Инаковость прочтения

Его юность совпала с началом крушения старого помещичьего, аристократически-рыцарского уклада. У нас в советское время не говорили и не писали, что острое чувство этого крушения, отсутствие у аристократического класса средств для сохранения прежнего положения, неудовлетворенность теми перспективами, которые торжество капитализма сулило дворянству, – все это наложило особый отпечаток уже на юность Толстого. Эти настроения сказались в его дневнике (Толстой вел его с 1847 года) и нашли свое выражение в его первых литературных опытах.

Эти противоречивые устремления Толстого сказываются в начатом им в 1852 году «Романе русского помещика». Однако осуществлена была лишь часть – написано только «Утро помещика» (в 1856 году), где ставится вопрос о необходимости найти новые формы жизни, новые формы взаимоотношений между русским помещиком и мужиком.

От гнетущего ощущения краха устоев Толстой бежит в 1851 году юнкером в Кавказскую армию и участвует в «контртеррористической операции» той эпохи – в походах против горцев. После возвращения с Кавказа он уезжает в Дунайскую армию, а оттуда в Севастополь, где принимает участие в защите крепости до сдачи Севастополя (1855).

Написанные тогда «Севастопольские рассказы» были художественной хроникой севастопольских событий, проникнутой чувством гордости за героизм защитников Севастополя. Героизмом наделены главным образом представители среднего дворянства, в отличие от представителей аристократии, которая и в окопах с атеистической надменностью, утратив религиозные ориентиры, третирует защитников крепости.

В конце 1855 года Толстой приезжает в Петербург, входит в литературную жизнь, участвует в заседаниях редакции «Современника», печатает в этом журнале «Севастополь в августе 1855-го». И снова интересный, постоянно замалчиваемый факт: в литературной борьбе между разночинцами (Чернышевский, Добролюбов) и дворянской группой (Дружинин) Толстой занял сторону последней! Эта литературная борьба была отражением борьбы идей.

Западная цивилизация – это господство капитала, означающее гибель родной феодальной, аристократической системы, дворянско-усадебного быта. Запад становится Толстому ненавистным. В поисках новых форм жизни он приходит к педагогической деятельности, создает школу в деревне (1857-1860), отправляется вторично за границу, чтобы изучать там постановку школьного дела. По возвращении возобновляет свою педагогическую работу, пишет статьи о педагогике, которые публикует в журнале «Ясная Поляна» (выходил с февраля по сентябрь 1862 года). После неудачной женитьбы Толстой на долгие годы почти безвыездно оседает в деревне, где работает над своими крупнейшими произведениями и завершает начатую еще в 1852 году повесть «Казаки» (1862).

Знал ли советский школьник – и даже школьный учитель – весь радикализм взглядов Толстого? Ведь, отвергая цивилизацию, он утверждает высший смысл жизни в слиянии с природой. «Казаками» заканчивается первый период творчества Толстого, тесно связанный с эпохой крушения рыцарского духа тысячелетий предыдущей истории. Феодальный строй обречен властями на слом; городская капиталистическая система несет гибель Ясной Поляне, помещичье-усадебному укладу. Выход намечается в возврате к природе, в основании новой религии, которую Толстой мыслит как христианство в его «первобытной» чистоте.

Однако, отказавшись от крепостничества, русское дворянство удержало в своих руках и землю, и власть. Это дало возможность не делать еще всех выводов, заключавшихся в «Казаках», «Набеге», «Люцерне». Передовые позиции в русской литературе кануна падения крепостничества занимала так называемая «обличительная» литература разночинцев.

Дворянству противостоят «народ» и разночинная интеллигенция. В пику революционно-либеральным тенденциям Толстой пишет «Поликушку» (1862), где идеалистически настроенная барыня переживает драму от осознания того, что «деньги – зло», а также комедии «Зараженное семейство» и «Нигилист» (1863) – яркую и жесткую пародию на разночинцев. Он на годы погружается в создание своего величайшего шедевра – эпопеи «Война и мир» (1864-1869). Толстой здесь реабилитирует оклеветанное разночинством дворянство, воссоздавая картину войны 1812 года и показывая роль дворянства в борьбе России с Наполеоном. Он утверждает право дворянства и впредь быть первым сословием страны и руководителем государства. Поэтому Толстой – сословный, аристократический, а вовсе не «народнический», как нам внушали, писатель.

Через весь роман проходит мысль, что все человеческие поступки предопределены неизвестной нам силой, что «необходимо отказаться от существующей свободы и признать неощущаемую нами зависимость». Эта фаталистическая философия снимает вопрос о виновности.

Однако дворянство оправдано в романе не только этой философией фатализма. Толстой рисует помещичье-крепостное прошлое в идиллических тонах как патриархальную жизнь в Отрадном (имении графов Ростовых). В романе изображается, как Россия, руководимая дворянством, побеждает Наполеона, которому все западные «свободолюбивые» народы покорились. Однако вернуться к этому феодальному прошлому нельзя, старое Отрадное безвозвратно погибло. Рисуя образ солдата из крестьян, Платона Каратаева, Толстой намечает путь к безгосударственному, бесцерковному бытию. Платона Каратаева Толстой объявляет единственной доподлинной правдой жизни, за которой должно следовать. Глубокая и искренняя вера привела Платона Каратаева к «непротивлению злу насилием». Толстой еще не делает в «Войне и мире» всех выводов, к которым он впоследствии приходит в своей «Исповеди». После «Войны и мира» Толстой приступает к работе над романом из эпохи Петра Великого (1870).

