Иван Ефремов: летописец грядущего

Личный опыт не заменишь никакой книжной премудростью – и уж чего-чего, а личного опыта у Ивана Ефремова было хоть отбавляй. Выходец из семьи лесопромышленника, Иван в достаточно юном возрасте остается без родителей (во время революции его родители разводятся, вскоре мать уезжает с красным командиром, оставив детей тетке, а потом и тетка умирает от тифа), и прибился к автороте, с которой доходит до Перекопа. Потом – школа в Петрограде (окончил за два с половиной года), учебу в которой приходилось совмещать с тяжелой работой, курсы каботажного плавания, отъезд на Дальний Восток и работа на Тихом океане (1924 год). А потом – возвращение в Ленинград и учеба на биологическом факультете. С середины 20-х Ефремов побывал во множестве экспедиций – палеонтологических и геологических. В 1935 году, в возрасте 28 лет (на самом деле Ефремов родился в 1908-м, но приписал себе год, чтобы устроиться на работу, и с тех пор всегда указывал годом своего рождения 1907), он уже кандидат, а в 1941 году – доктор биологических наук. Доктор наук в 30 с небольшим – для того времени более чем впечатляющая научная карьера. В 40-х годах Ефремов создает новую отрасль знания – тафономию (учение о закономерностях сохранения остатков ископаемых организмов в слоях осадочных пород). Интересно, что признание со стороны ученых тафономия получила только в 70-х, хотя еще в 1952-м Ефремов получил за свою работу «Тафономия и геологическая летопись» Сталинскую премию. Еще одно свидетельство того, что и Ефремов, и Сталин смотрели гораздо дальше большинства «обычных» людей.

По сути, именно научные экспедиции дали Ефремову основу для его первых опытов в литературе. И эти литературные опыты тесно связаны с наукой – например, считается, что в своей «Алмазной трубе» Ефремов предсказал открытие кимберлитовых трубок в Якутии.

Сразу после войны, в 1945-46 годах, из-под пера Ефремова выходит историческая повесть «На краю ойкумены» – одно из первых в советской художественной литературе произведений, действие которых разворачивается в глубокой древности. Постепенно рассказы и повести Ивана Ефремова – интересные, основанные на солидном научном базисе, и в то же время изобилующие неожиданными гипотезами, приобретают все больше поклонников. А в 1957 году Ефремов становится «советским фантастом №1» благодаря своему роману «Туманность Андромеды».

Чтобы понять, почему столь много людей (порой даже совершенно не приемлющих фантастику), в одночасье стали поклонниками Ефремова, надо вспомнить, в каких условиях появился роман.

К концу 50-х ситуация в СССР была… скажем так, своеобразной. Огромная страна, казалось, наконец-то преодолела основные трудности – СССР поднялся из послевоенной разрухи, обезопасил границы, создал ядерное оружие, ликвидировав заокеанскую монополию в атомной сфере. Казалось бы, наконец-то можно задуматься о простых человеческих радостях и начать строить «нормальную жизнь». В то же время совсем недавно прошел XX съезд с его развенчанием «культа личности», и «зубы» советской пропаганды постепенно «затупились» – людей звали в «светлое будущее», но никто толком не понимал, КАК оно будет выглядеть. Начал создаваться своеобразный идейный вакуум – Великая Идея тускнела, хотя пока это мало кто осознавал. Правда, тускнела она не в силу своей непритягательности, а потому, что не находилось человека, способного осветить ее под нужным углом, заставить заиграть всеми красками – однако тускнела…

И тут появляется книга, в которой коммунистическое будущее показано ярко и мощно – то самое будущее, ради которого, собственно, советский народ и преодолевал многолетние тяготы и лишения. По сути, написав «Туманность Андромеды», Ефремов «отработал» за всех партийных идеологов разом, создав образ чудесного грядущего – образ притягательный настолько, что и по сей день немало людей говорят, что «Туманность Андромеды» перевернула их жизнь. Интересно отметить, что сам Ефремов членом партии не являлся – это лишний раз доказывает, что убеждения от «корочек» не зависят.

И почти одновременно с выходом книги – вот и не верь после этого в чудесные совпадения! – именно советская наука и советский народ одержали важнейшую победу: на орбиту был выведен первый искусственный спутник Земли. Это был великий прорыв, который, по мнению многих тогдашних советских людей, мог быть одной из первых ласточек «ефремовского будущего».

