И просто, и сложно. Часть первая

Оговорюсь с самого начала, что на коми я не пишу и, увы, не читаю. Но практически с детства коми язык у меня на слуху – особость его, певучая мелодичность, характерные интонации крепко вошли в душу.

Знакомство моё с поэзией коми как переводчика началось, я считаю, очень удачно – со стихов Александра Лужикова. В 2012 году замечательные поэты республики Нина Обрезкова и Андрей Попов занимались составлением посмертной книги лужиковской лирики «За душою следом» и предложили мне перевести для сборника несколько очень хороших стихотворений Саши. Конечно, мне предоставили подробные подстрочники и даже стихотворные размеры, хотя я в принципе могу сама разобраться с ритмом коми стихов. И я погрузилась в удивительный по красоте и глубине поэтический мир Александра Лужикова. По мере работы – не сразу! – начало приходить понимание тонкостей перевода именно с коми, возникали задачи, которые приходилось решать эмпирически, при этом полагаясь на интуицию и литературный опыт в целом. Затем мне довелось сделать переводы стихов ещё нескольких коми поэтов, вернее, поэтесс, и благодаря этому у меня постепенно сложилась собственная концепция относительно поэтических переводов с коми, такой своеобразный кодекс переводчика, если можно так выразиться.

Итак, вот некоторые мои размышления по этому поводу. На первый взгляд, переводы с коми языка на русский осуществлять не сложно. Прежде всего потому, что нет особой проблемы с передачей размеров. Авторы коми пользуются зачастую простыми двусложными размерами – ямбом и хореем без особых сбоев. Иногда используют и трёхсложные. И нередко прибегают к верлибрам. Всей этой ритмической палитрой русский язык, конечно, располагает в полной мере и даже более чем.

Вообще коми литературный язык начал развиваться в полную силу относительно недавно, примерно с середины-конца XIX века. Практически только после Октябрьской революции коми поэзия получила по-настоящему широкое развитие. Но надо сказать, что темпы этого развития впечатляют. Однако поэзия коми народа миновала многие стадии, характерные для становления русской поэзии, совершенствуясь и меняясь, так сказать, в ускоренном темпе, в сжатые сроки. Благодаря этому (или совсем наоборот, «не благодаря») она лишена была многих реформаторских преобразований, коснувшихся русской литературы в целом и стихосложения в частности. Поэтому, как мне кажется, современные коми поэты смело включают в свой рабочий диапазон практически все известные на сегодня художественные приёмы и формы. Тем не менее, наиболее излюбленной всё-таки остаётся именно классическая форма стихосложения либо свободные формы – верлибры, белые стихи, смешанные верлибры.

Возможно, тут дело ещё не только в развитии самого языка, но и в своеобразии коми культуры и коми характера. Исторически сложилось так, что коми народ живёт на больших просторах, где около восьми-девяти месяцев в году свирепствует зима. Это, безусловно, накладывает отпечаток на мышление и характер, определяет темперамент северного населения. Люди коми мыслят широко, свободно, и в поэзии словно отражается этот постоянно окружающий их чистый безоглядный белый снег. Можно сказать, что ясность и контрастность образного мышления для литераторов коми – национальная черта. Не сомневаюсь, что приверженность к верлибрам коми поэтов является отражением просторов коми края, неоглядности коми пармы – именно верлибрами авторы наиболее полно могут передать внутреннюю свободу и широту души, присущие им по факту рождения. Поэзии коми не свойственна цветистость слога, вычурная метафоричность, характерная для языка южан – их слог проще, суровее, чётче, эмоции гораздо сдержанней, а каждое слово – крайне выверено, лаконично продумано. Вообще для меня коми поэзия – это на самом деле чистейшая классика. А чтобы передать на высоком уровне простое и точное, требуются гораздо бо́льшие мастерство и труд, чем для передачи образно-витиеватого поэтического языка.

Таким образом, если учитывать всю эту специфику, делать переводы с коми на русский одновременно и просто, и сложно. Просто – потому что всегда можно найти идентичные размеры в русской метрике. Сложно – в том числе и потому, что в русском языке в целом слова более долгие, многосложные, и для того чтобы выразить какую-то мысль, требуется большее количество слов, которые просто элементарно не поместятся в нужный размер. А в коми много односложных лексических единиц, которые хорошо увязываются друг с другом. По-русски же это часто грозит неблагозвучностью, обилие стыков создаёт отрывистый звук, тогда как мелодичность и плавность звучания, звуковая гармония для поэзии – одна из важнейших составляющих. Приходится сокращать какие-то подробности и детали, вычленять главное, укрупнять мысль. Жертвовать звуком при переводе с коми никак нельзя, потому что коми язык невероятно мелодичен и певуч, и эту мелодику совершенно необходимо передавать в интонации русского стиха.

