Моё северное сияние – слияние любви и надежд. Часть пятнадцатая

Однажды нэнэйка заболела, я сделала ей укол и ушла на работу. Прихожу домой, дети мои сидят на крыльце, старший сын держит в руке топор. Я бросилась к детям, что такое, нельзя трогать топор, а они отвечают: ”Мы ждем Эжэл, отрубим ему голову, но нэнэйку Эжэлу не отдадим!” И я поняла, в чем дело. Бабушка часто хворала и говорила им: “Вот с горы придет Эжэл и заберёт меня”. Эжэл – это ангел смерти, ходит с косой и забирает больных, приходит он с горы, где находится деревенское кладбище. Я утешаю её: ”Нэнэйка, у тебя защитники есть, ты не умрешь.”

Кладбище села Максютово находится на вершине горы, в 2015 году жители всех десяти улиц собрали деньги и поставили новую железную ограду. В честь такого доброго случая провели праздник “Здравствуйте, односельчане!” В самом центре кладбища есть захоронение более пяти веков давности. На туристических картах оно обозначено, как мавзолей Бэндэбикэ, жены Ерэнсэ-сэсэна, главы рода бушман-кыпсаков. Про неё нам много раз рассказывала наша нэнэйка. Она сама в молодые годы была очень сильной и активной женщиной, во время Великой Отечественной войны работала председателем колхоза, а муж у неё был человек интеллигентный, хорошо играл на скрипке. Фамилия его Биккулов, он воевал, про него в книгах написано, что, исполняя родные башкирские народные мелодии, он подбадривал солдат во время затишья на фронте. Его родной сын до сих пор живёт в селе Максютово, зовут его Булат. Он – не родной сын нашей нэнэйки, его жена – Халида-енгэй долгие годы проработала учительницей башкирского языка и литературы, она – умелый организатор всех фольклорных мероприятий и праздников шэжэрэ-родословных в селе Максютово.

Борьба с зелёным змием

Мы жили отдельно, вели хозяйство, муж и я работали. Все было хорошо. Мальчики наши росли, красивые и умные. Но всё счастье и здоровье отравляла одна напасть, страшная беда – пьяное дебоширство мужа. Для меня время уборочной, посевной работ и сенокоса было самым счастливым временем, так как в это время в совхозе был жесткий сухой закон и мой муж не пил. Но однажды в непогоду никто не работал, сильно выпивши, муж пришел домой и начал придираться ко мне, к детям. При детях говорит мне грязные слова. Я со злостью взяла нож и бросила на него, не задела, конечно, но он освирепел, злой стал, бросился на меня кулаками. Я выбежала и залезла на крышу дома, а он с топором в руке пошел искать меня по улице. Я потихоньку задами убежала к остановке и на попутках уехала в деревню Верхнее Сазово – Урги Саз, что в восьми километрах от нашей деревни, к дяде Гарею Ильтенбаеву, строгому и справедливому учителю русского языка и литературы. Я начала жаловаться, и его жена, Закия-енгэй говорит мне: “Нет, терпи, муж твой с годами поумнеет. Иди домой.” Пришлось смириться, однако страх остался, если после окончания рабочего дня в шесть часов вечера его нет, то значит, что он где-то “накладывает за воротник”, то есть выпивает... Я прятала на улице запасную одежду, если он начинал бусить и драться, то я выбегала во двор, убегала прочь, одеваясь на ходу и пряталась где попало.

Однажды цыганка с улицы зашла ко мне, я дала ей молоко, хлеб, варенье, и она сказала: ”Красавица моя, ты рожай, у тебя будет дочь.” Её слова как-то согрели мне сердце, казалось, что это лучший выход, мое утешение и решение всех проблем. И я забеременела, лелеяла надежду, что муж обязательно изменится, бросит пить и оценит мою мечту. Но увы, ничего не изменилось. Все так продолжалось, ладно хоть детей не очень бил, хотя им тоже попадало. Начал пить еще хлеще, появились кореши, друзья и подруги – все алкаши с испитыми лицами, один другого наглей... Было страшно и обидно, стыдно за его пьянство перед всей деревней, перед друзьями.

Однажды я участвовала во время совещания в райцентре (60 км от нашего села), зашел в зал врач-гинеколог и объявил, что срочно нужна кровь, женщина умирает. Конечно, я сдала кровь и быстрее поехала домой. Получилось, что пораньше домой приехала, дети были у нэнэйки. Бегу с остановки с надеждой, что сменю одежду, попью чай и пойду полоть огород. И влетаю в дом, а там какая-то чужая голая женщина и мой муж... Вспоминать об этом горько, однако таких случаев было много раз.

Светлый денёчек настанет...

Думала, что в деревне Назаркино он остепенится, все-таки постесняется новых соседей – башкир и русских, и станем жить спокойно, однако все так и продолжалось. Башкиры говорят в таких случаях: “Бөкөрөнө ҡәбер төҙәтә” (“Горбатого могила исправит”) или еще: “Бындағы таҙ – Бохарҙа ла таҙ” (“Здешний плешивый – и в Бухаре плешивый”). Поэтому я своих мальчиков отдала в кадетскую школу, чтобы они получили образование и хорошее мужское воспитание. Очень боюсь за детей и всем троим день и ночь твержу, быть может, надоедаю, но требую, чтобы никогда не связывались с зеленым змием, не зависели от алкоголя. А себе слово дала: поженятся мои сыновья, то я снохам ни слова плохого не скажу! Пусть все плохое навсегда останется в прошлом.

Вы – мое солнышко,

Сынульки, доченька!

Светлый вам денёчек

И тёплая ноченька!