Этот роман должен был быть дальнейшей художественной апологией русского дворянства. Однако углубившийся кризис, переживаемый тогда помещичьим классом,. не дал ему возможности закончить эту работу. Этот кризис все больше и больше убивает в нем стремление спасти дворянство от надвигающейся катастрофы. Толстой снова углубляется в свою школьно-педагогическую работу, создает свою азбуку, пишет рассказ «Бог правду видит, да не скоро скажет» (1872), приступает к роману «Анна Каренина».

Все идет к гибели дворянско-усадебной России, и торжество капитализма окончательно обозначились в 1870-х гг. В романе «Анна Каренина» князья Облонские разоряются, они вынуждены пойти на службу к железнодорожному магнату, их родовые имения переходят к разбогатевшим купцам. Константин Левин, выражающий в романе мысли самого Толстого, находит выход в новом религиозном сознании. Вслед за «Анной Карениной» Толстой возобновляет работу над начатым им еще в 1863 году романом «Декабристы», но скоро оставляет эту работу, захваченный тем, что он впоследствии называл своим «кризисом».

Он пишет «Исповедь» (1879-1882), где дает обоснование своего нового религиозного учения. «Исповедь» – начало оформления так называемого «толстовства». Дальнейшая литературная деятельность Толстого направлена на защиту нового учения. Оно сводится к критике официальной церкви и противопоставлению ей «евангельского христианства», к отказу от государства, от собственности, от городской культуры, к утверждению царства «каратаевщины», к защите деревенской анархической безгосударственности.

Так возникал и укрупнялся парадокс толстовства, духовный тупик, в который Толстой вел русскую литературу. «С одной стороны, замечательно сильный, непосредственный и искренний протест против общественной лжи и фальши, с другой стороны, “толстовец”, то есть истасканный истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, который, публично бия себя в грудь, говорит: “Я скверный, я гадкий, но я занимаюсь нравственным самоусовершенствованием; я не кушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками”» – так писал о Толстом В. И. Ленин.

Возникла юродивая проповедь «непротивления злу насилием».

Свое учение Толстой изложил в ряде художественных, философских и публицистических произведений: «Критика догматического богословия», «В чем счастье», «О непротивлении злу», «Церковь и государство» (1882), «В чем моя вера» (1884), в так называемых народных сказках – «Чем люди живы», «Где любовь, там и бог», в романах и повестях «Хозяин и работник», «Крейцерова соната» (1890), «Воскресение» (1899), «Отец Сергий».

В своих работах «Что такое искусство» и «Шекспир» Толстой приходит к отрицанию искусства испорченных цивилизацией высших классов.

Стараясь осуществить в личной жизни свои идеи, Толстой становится вегетарианцем, отказывается от собственности на все свои произведения, написанные после 1881 года, выступает в защиту преследуемых царским правительством духоборов. Царское правительство неоднократно конфискует некоторые его произведения, которые долгое время печатались только за границей и ввозились в Россию контрабандным путем, а Святейший Синод отлучает его от церкви 20 февраля 1901 года.

Во время революции 1905 года Толстой, верный своему учению, выступает с резкой критикой революционных методов действия, призывает к «непротивлению», настаивая на том, что разрешение всех социальных проблем лежит в осуществлении земельного проекта Генри Джорджа и в следовании принципам «евангельского христианства». Когда после разгрома революции вынужденно усилились смертные приговоры царских военно-полевых судов, Толстой выступил с резким и нелепым протестом, озаглавленным «Не могу молчать» (1908). Однако в этом протесте Толстой продолжал осуждать не только царское правительство, но и революционеров.

28 ноября 1910 года Толстой в результате разлада, который тянулся долгие годы между ним и большей частью членов его семьи, относившихся резко отрицательно к его учению и отстаивавших привилегии собственников, оставил Ясную Поляну. 7 декабря он умер на станции Астапово, в домике начальника станции.

Лев Толстой стал не зеркалом русской революции, а зеркалом бессилия и запутанности русской контрреволюции. Безусловно консервативный и контрреволюционный «элемент», он, тем не менее, последовательно в гордыне своей подорвал все, чем крепка консервативность: религию (правя Евангелие с карандашом!), власть (со своим нелепым и нежизненным анархизмом), авторитет царя (ставя себя вровень с царем) и дворянства.

Лев Толстой – это несостоявшаяся, сама себя задушившая в колыбели русская «консервативная революция», аналогичная движению аятолл в Иране. Именно в этом смысле Толстой проглядывает сквозь патину времени, очищенный от лживых позднейших толкований и притянутых за уши трактовок его творческого пути.