего. Мне пришлось пройти многие коридоры власти в Москве, начиная с министра Российской Федерации, пока не удалось решить этот вопрос в пользу республики. В 1994 году, когда я уже уходил из министерства, мы получали до 20 автоклубов и более десятка библиобусов. Здесь нужно подчеркнуть, что помощи со стороны руководства нашей республики поначалу вовсе не было. Но, как говорится, под лежачий камень вода не течет, и здесь, когда мне удалось расшевелить больших руководителей, то дело пошло. Именно тогда меня рекомендовали депутатом Верховного Совета Башкирии по Гафурийскому району, и меня избрали. А депутатам тогда двери московских офисов открывать было полегче.

Продолжение следует…

Р