Шестьдесят пять жизненных лет и оттенков – не только серого. Часть четвертая

Сама рыба вкусная и очень жирная. Вяленая «маринка» была для нас почти деликатесом. И вот мы на машине Газ – 51 с будкой, впятером с водителем, поехали на рыбалку на эти «джары». Взяли с собой плоские доски длинною по 4 метра (так нам посоветовали те, кто туда ездил раньше). Дело было в том, что дорога в пустыне проселочная и ее часто переметало. И мы, чтобы не застрять, часто под колёса подкладывали доски. Потом забирали их – и так до очередного засыпанного участка. По пути попался многовековой караванный колодец. Заброшенный правда, но еще глубокий. Говорили, что там кишат змеи. Мы и потом проезжали мимо этого колодца, и я подходил к нему, заглядывал – змей не видел, но шипение слышал. У меня есть фото этого колодца – было бы хорошо его тоже опубликовать.

Все было хорошо, рыбы было много… Одно плохо – тучи комаров. А мы еще увлеклись и не заметили, как вечер наступил. Ночью в пустыне не принято ездить. Там днем-то дорогу найти тяжело. А ночью вообще можно сгинуть. Я уже говорил, что 150 км. в одну сторону, а в остальные все 1000, а то и больше. Пришлось ночевать там, на рыбалке. И тут на нас налетели, точнее, напали стаи комаров. Я никогда не видел такое полчище комаров. Ночь прошла в кошмаре. Прятались в спальные мешки, разжигали рядом костер – ничего не помогало. Невыспавшиеся, на другой день приехали на базу. Нас встретил монтажник Борис. Когда я пожаловался на комаров, он спросил:

– А водки сколько брали?

Я ответил – литр.

– Мало водки было, думаю, – сделал заключение Боря.

И он был прав. В следующий раз, когда мы поехали туда на рыбалку, водки взяли намного больше и пили, пока не перестали чувствовать комариных укусов. Спали, не укрываясь. Правда, утром наши тела были от укусов в красный горошек. Но, правда, стоило нам искупаться в соленом «джаре», обмазывая тело грязью со дна, как последствия укусов прошли.

Небольшую байку про самого Борю я должен вам пересказать. Послали как-то Бориса монтировать высоковольтные выключатели, в захолустье, на небольшую подстанцию 35/10 кв. И в это же время у них в монтажном управлении проходила смена руководства. А потом новое руководство пока заступало – короче, про Борю и его монтируемую подстанцию забыли на большое время. Тем временем Борис сам, один, смонтировал выключатели (техника там была). Не дождался наладчиков и сам произвел наладку. Сидит там, а никто к нему не едет. Персонал эксплуатации тоже туда дорогу забыл. Борис на свой страх и риск сам попробовал включить – получилось. Включил электрочайник – вскипятил, а потом отключил подстанцию. Еще месяц к нему не приезжали – Боря даже успел поработать в местном колхозе.

Хочется еще рассказать о красоте. Мы на компрессорной работали до пятницы. На выходные – домой, и в понедельник возвращались. Как правило, в пятницу торопились домой и все мысли были, в основном, о семье. А в понедельник – другое дело. В дороге находились до четырех часов. Весной в пустыне тюльпаны и маки создавали неописуемую красоту, расстилающийся за горизонт грандиозный ковер. Было ощущение, что мы плывем по зелено-красно-желтому морю. И это надолго заряжало чувством гордости – от того, что красота эта происходит в твоем присутствии.

Как-то раз выехали поздновато, к обеду, да еще по дороге у машины случилась поломка. Пришлось по пустыне ехать ночью. Вдали заметили огонек. Подъехав ближе, увидали такую картину. В 30 метрах от дороги горел костер – невдалеке стояла машина «Москвич-пирожок», а вокруг костра кружились двое мужчин. Мы подошли к ним. Из транзисторного приемника неслась негромкая азербайджанская танцевальная мелодия. Одного мужчину звали Петр – он был русский, второго Агдам – он был азербайджанец. На импровизированном столе стояла начатая бутылка вина, пустые стаканы, две пиалы с чаем, лепешка, зелень, и две банки рыбных консервов. На костре, в котелке булькал готовящийся поздний ужин. Мужчины были трезвыми. Мы поздоровались и спросили, нужна ли какая-нибудь помощь. Помощи, сказали, не надо – у них небольшая поломка, которую они утром устранят и поедут на компрессорную. Потом пригласили нас к столу. Рассказав, кто мы такие за зеленым чаем, узнав, кто они, – еще какое-то время провели за столом. Затем, поблагодарив за гостеприимство и за прекрасный чай, мы продолжили путь.

