Моё северное сияние – слияние любви и надежд. Часть двадцать вторая

Помню Крещение в деревне Назаркино. Был там один случай, отрывок моей фельдшерской жизни.

Стояли крепкие морозы. Несколько мужчин на реке Ик сделали прорубь. Толщина льда была больше метра. Однако за водой приходили все.

Жила в деревне молодая семья в маленьком, старом доме. В ночь Крещения они также набрали воду в бутылки и бросили их дома, а сами ушли в гости к родителям, где загостились дней пять. А у меня заболел мальчик лет шести. Мама его недавно умерла, и он очень тосковал по ней. Ребенок буквально таял на глазах. Я не знала, чем помочь. Прихожу к нему домой по нескольку раз в день, даю витамины. Ему хуже и хуже... Тоска гложет его. Тетя Лена говорит: “Надо святой водой лечить!” Я спохватилась, бегом на улицу и встречаю этих молодых, они как раз идут домой после недельной отлучки у родителей. Я спрашиваю, дадут ли они мне святую воду? Согласились, пошли к ним домой.

А печь не топили долго, холодно, вода в чайнике, баке, умывальнике замерзла. (Кстати, они “умывальник” называли “урыльником”, а полотенце у них – “рукотерт”. Такие они, назаркинцы, чудной их свой язык.) Лед сплошной везде. Нет! О боже! Ой, Аллахым! А в бутылках святая вода не замерзла, честное слово! Я схватила ее и бегом к мальчику! И он вправду начал выздоравливать.

Пришла Коляда! – Какая Халида?

Я раньше не знала про колядование. У башкир нет такого обряда, у них есть “байрамсылау” – дети ходят по домам в праздник Курбан-байрам, люди им дают угощения, они в ответ читают молитвы. Первый раз я увидела колядование в Назаркино. Ночью молодежь пришла стучать в двери, я спрашиваю: “Кто там?” – Они: “Коляда! Коляда пришла!” – Я недоуменно: “Какая Халида?” Потом поняла, смеялась долго...

На праздниках всегда что-нибудь случалось. Помню, ко мне домой приходило колядовать много молодежи, они рассыпали зерно в доме, чтобы я жила в достатке и богатстве! Я утром взялась убираться, стала веником подметать и собирать зерно в туесок. Тут пришла женщина, голосит и плачет, что сын ее замерз, помоги! Я все бросила, побежала туда, оказала помощь бедолаге, упавшему в прорубь, и пришла домой.

Только взялась за веник, тут пришел Травкин: “Эй, фельдшерица, айда, бабуле плохо!” – Я бегом туда... Откачали. Только пришла к себе, за мной заходит соседка: “Айда, дядя Коля задыхается!” – Я опять бегом, прихожу, а тут у крыльца Люба охает-кричит: ”Помоги, мужу плохо!” Вот так я целый день и бегала. Вечером убралась дома еле-еле, дособрала свои зернышки “колядованные”...

Мне нравилось, как в новогодние праздники многие в деревне наряжались. Особенно любил наряжаться мой муж, мастер на выдумки. В Максютово он оделся “Машей в кокошнике”. Никто его не узнал. Занял второе место за “Оригинальный костюм”. В деревне Назаркино он придумал такой смешной наряд – оделся женщиной, а именно “стал Анной Парфеновной”. В клубе бабки сидят, судачат: “Бедная Анна Парфеновна пришла в каблуках в такой мороз!” Но когда появилась настоящая Анна, то все бабки заверещали-затрещали, никак не могли понять, кто из них кто, которая настоящая... Смех и только! А они оба смешно выступили. Детей тоже наряжали с выдумками. Помню, однажды в клубе плясали тринадцать “петухов” – самому старшему – 80 лет, самому младшему – 5 месяцев!

Трагедии

Очень тяжело вспоминать, какая нелепая смерть настигла Олексюка. Он был бригадиром, одна нога была короче другой, поэтому ходил на костылях. Постоянно ездил на таратайке или мотоцикле, всегда топорился, всегда спешил...

Однажды вбегает в медпункт: в глаз попала мошкара. Я его глаз промыла, вижу, что нужно вытащить эту тварь их-за глазного яблока, нужны специальные инструменты и серъезное лечение, и посоветовала ему срочно обратиться к окулисту, срочно ехать в районную больницу. Он махнул рукой и поехал к тете Любе. Та языком попробовала вытащить. Ночью ко мне приехал сын, говорит, что отцу плохо. Повезли бригадира в Исянгулово, ближайший райцентр, оттуда через день перевели в Мраково, наш районный центр, а через три дня человек умер. Инфекция попала в мозг, и – менингит.

Откуда у массажистов все истории?

В Назаркино ко мне в медпункт стала ходить на массаж одна предпринимательница. Такая обязательная и пунктуальная женщина: приходила в любую погоду. Я после работы делала ей общий массаж, потом она отдыхала: чай попьет, поспит, затем уходит домой. Так она целый месяц ходила. Однажды прихожу домой, дочь говорит: ”Мама, приходила лохматая тетка, сказала, что завтра не придет.” Кличка “Лохматая” прилипла к ней, так так у нее из-за химзавивки волосы стояли дыбом, как дремучий лес, и прическа была огромная. Дочь назвала ее так.

Один раз я ушла на вызов в хутор Икназарово, записку написала, где я и приклеила на дверь. Из райцентра приехали скорая, в машине прибыли педиатор Минзаля Сагитовна и акушерка Фания. Они мою записку не заметили, пришли ко мне домой. Моя дочь говорит им: “Мама ушла в еппункт!” Позже, когда я отчет сдавала, они со смехом всегда напоминали про назаркинский “еппункт”.