Вот, например, небольшое стихотворение о любви молодого коми автора Ольги Баженовой «Ме тэнӧ новлӧдла век сьӧрыс…» («Я ношу тебя всегда с собой…»):

* * *

Ме тэнӧ новлӧдла век сьӧрысь –

Тадз енэж шондісӧ век новлӧ.

Ки визьтӧ аддза коръяс серысь,

А кӧрыд – дзоридз кӧрӧн волӧ.

А лымйыс – кучик кодьыд сӧстӧм,

А вирӧй – синва кодьыд сола.

Ме тані эськӧ, а тэ – эстӧн,

Но сьӧлӧм пыдди –

Тэнӧ новла.

Это простой четырёхстопный ямб («онегинский» размер), который подразумевает довольно короткую строку – тут не разбежишься. А в подстрочнике – вот такая строка: «Тадз енэж шондісӧ век новлӧ» («Так небо всегда носит с собой солнце». Мне невозможно это один-в-один перевести на русский – придётся чуть ли не целое четверостишие писать, чтобы передать смысл этих слов! Я вынуждена сокращать, оставляя нетронутой только мысль: «Так солнце небесам желанно». У меня – всего четыре слова, потому что если их в такой строке будет шесть или семь, то для русского слуха это окажется слишком коряво. И если посмотреть на оригинал и мой перевод, то видно, что мне пришлось искать более лаконичные средства, чтобы выдержать размер, сохранить интонацию и донести общий смысл стихотворения:

* * *

Со мной всегда ты – постоянно!

Так солнце небесам желанно,

В листве – узор ладоней ясных,

И запах твой – в цветах прекрасных.

Кровь солона, как слёз безбрежность,

А кожа – снега белоснежность…

Когда ж разлуке встать стеною,

То вместо сердца – ты со мною.

Здесь есть такой момент, как слегка несовременное звучание моего перевода для русского слуха. В этом, мне кажется, особая изюминка переводов с коми. Русская поэзия шагнула в своём развитии столь далеко, что требует уже совсем другого подхода от русскоязычных авторов – поэтому их поиски простираются в самых различных поэтических течениях и направлениях. Но модернистские приёмы плохо подходят для переводов с коми, и я пытаюсь добиваться естественности звучания, особой простоты интонации – мне кажется, это наиболее верный подход к переводу с коми. А ещё здесь весьма уместными представляются архаизмы – не совсем древние и непонятные, а слегка устаревшие слова, те, что обладают глубоким культурным кодом для русской души. В небольшой архаике есть своя изысканность, та культура, та чистота, которая и сегодня не утеряна коми языком – в отличие от языка русского, который переживает нынче настоящий культурный бум: засилье иностранщины, канцеляризмов и компьютерной лексики изменили язык до неузнаваемости. Этот новояз никак не должен коснуться переводов с коми, которые обязаны передавать и показывать современное состояние коми языка. И лёгкая архаика для переводов с коми, на мой взгляд, как нельзя кстати. Например, не «знает», а «ведает» – как в моём переводе стихотворения «Йи кылалӧм» («Ледоход») талантливой коми поэтессы Нины Обрезковой. Её строчка «И некод дзик оз тӧд, мый ваыс тӧдӧ» («И никто не знает, что знает вода») переведена мной как «Не ведает никто, что ведает вода». По-русски это звучит значительнее, чуть более возвышенно, чем обычное «знает – не знает». Слово «ведать» словно добавляет глубины строке, усиливает мысль. Хороши также для передачи коми звучания и русские слова из народного лексикона, красивые и незаслуженно забытые сегодня. Да хотя бы слово «далече», которым я воспользовалась в переводе стихотворения замечательной поэтессы Анжелики Елфимовой «Кӧні менам керка-гортӧй…» («Где мой родной дом...»). Вот такое короткое и очень ёмкое, горькое лирическое стихотворение:

* * *

Кӧні менам керка-гортӧй,

Кӧні менам муса ёртӧй.

Кӧні менам рутлӧм бордӧй?..

Гӧгӧр, гӧгӧр куш.

Кытысь локта, кытчӧ муна.

Вой нин ӧні али лун на?..