Вот уже прошло много лет, а этот случай у меня до сих пор в памяти.

Глубокая ночь в пустыне. Тишина кругом, бескрайнее звездное небо и костер. И двое – русский по имени Петр и азербайджанец Агдам – под тихую азербайджанскую мелодию степенно и чинно танцуют азербайджанский танец.

Я бы отнес подобные этому явления – к проявлениям вселенской красоты, которая, может быть, и была той скрепой в СССР. О скрепах сегодня так модно говорить.

Все-таки основные наши работы были тогда на Мары ГРЭС. В 1978 году мы работали по пуску четвертого энергоблока на этой ГРЭС. Но главным событием того года было то, что моя любимая жена Лида родила мне красавицу дочь – Диану. Именно на мой день рождения 17 октября сделала она мне этот дорогой подарок. Я счастлив был тогда и счастлив по сей день. Еще хочу сказать хорошее про Лиду. Кроме всего прочего, когда Лида везде, где я был, была со мной и делила все радости и горести – мы с ней все эти годы проработали вместе. Ее очень добросовестное отношение к качеству выполняемой работы и высокое мастерство всегда для меня были ориентиром. Ей вскоре доверили проводить курсы подготовки специалистов по проверке аппаратуры релейной защиты. А впоследствии она стала лучшим ведущим конструктором.

Кроме Мары ГРЭС мы еще работали на многих объектах энергетики. Вот об одном из объектов я хочу рассказать, вернее о событиях на подстанции «Иолотань», в 1980 году находившуюся в районном центре Иолотань. Мне показалась эта местность особенной, и люди в Иолатани тоже какие-то особенные. Я тогда уже знал, что в I и II веке до нашей эры – Мерв (тогда страна называлась Магдианой и была одной из сатрапий Ахемидской империи) вел войны с парфянами. Парфяне там оседали надолго, также сюда доходили римские легионы Красса. Вот и встретил я здесь, наверное, их дальних потомков. Потому что часто там попадались люди не тюркского и не монголоидного вида. Кудрявые, как итальянцы, и большеглазые, как персы, и с крупными чертами лица. Но не это поразило меня, когда целый месяц там продежурил на подстанции при формовании нового аккумулятора. Меня поразил образ жизни иолотанцев. Они жили как будто сами по себе. Мир должен был крутиться вокруг них. Ну, а если он не крутился вокруг них, то и ладно – лишь бы их не трогали. При этом они были всегда без комплексов и не заморачивались, всегда были спокойными. А теперь, я думаю, пора привести пример. Когда я там дежурил как-то раз, с утра все приехали на работу в понедельник. Один из работников – водитель автомашины дежурной бригады по имени Арчи (все его звали Алик), заядлый пчеловод, как только подошел к дежурному по подстанции, которого все звали Андрей (не знаю, почему почти у всех здесь были русские имена, – по крайней мере других имен я не знал). Так вот Алик присел на корточки и с энтузиазмом стал рассказывать, как промучился в выходные. Дни были очень жаркими, и его любимые пчелы хотели пить. Подлетая к поилке, пчелы не могли попить. Они падали в поилку и тонули. Это Алику не нравилось, и он мучился – даже ничего не кушал. И вот Алик придумал – надо из тонких щепок сделать пчелам лесенки. Рассказывая это, он сиял, потому что выход нашел именно он – Алик, а никто иной. Вместе с Аликом одновременно приехал главный инженер энергосистемы. Он приехал из самого Ашхабада и давно уже стоял за спиной Алика и слушал весь этот его рассказ с самого начала. Дежурный Андрей увидал и узнал главного инженера. От страха Андрей весь вытянулся и забыл, что ему дальше делать. Главный инженер посчитал, что уже достаточно послушал лекцию Алика о водопое пчел, тронул за плечо Алика и стал обращаться ко всем:
– Товарищи я хотел бы….

