Моё северное сияние – слияние любви и надежд. Часть двенадцатая

Ужасно было завыванье шакалов по ночам. Но я их не боялась. Видела, как хоронят туркмены покойников. Когда у них кто-либо умирает, то тело еще не остыло, а они его омывают, заворачивают в саван, кладут на носилки и бегом по пустыне на кладбище! Таковы законы жаркой страны.

Поехала однажды я с зятем в Ходжели. Он зашел в какой-то магазин, а я села у арыка и залюбовалась, как большое колесо крутило воду. Вдруг услышала крики, шум, вижу потасовку: здоровые мужики бьют одного парнишку! Меня это так возмутило! Трое амбалов на одного! Не слабо? Я бросилась к ним, ору на них по-башкирски: “Эй, вы, мусульмане, трое на одного, алланан куркмайхыгыз! Да вы что, с ума сошли, шайтан алгыры!” Они смотрят на меня: “Кто он тебе?” Я говорю: “Он – мой брат!” А они: “А он же русский, кафир!” Я твержу: «Нет, он – мусульманин! Не дам бить человека!” И встала между ними, сама ору во все горло. Три “героя” ушли. Я помогла парню встать, вымыла его лицо в арыке. Тут зять вышел из магазина, и мы проводили юношу до его дома.

Я рассказала зятю о “битве тройки с кафиром”. Он очень удивился и сделал вывод, что я глупая и оттого не ведаю страха.

Туркменские “страшилы”

Вскоре, благодаря моему уважаемому зятю, для меня нашлись три туркменстанские “страшилы”: верблюды, змеи и жуки.

За то, что я до сих пор боюсь верблюдов, точно виноват зять. Он как-то наплел мне, что, мол, верблюды не любят женщин, и они просто топчут их на месте. Однажды я возвращалась с речки, а навстречу идут они – горбатые “дивы”! Аж пять верблюдов! Я думаю, что побила все рекорды по бегу – не помню, как домой добежала...

Зять вечно придумывал какой-нибудь прикол и пугал меня. Мы все спали на полу. Однажды ночью рядом кто-то шуршит. Я включила свет. Огромный жук ползет по глиняному полу! Вот я орала! Потому что он с вечера рассказывал мне, что жуки бывают ядовитые.

Зятю понравилось, что я “умнею” от его рассказов, то есть начинаю бояться всех. Он поведал с шепотом, что туркмены живут в кабале у царя пустыни. Это был удивительный рассказ:

“Царя пустыни туркмены зовут Земзен. Это огромный ящер до 1,5 метра в длину, по-книжному: варан. Войско царя Земзена – стремительные ящурки. Он постоянно воюет с другим царем, которого зовут Эфа. Он есть царь змей – его “воины”: кобры, гюрзы, удавчики... Их больше двадцати видов. Они день и ночь охотятся на сусликов, на зайца-толая, на лисицу караганка и на корсака. Но царь змей Эфа – одна из самых ядовитых змей – терпеть не может людей, которые нарушают его спокойствие. Эфа двигается по пескам не вперед головой, а как-то вбок, упираясь в землю головой и хвостом, перебрасывая туловище то в одну сторону, то в другую. Ее нельзя тревожить. Она не уползет, как другие ядовитые змеи. Нет! Эфа кольцами свернется на месте, зашипит, зашуршит, примет позу угрозы и начнет следить за каждым твоим движением. Затем яростно бросится на тебя и ужалит насмерть! Укушенного эфой человека лечат сывороткой, приготовленной из змеиного яда. Для получения этого яда и ловят змей. Это уже дело охотников на змей.” Ну, как после такого описания не описаешься?

Однажды я внезапно столкнулась со змеей. Она спокойно лежала на дороге, не бросалась, вообще никак на меня не реагировала. Я тоже застыла на месте, даже не стала кричать. Через минуту мы просто разошлись – я в сторону отошла, она отползла в другую. Я вспомнила эту змею, когда несколько лет спустя видела опухшую донельзя ногу человека. Он случайно наступил на гвоздь. Положение было серьезным. Долгое время он лечил ногу. Так что бытовые ситуации порой даже страшнее, чем встречи со змеями.

