Зимой белый снег ослепляет глаза, мы одевали черные очки. Один раз едем по тундре, навстречу нам едет человек на белых оленях, в белых малицах. Когда остановился, мы его разглядели – оказался негром. Мне объяснили, что его отец был африканец, которого мама родила, когда училась в Ленинграде. Привезла она его в чум к родителям, так и вырос в тундре, стал охотником, оленеводом. Женился, растил детей.
В деревне электричество давали только днём и всего на несколько часов: дизель на солярке пускали в определенное время. Когда надо было зашивать раны, принимать роды, электрик шёл мне навстречу, помогал, то есть заводил дизель и давал свет. Связь с центром была через рацию так же только в определённое время. Районный узел связи назывался сокращенно РУМ. Каждый “рум” имел свой номер. Я звонила из рума под номером 10. Связь была очень плохая. Вот и приходилось кричать по рации: “РУМ-20, ответь РУМ-10! Передайте старшей медсестре участковой больницы Рубанко, пусть позвонит в Башкирию, узнает про моих детей!” Медсестра Рубанко по моей просьбе переводила мою зарплату моей сестре в Сибай, звонила ей, затем в город Ишимбай, потом сообщала мне. Тяжело было вдали от детей, родных мест. Часто слушала по магнитофону башкирские песни.
Удобства на улице, вода из колодца. Летом мошкара, комары, зимой морозы, нехватка дров. Иногда люди из стойбищ ночевали у меня семьями, спали прямо на полу, постелив одни оленьи шкуры. Слава Аллаху за то, дал этой вечномерзлой земле оленей. Не зря их боготворят все северные народы. Олень – божий дар, поистине святое животное. Детей оленоводов я частенько оставляла у себя дома и лечила. Один раз приехала мамаша с двумя детьми, обе больны бронхитом. Родители не хотят лететь в город, так как не могут оставить свое хозяйство, и мне пришлось лечить детишек у себя дома, делать им уколы по графику. Старший из малышей прячется за печкой, говорит мне: “Гоша хороший, он хороший, не надо укол.” Дети на всей земле одинаковые – милые и беспомощные создания.
Дух Нумто. Камление.
Скучала сильно. По ночам плакала. Один раз ночью наяву увидела руки “мумиё”, тянувшие душить мою шею. Всю ночь просидела с керосиновой лампой. Утром к Гале Пяк, рассказала ей, она пошла к шаманке, бабушке Лане. Она говорит, дух Нумто не принимает тебя, надо приносить ему жертву. Что поделать? Надо выполнить народный обычай, коль здесь живешь. Купила оленя, пять метров ткани, сладости, водку. Старики совершили обряд. Около озера Нумто растут семь кедров, священные для них. Нужно было самой присутствовать на обряде камления. Они с бубенцом шаманили: вначале помолились своему высшему богу Торуму, затем богу Нумто, долго ходили вокруг костра. Освежили мясо, выпили кровь, стали варить мясо. Голову оленя завернули в ткань, мужчины подняли её на верхушку кедра с криком: “Этот дар – богам!” Потом женщины сварили мясо оленя, детей угостили конфетами, печеньями. Разошлись по домам. Я была в шоке. Ненцы едят в свежем виде печень, мясо, особенно ценят рыбу в замороженном виде. Это называется строганиной.
Летом купаться в озере Нумто женщинам запрещали. Они купались на маленьких озерах, почти в лужайках. На маленьких озерах мне не нравилось плескаться, я на лодке заплывала далеко в озеро и купалась там вдоволь, вдали от людских глаз. Ходила за ягодами, они, местные женщины, как-то быстро проходили через болото, а я всегда тонула. В первый раз, когда тонула в болоте, испугалась, кричу им, а они стоят на берегу и смеются. Потом мальчик лет десяти вытащил меня и говорит: «Тетя врач, не бойтесь, там глубина всего пятьдесят сантиметров, а дальше в глубине – вечная мерзлота». И действительно, всё хранили в земле, как в холодильнике: продукты, дичь, ягоды, мясо. В этих ямах лед лежит круглый год. Я хранила в них вакцины. Вообще, дети здесь рано взрослеют, хозяйничают, ходят на охоту, ловят рыбу. Девочки у ненцев очень наблюдательны, многие из них рукодельницы отличные.
Медведь или собака?
Вот еще один случай. В семи километрах от деревни в стойбище жил ненец с семьей. Была у них маленькая дочь. Глава семейства, хоть и был молодым, ослеп после какой-то травмы. Слепой, но знал наизусть местность. Так и жили, второго ребенка ждали. Его жена уехала рожать в город, и пришел он с дочкой Ингой в деревню за продуктами. Оставил дочурку мне, сам пошел гулять по знакомым. Два дня он пил бражку и еще что-то, потом решил домой идти. Я испугалась за девочку, ей всего 4-5 лет, а отец-то слепой, да еще с бодуна. До стойбища нужно идти пешком километров десять. Попросила я соседку свою, тетю Лизу, проводить пьяного ненца с малюткой Ингой до их жилища, и пошли мы четверым к ним на стойбище. Пробирались через болото, через заросли карликовой березы... Удивило меня то, что девочка хоть и маленькая, но отлично знает дорогу. В избушке, где жила семья ненца, я осмотрела условия, все ли готово для будущего ребенка, оставила им марлю, зеленки, марганцовку, мыло. Обратно шли вдвоем с тетей Лизой, заблудились, еле добрались до деревни.