В это время сидевший на корточках Алик повернулся и снизу вверх, с негодованием от того, что его прервали, сказал:

– Ара, ты не видишь, я с другом разговариваю? (В Туркмении можно часто слышать обращение – Ара.)

Но в это время дежурный Андрей понял, что ему надо делать и, чуть отстранив Алика, стал докладывать:

– Товарищ главный инженер энергосистемы, за время моего дежурства…

А в это время Алик так же на четвереньках стал отползать в сторону.

Дослушав доклад, главный инженер повернулся к Алику, улыбнулся и спросил:

– Сколько раз в этот сезон собираешься качать мед?

– Наверно, шесть раз, уважаемый, – успокоившись, ответил Алик.

Приведу второй случай, но он не характерен для иолотанцев, а скорее исключение. Работала там у нас монтажница Роза. Как-то раз у неё спросили штук пять бракованных изоляторов (они были с трещинами – такие использовать в энергетике категорически нельзя). А тот, кто просил, хотел использовать их как поилки для индюшат. Индюшата любую другую посуду переворачивали своими ногами. Приобретатель принес Розе бутылку вина (Роза была любительница выпить). Всю передачу сделки видел монтер по имени Пангрей (он был пришлым, а не иолотанец). Он заложил Розу начальству. Розу перед строем коллектива строго «пропесочили». Иолатань – городок небольшой. У многих в собственности есть легковые автомобили. Но почти все горожане предпочитают ездить на велосипедах. На подстанцию все ездили на этом же транспорте. В их числе был Пангрей. Роза быстро разыскала велосипед Пангрея – он был прислонен к высоковольтной металлической опоре. Роза подтянула туда электросварку, обмотала в трех местах велосипед металлическим кругляком диаметром 0,5 см и обварила специальным электродом.

Два дня Пангрей ничего не мог сделать со сваркой. На третий день он извинился перед Розой, принес ей две бутылки вина и десять изоляторов.

А вот третий случай: полнейший криминал со всеми вытекающими – милицией, погоней, следствием и допросами.

На подстанцию поступило оборудование – ввода масляных выключателей для монтажа. Оно прибыло из Свердловска, и упаковка была из хорошей доски. Оборудования было много и досок набралось почти три кубометра. Доски для Туркмении всегда были в большом дефиците. Главный диспетчер подстанции Алим Геннадьевич пожелал их забрать себе и ждал, когда монтажники разберут оборудование. А монтажники – это дядя Миша и молодой рыжий Федя – разобрали оборудование, когда у Алима Геннадьевича был выходной, а доски продали проезжавшему на тракторе с тележкой одному селянину. На другой день Алим Геннадьевич пришел раньше обычного и, обходя объект, увидал, что оборудование разукомплектовано, а досок нет. Он тут же позвонил своему другу – майору милиции, начальнику уголовного розыска города с просьбой прислать оперативников и вообще разобраться, где доски. Вскоре подъехала милиция, направились к вагончику монтажников. Вывели дядю Мишу и рыжего Федю в одних трусах, на их лицах запечатлелись отчаяние и страх, а вид у них был вполне обескураживающий. Один из милиционеров сходил в вагончик, принес монтажникам брюки и вскоре их увезли в милицию. Далее, со слов монтажника Феди рыжего, их вначале закрыли в КПЗ, продержали до обеда, потом обоих вызвал к себе на допрос майор – начальник уголовного розыска и сразу задал им вопрос: «Кому продали оборудование?»

– Какое оборудование? – не понял Федя рыжий.

– Которое получили из Свердловска! – напирал майор.

– На месте. Завтра начнем монтировать, – ответили монтажники.

– А что грузили вчера на тележку?

– Доски от упаковки, не кондицию, – сказал дядя Миша.

– А где деньги? – наугад спросил майор.

– Вот, – сказал рыжий Федя и тут же выложил один рубль двадцать копеек.

– Где остальные? – строго спросил майор.

– Пропили, – ответили монтажники.

– А за сколько продали? – еле сдерживаясь, уточнил допрашивающий.

– За три рубля, – неуверенно ответил рыжий Федя.

После этих слов майора взорвало:

– Пошли вон отсюда!

Затем позвонил Алиму Геннадьевичу:

(вначале шёл мат, потом):

– Ты что, дурак, из-за трех рублей нас вызвал!