В Назаркино жил один санфельдшер, он ловил детей на улице и спрашивал, как дела? Дети отвечают ему: хорошо! А он, насмешник, учит их “уму-разуму”: нельзя говорить “Хорошо”, надо сказать “Капец”. Однажды мы с маленьким сыном пришли в больницу, мне нужно сдавать отчет. Я сыну говорю: посиди, подожди меня, потом к няняйке в гости пойдем. Я сдала отчет, выхожу из кабинета педиатра в коридор и захожу к главврачу на подпись. Вдруг он, Раис Исламович, мне так строго говорит: “Чему учите ребенка? Я с ним поздоровался, спрашиваю, как дела, а он мне – такой ответ?” – Я оправдываюсь, что это “уроки” нашего уважаемого “шутника”. Главврач согласился со мной: “Да-да, этот Горбачев может!” Потом по дороге сын с гордостью говорит мне: ” Мам, Раис Сламович сам поздоровался со мной за руки!” Я, конечно, ему объяснила, что это нехорошее слово, потом этому горе-учителю попало от меня.

Дурачок или царевич

Есть у меня знакомая, ее сын в армии не был, не работает. Однажды он привел жену домой, и живут-не тужат, оба не работают. Сидят на шее родителей. Куда же им деваться, родная кровинушка все-таки, и содержат молодых, защищают их, говорят, что, мол, нет работы в совхозе. С другой стороны, они правы, ведь главное в семье – это спокойствие, уважение. Так-то молодые всегда добрые, отзывчивые, прилежно помогают старшим. Чего еще нужно? А я один раз взяла да ляпнула им: “Живете в любви да согласии, любо смотреть, хотя как в сказке – “Иван, в армию идти ты – дурачок, а жениться – царевич!” Они не обиделись, даже глазом не моргнули, так как очень хорошо им жилось в дружбе и согласии под крылом друг у друга, поддерживая молодежь старших и наоборот. Мудрые люди.

Бомжи вне кино

Когда приезжаю в Башкирию, мне очень больно видеть заброшенные поля и деревни. Особенно расстроилась я в Уфе, когда нянчила внука, а сноха училась, сын работал. Я выходила на прогулку с внуком и не раз встречала пьяных бомжей. Средь бела дня снуют эти грязные, тоскливые люди по улице столицы самой богатой республики посреди самой богатой страны – России. А люди идут мимо них без внимания, они сами какие-то озабоченные. Меня шокировал контраст между богатством и бедностью. В дни моей молодости не было такого, казалось, навсегда ушли с нашей земли нищета и бездомность... А они поджидали нас в 21-м веку. Ну вот, я опять ворчу. Нельзя, простите, земляки, ведь я все равно люблю свой родной Башкортостан и нет прекрасней земли для меня. Мне кажется, что у нас лучшие обычаи, самые красивые и счастливые люди, божественно чистая и богатая природа. Так и есть, слава Аллаху.

Помню, как сестра приехала к нам в Назаркино. Мы на машине ездили собирать ягоды на Ибраевские горы, которые высятся в Зианчуринском районе. Она восхищалась ромашковым полем, красотой луга, покрытого розовым ковром клевера, запевала, глядя в сторону зеленого леса, и говорила, что у нас – как в кино.

Если бы не Горбачев...

У секретаря сельсовета в Максютово дочь закончила медучилище. Мама захотела устроить её на моё место, в Назаркинский медпункт. Башкирская пословица очень точно отражает моё тогдашнее положение: “Ир какканды мир кага”, то бишь “Мужем битая, та миром бита”. Меня, битую мужем женщину, защищать некому. Более того, начали придираться ко мне самой, мол, муж пьёт, значит, я тоже и т. д. и т. п. Приезжает комиссия, начинается проверка моей работы. Я в недоумении оттого, что замглаврача из района прибыл самолично и большое замечание написал и предупредил, что мне надо искать другую работу.

Долго я сидела после его ухода, думала и думала, пока голова не загудела. Тут заходит тётя Рая, расспросила я у неё причину, зачем придирается ко мне районный чиновник, и она мне популярно объяснила в двух словах. Я всё поняла, написала заявление на отгулы и уехала к маме в город Сибай. Город большой, знакомых полно, я там быстро нашла работу.

Конечно, решила уволиться и уехать навсегда из Кугарчинского района, откуда когда-то в голодные двадцатые годы прошлого столетия была выброшена моя мать, круглая сирота. Не судьба нам жить на берегах Большого Ика. Я приезжаю, заявление кладу на стол, но не подписывают, отказывают мне в увольнении. Оказывается, тетя Рая по всему сельсовету слух пустила, так, мол, так, обижают, выживают хорошую медичку, готовят место отпрыску-новоучке.

Оказывается, мои ветераны заступились за меня, сказали, что рабочего человека не дадим в обиду. Это придало мне силы и новое настроение работать и дальше, несмотря ни на что. Вот так и работала. Если бы не горбачёвская перестройка, я бы там работала по сей день. Когда мне исполнилось сорок пять лет, приходит ко мне почтальонка и говорит: ”Пенсию получай!” Я говорю ей: “Здесь что-то не так, ты перепутала адрес, я же еще не старуха, ошибка, наверное, не возьму.” Отказалась, не взяла деньги.

Приезжаю на совещание в райцентр, в село Мраково, меня с широкой улыбкой встречает начальник отдела кадров: “Аниса Миндеахметовна, с тебя магарыч, у тебя непрерывный стаж работы, я тебе пенсию оформил за выслугу лет.” Вот и так бывает... Вот какие они, мои ветераны из Назаркино. Защищали Родину от фашистов, защитили и мою честь. Низкий им поклон до самой земли...

 Продолжение следует…