Вы – радость для меня,

Счастье заветное

И соловьиная

Трель предрассветная!

Пусть милосердием ваши

Сердца наполнятся,

Все в жизни сбудется,

Точно исполнится!

Пусть вам только добрые

Люди встречаются!

Пусть вашей доброте

Все удивляются!

Простила я вас, простите и вы меня

Я простила свою свекровь: у неё тяжелая жизнь была. В этом году съездила я в село Максютово, помянула свекровь и нэнэйку, увидела уже бывшего мужа, поговорила с ним, попросила прощения, если виновата. Он сказал, что теперь всё понял, что он сам во всем виноват. Очень жалко и больно, что он всё ещё живет в обнимку с зеленым змием, который вытеснил из его жизни дорогих и любимых когда-то двух сыновей и единственную дочь, ведь дети остались для него просто фактом в жизни. Но каждый выбирает судьбу сам. Мне очень тяжело об этом не только писать, но и думать, вспоминать.

До боли жалко своих детей, которые выросли сиротами при живом отце. И я тысячи раз благодарна Аллаху за то, что мои дети умные, сильные, образованные и очень добры ко мне и друг к другу. Вы извините, что написала про все это, наверное, это мои последние послания Вам. Желаю удачи и здоровья, счастья. Спасибо большое за предложение написать о своей судьбе. Я очень увлеклась этой книгой. Хотя бы на время забываю про свои болячки.

Сновидения

Я верю в вещие сны. Да, такое было один раз. Перед смертью старшего сына я видела, что он умер, и, действительно, он умер 27 декабря. На сороковой день после смерти он приснился мне и сказал, чтобы я не плакала, что он вернется! И, действительно, второй сын очень похож на него. Аллага шэкэр, гумерле булхын.

Сны – продолжение мыслей, мечты, знаний. Часто бывало такое: если у пациента, у больного непонятные симптомы, если я сомневалась в правильности диагноза, то во сне приходил ответ. Еще в Максютовской участковой больнице терапевт Ахмеров Рустам удивлялся, что диагнозы мои подтверждаются.

Доброта не забывается

Помню, когда я работала медсестрой в Максютово, ночью кто-то украл из шкафа дорогостоящее и трудно доставленное в нашу глубинку лекарство. В пропаже так жестко обвинили меня. Я, конечно, ревела от обиды, срочно позвонила своей старшей сестре, которая работала в то время в городе Сибай, в Зауралье, она была замглавврачом в городской больнице. Поняла мое положение, прислала она десять пачек того же лекарства, я их передала в руки врача в кабинете и сказала, что родители учили меня «никогда не брать чужого».

Да, работала у нас еще одна медсестра, которая своими интригами и жалобами замучила весь коллектив (это мнение многих коллег). А так мы были дружны и уважительны друг к другу, работали слаженной единой командой, особенно любили все старшую медсестру – Шура-апай. Её доброе сердце поддержало и заботилось обо всех в селе Максютово. Как её все уважали и верили каждому слову!

Варьете для гостей из СССР

Мы – дети Советского Союза, учились в советской школе, получали “академическое” образование по всем предметам. Духовное воспитание прививалось от родителей, из уроков литературы и истории, но качество учения полностью зависело от учителей… Жаль, что полностью отсутствовало религиозное образование. Эти духовные знания дали бы нам мощные крылья, и мы не потерялись бы в лихие 90-е, не поддались бурям эпохи перемен.

Помню свою единственную поездку “за бугор”. В 1983 году отправили меня по туристической путевке в Чехословакию, перед поездкой тщательно проверяли на “идейную чистоту”: все парторги, вплоть до райкома партии, провели “инструктаж”, давали нам “ЦУ” – ценные указания.

Ну ладно, выехали за границу, глаза на лбу, ездили по городам Прага, Братислава, Пльзень, Хеб... Меня больше поразило то, что в боях за Чехословакию, освобождая их от фашистов, полегло более двух миллионов красноармейцев. Мне очень нравилась песня про Алешу, который одиноко “стоит под горою – в Болгарии русский солдат...” Мне всегда думалось, что Алеша – это мой дядя Альмухамет, погибший под Прагой, где “немало под страшною ношей легло безымянных парней”.

В Карловых Варах нас пригласили посмотреть театр “варьете”, и как гордо мы сидели, когда объявили, что для гостей из СССР прозвучат песни на русском языке. У меня в то время были длинные косы. Многие иностранцы удивлялись, спрашивали, не парик или шиньон? Мы выделялись еще тем, что не курили, не пили, одевались скромно. Я очень скучаю по тем молодым и искренним советским людям, которые так любили свою страну и верили в справедливость в жизни.

В ту единственную поездку не обошлось без приключений. В Карловых Варах сидим за столом, слушаем концерт, вдруг подсел к нам один немец. Он привязался ко мне, стал сыпать комплименты, что волосы мои – длинные косы, то еще что-то, короче, надоел до жути. Ведь нас и так напугали перед поездкой, как бы чего не вышло с иностранцами. Я сижу, терплю его приколы, улыбаюсь, потому что боюсь международного скандала, а тот немец, наверное, подумал что я рада его ухаживанию. Он начал наглеть, тут я психанула, с дикой улыбкой на лице ущипнула его и говорю: “Хенде хох, капут, май фаде вам пух-пух и я тебя пух-пух!” Мои спутники, рядом сидящие, все слышали и как грохнули от смеха. Тут подошел переводчик, я ему объяснила, что терпение мое иссякло. Немец ушел, а мы до конца отдыха хохотали, вспоминая это “международное идеологическое столкновение”.

 Продолжение следует...