Я – немая пассажирка

Домой ехать пора, начались проблемы с билетами; мой зять еле достал билет до Ходжели, посадил меня в поезд, вдруг выяснилось, что на моё место продано два билета! Бедный зять расстроился, но тут же договорился с проводниками-туркменами, и они поместили меня у себя в купе, на вторую полку. Я устроилась на полке, притихла, лежу, закрыв глаза.

Но оказалось, что у этих проводников имеется привычка “почти несовместимая со спокойной жизнью” – они стали разговаривать так громко, просто орут изо всех сил. Я сначала испугалась, затем обиделась на них, решила игнорировать. Как? Не поддержать их разговоры, не отвечать на вопросы и всё! Они спрашивают меня о чём-либо, а я молчу, как будто не слышу. Они решили, что я немая, стали меня жалеть, всю дорогу ухаживали за мной – то чай поднесут, то угощение какое-нибудь подадут... А я устала молчать, но надо же выдержать эту роль до конца. Выхожу изредка одна в тамбур вагона и сама с собой поговорю. Легче на душе становится, захожу в купе к ним и опять играю “в молчок”. Наконец-то приехали в Оренбург, проводник помог мне вынести вещи и я громко говорю ему: “Рахмат! Спасибо” – Он был в шоке!..

Томик Пушкина – подарок Сталина

А в Киргизии наша мама говорила и понимала их языки, этим меня очень удивляла. Она рассказывала, что в далеком 1936 году, в Москве, на съезде, будучи членом мандатной комиссии, она могла говорить на многих языках. Когда Сталин спросил её, не казашка ли она, ответила, что она башкирка, из Башкирии, тогда он спросил, где это, то она объяснила, что Башкирия – это Уральские горы. Он долго смотрел на неё, похвалил и подарил ей книгу Пушкина.

Какой казус, какая жуткая история, что именно из-за томика Пушкина она попала под репрессию. Через несколько дней, как начала работать в Темясово, мама, как учительница, провела урок и поэтический вечер Пушкина, читала его стихи, переводя с ходу на башкирский язык, хвалила стихи, сказки, повести поэта и рассказала про его сложную судьбу. Тут нашелся среди зрителей некий “стукач” – он накатал донос в органы, что она говорит хорошо про дворянина, хвалит его произведения, жалеет его, значит, она против советской власти (!?). Мама говорит, как я могу быть против советов, ведь именно советская власть меня выучила, дала профессию и т. д. и т. п. Её всё равно забрали в НКВД, долго мучили, издевались, как могли, еле отпустили домой... униженную, напуганную, больную, но не сломленную духом. Просто она поняла, что эта огромная и жестокая государственная машина под названием “ВКП(б) и НКВД” затоптала очень много духовного и затопчет еще больше... Дурная клевета и слава “врага народа” на всю оставшуюся жизнь нависли над ней, как чёрные тучи: косые взгляды, придирки, унижения, оскорбления преследовали до самой старости.

Ещё одна “картина маслом”

Однажды в Максютово приехали мои родители, для угощения дорогих гостей из Киргизии мой муж ночью принес с реки Большой Ик огромного сома. Он положил его в корыто в сенце. Посреди ночи я проснулась от маминого крика, вскочила, включила свет... Картина маслом! В корыте лежит сом с усами и рядом с ним лежит моя мама! Оказывается, она хотела выйти на улицу, оступилась в темноте и упала на корыто, то есть на сома... Долго она вспоминала, что она лежала в обнимку с сомом.

Назарбай провожал Чулпанбая

Мы очень радовались и гордились, когда к нам приезжали в гости наши родственники. Помню, из Киргизии приехал зять, он – киргиз, Назарбаем зовут. К ним в компанию пригласили в гости Зиля-апая с мужем Чулпаном. Посидели сваты, поздно вечером Назарбай пошел с Чулпаном, хотел проводить до поворота. Прошло три часа, нет нашего зятя Назарбая, мы начали волноваться. Тут приходит он, все мы вздохнули с облегчением. “Где ж ты был?” – Зять такой довольный отвечает: “Назарбай провожал Чулпанбая, Чулпанбай провожал Назарбая, еще раз Назарбай провожал Чулпанбая... Никак не могли расстаться.” Вот такие родственники!

Продолжение следует…