Однажды уговорили меня идти за черникой, нужно было переплыть болото на лодке. По дороге пугали медведями, росомахами, предупредили, что при встрече надо замереть. Вот собираю ягоды, вдруг за спиной тяжелое дыхание. Душа ушла в пятки. Слышу, как Татьяна кричит, машет руками, иди сюда, здесь крупнеё! А я думаю, сзади медведь, а она кричит. Потом выяснилось, что это собака большая стояла.
Бабушка – хирург!?
Один раз, пишу в медпункте отчет, открывается дверь, и парень падает на пол. Осмотрела – огнестрельное ранение правого плеча, кость не задета, потеря крови. Внутривенно струйно кровезаменители, кровоостанавливающие, антибиотики, вакцина от столбняка, обработка раны, асептическая повязка. Санборт хотела вызвать, парень наотрез отказался. Пришлось в медпункте дальше лечить. Слава Аллаху, все обошлось.
Еще один раз, приходит ко мне местный парень и говорит: «Я зарезал друга!» У меня волосы – дыбом! Бегом к старосте, чтобы вызвать санитарный борт – вертолет, сама на оленях туда, на место события. Залетаю в чум, везде кровь, грязь, пахнет бражкой, все пьяные лежат. Тормошу одного, другого. В голове хаос от мысли, что придётся отвечать за ложный вызов санборта. Еле разбудила бабушку, она показала раненого. У него температура. Живот раненому бабушка зашила оленьими жилами. Наладила капельницу, дала антибиотики, укол против столбняка. Прилетел вертолет, забрали его. Он долго пролежал в больнице. Бабушку эту прозвали «хирург».
Летом на улице упала другая бабушка, вот тут пригодился опыт работы в участковой больнице. У неё был инсульт. Сразу же кровопускание и в вену уколы. Врачи из санитарной авиации были удивлены грамотному оказанию помощи. Они спрашивали, откуда я. Сказала, что из Башкирии. После этого стали говорить, что в Нумто работает надежный фельдшер.
Помимо работы, по просьбе администрации я помогала проводить вечера и праздники с детьми во время каникул. Осенью, перед началом учебного года, собирали детей со всех стойбищ. Маленьких я осматривала, некоторых приходилось мыть в бане, стричь ногти и т. д. Прилетали два вертолёта, забирали детей в село Казым в школу-интернат.
Сваты с ружьём и висячие мосты
Потихоньку привыкла. Но мысли о судьбе своих детей не давали покоя. Письма шли долго. Да и «сваты» достали. Приходили с угрозами, мол, брезгуешь. Пришлось заказать обручальное кольцо и говорить им, что в Башкирии есть муж. Терпение лопнуло тогда, когда один пришел свататься с ружьём. Спряталась у заведующей клуба, забрала документы, прилетела в Казым. Объяснила главному врачу, что сложились такие, мол, обстоятельства, моя зарплата маленькая, рисковать жизнью и судьбами детей не хочу. Стала работать в участковой больнице в Казыме.
Казым – это центр для деревень Нумто и Юимск, где находятся сельсовет, школа-интернат, участковая больница, милицийский участок, архив. Казым – многонациональное село, здесь живут ханты, манси, коми, зыряне; в малом количестве дагестанцы, чукчи, украинцы, башкиры, татары. Сейчас глава администрации Алсу Насыровна, она татарка, а директор совхоза Салават Марсович Байгузин, башкир. Развито оленеводство, есть звероферма чернобурых лисиц.
Казымская участковая больница работала круглосуточно: однажды осенью, в сильный гололед отправили меня вечером к больному по срочному вызову. Мне пришлось пройти через три глубоких оврага, мосты висячие качаются, бегом идти страшно, темно и скользко... У меня голова кружится, встала я на колени, сумку одела на шею и ползу вперед, плачу и молюсь в голос: “Ай-яй, Аллах мой, не осироти моих детей, они еще не выросли, помоги мне пройти эти мосты, перейти эти глубокие овраги...” Вот так прошла все три моста, потом побежала к больному и всю дорогу благодарила Аллаха. Конечно, обратно в больницу вернулась по окружной дороге.
В общем, часто приходилось ходить на вызов. Я ведь жила в больнице, иногда приходилось ночью летать на вертолёте, на санвызов, посреди ночи приземлялись, пролетали расстояния до ста километров, нас люди на вертолетной посадочной площадке встречали костром...
Жила я в кабинете старшей медсестры. С 8 ч. утра до 16 ч. сидела на приеме с терапевтом. С 16.30, с разрешения главного врача, за деньги проводила сеансы массажа в кабинете физиотерапии. Утром, в 6 ч., вставала, убиралась в физкабинете и кабинете старшей медсестры. Завтракала на ходу и опять на работу. Иногда дежурила по ночам. В выходные дни массажи делала днем, стирала, мылась, отдыхала. Так работала до отпуска.
Продолжение следует...