Туйлӧн вожыс вӧлі уна,

Бӧрйыныс эг куж…

В переводе пришлось пожертвовать частностями – такими, как залатанные крылья или непонимание героиней, ночь сейчас или день. Эти образы можно передать не дословно, а, например, тревожной интонацией, краткими обобщениями. Всё это – ради сохранения главного: размера и общего настроения, основного нерва, заряда стиха:

* * *

Где мой дом, друзья и встречи?

Всё теперь далече.

Говорят, что время лечит

И зовёт мечту.

На чужом стою пороге,

Сбив до крови ноги.

Я развилку у дороги

Выбрала не ту…

Почему я всё время говорю о сохранении размера? Да потому что считаю этот момент чуть ли не главенствующим в переводах с таких языков, где есть немало заимствований из русского, а также общих слов, а потому есть и нечто общее в звучании. К тому же из-за того, что современная коми письменность очень близка русскому алфавиту, даже графически коми и русские стихи выглядят похоже, и при переводе невозможно не учитывать и эту особенность. Поэтому очень хочется, чтобы русскоязычный читатель мог при знакомстве с переводом не только точно понять смысл и образную красоту оригинала, но и услышать, прочувствовать своеобразие его ритмики. Так что моё стремление сохранять размеры вовсе не случайно – оно полностью обосновано. Правда, всё-таки это не всегда удаётся, бывает, что только изменив размер (желательно – слегка, чаще всего просто за счёт добавления слогов), я могу добиться нужного мне звучания и вложить в стихи надлежащий смысл. И всё же я вижу серьёзную необходимость в сохранении оригинального авторского размера, а это добавляет трудностей при работе над переводом.

Важно учитывать и менталитет народа, его привычки, особенности природы и культуры. Если в стихотворении Лужикова «Арся вӧркӧд аддзысьлыны сёрми…» («С осенним лесом повстречаться опоздал…») одинокая утка – это яркий образ свободы и дикой воли, то в русском языке слово «утка» имеет дополнительную негативную либо ироническую коннотацию: «Крякаешь как утка», «Что ты переваливаешься как утка, иди ровно!», «Сколько утка ни бодрись, а лебедем не быть»… Мы, скорее, скажем просто – «одинокая птица». К тому же «утка» притягивает к себе какие-то совершенно неуместные в данном контексте рифмы – «шутку-прибаутку», «минутку», «побудку», «дудку» и т. д. Это тоже немаловажно – какие звуковые и смысловые обертоны имеет то или иное слово внутри стиха. Поэтому здесь дословный перевод в принципе невозможен. Ведь самое главное для переводчика, как я это понимаю, чтобы русскоязычный читатель, воспринимая стихотворение по-русски, почувствовал всё то же самое, что чувствует читатель, наслаждающийся оригинальным произведением. Это высшая задача для переводчика – создать произведение на своём родном языке, идентичное по качеству и высоте полёта оригиналу. А уж какими приёмами при этом будет пользоваться переводчик, какие он выберет пути решения этой непростой задачи – это уже его дело как художника и его, возможно, профессиональные хитрости, так называемые «секреты мастерства». Поэтому одинокую утку заменяю на шальную птицу – и это добавляет необходимой энергии и какой-то щемящей интонации, если понимать и представлять себе неприкаянную и сложную натуру самого поэта. Таким образом, четыре последние строчки по-коми и по-русски звучат так:

Сёрми, сёрми…

Колис сентябрь тӧлысь…

Кадыс ӧтӧвлань ньӧжйӧникӧн ганьӧ.

Сёрми, сёрми…

Узьӧ вӧлӧсть

Ӧтка утка

лэбӧ шоныдланьӧ.

Поздно, поздно!

Небо стынет звёздно,

И душе зима

всё чаще снится.

Всё вокруг уснуло.

Поздно, поздно…

Лишь к теплу летит

шальная птица.

Что касается свободных стихов, то переводить верлибры лично для меня дело более напряжённое, чем обычные рифмованные и ритмически чётко организованные стихи.

P.S.: Коми-русский перевод слова "парма"

1) ельник на высоком месте 2) парма; лес; тайга || лесной, таёжный;

войвыв парма — северная тайга; вöрзьöдлытöм парма — девственный лес; помтöм-дортöм парма — бескрайняя тайга; парма войтыр — лесные люди; парма вöр — таёжный лес; парма егыр — заболоченный лес в тайге; парма пыдöс — таёжная глушь; коми мортыдлы пармаыд олан гажыс, рытъя мойдыс и асъя вöтыс — «лес для коми  —  это и радость жизни, и вечерняя сказка, и утренний сон».

Продолжение следует…