Ключевое отличие Ефремова от подавляющего большинства фантастов – отечественных и тем более зарубежных – состоит в том, что в его книгах во главу угла всегда ставился человек, и именно новой психологии персонажей книги Ефремова едва ли не в первую очередь обязаны своим успехом. Если многие другие авторы зацикливались на технических открытиях, бластерах и гипердвигателях, то Ефремов писал в первую очередь о человеке (конечно, это относится ко всем его произведениям, а не только к фантастике, но, пожалуй, именно в «Туманности Андромеды» и «Часе Быка» проявляется наиболее глубоко и четко). Люди, свободные от мелочных страстей и желаний, люди, стремящиеся к познанию и самосовершенствованию – таковы они, герои книг Ефремова. Причем их количество возрастает с течением времени, по мере развития человеческого общества. Если юный Пандион («На краю ойкумены) и гетера Таис («Таис Афинская»), живущие в глубокой древности, по сути, одиноки в мире низменных человеческих страстей (хотя и не всегда осознают это), то в романе «Лезвие бритвы», в рассказах и повестях, действие которых разворачивается в советское время, таких героев уже множество. Оно и неудивительно – Советский Союз виделся Ефремову «зародышем» будущего коммунистического общества Земли. И, наконец, «Туманность Андромеды» переносит читателей в это «светлое коммунистическое послезавтра».

Собственно, именно такие люди, люди-созидатели, и показаны в «Туманности Андромеды». Аскетичные в потребностях, скромные в запросах, они живут и чувствуют удивительно глубоко и полно. При этом они совершенно свободны от каких-то амбиций – ведь «труд творческий, соответствующий врожденным способностям и вкусам, многообразный и время от времени переменяющийся – вот что нужно человеку». В каком-то смысле Ефремов сам был лучшим прототипом своих героев – блестящий ученый и талантливый писатель, прошедший гражданскую войну и стычки со шпаной на борту корабля «Третий Интернационал», на котором ходил от Сахалина до Камчатки. При этом ему были чужды заносчивость и снисходительное отношение к людям – свидетельством тому его переписка. В сотнях писем он общается, рассуждает, спорит, пытается войти в ситуацию и помочь хотя бы советом – а ведь среди его респондентов множество самых обычных людей: подростков, студентов, домохозяек, рабочих…

Стоит ли удивляться тому, что простые советские люди хотели быть похожими на героев его книг – Эрга Ноора, Фай Родис, Ивана Гирина, Дара Ветра?

Ведь именно таким людям, которых описывал Ефремов, и открывается вся бесконечность вселенной – за четыре столетия до событий «Туманности…» Земля оказывается включенной в Великое Кольцо. Разделенные бескрайней космической бездной, обитаемые миры общаются между собой – знакомят иные цивилизации с собственной историей, обмениваются научными данными, а иногда и отправляют звездолеты к своим ближайшим соседям (собственно, описание 37-й Звездной экспедиции является одной из сюжетных линий романа). И что очень важно – Ефремов верил в то, что разумные существа, вышедшие на высокую степень развития, смогут понять друг друга и без слов – как понимают друг друга люди и чужаки из неведомых далей, корабли которых случайно встретились в бескрайнем космосе (рассказ «Сердце Змеи»).

Это еще один ключевой момент «будущего по Ефремову» – тогда как на Западе появлялись мрачные прогнозы вроде неминуемого самоистребления технологических цивилизаций, Иван Антонович верил в торжество Разума. Разума, принимающего вызов бескрайнего Космоса, и одерживающего победу.

В конце 60-х отношение властей к Ефремову резко изменилось – причиной «похолодания» стал роман «Час Быка». Контролирующие органы среагировали столь же стандартно, сколь и тупо – увидев книгу, в которой социализм и негатив соседствовали, ничтоже сумняшеся постановили: «запретить». Антисоветчики запрыгали от радости – мол, даже сам «певец коммунизма» Ефремов в коммунизме разочаровался! Казалось, что это становится тенденцией – к тому времени братья Стругацкие, пожалуй, единственные из отечественных фантастов того времени, кого можно было поставить с Ефремовым в один ряд, уже близко сошлись с диссидой и «показывали режиму фигу в кармане» (хотя при этом и не отказывались издаваться миллионными тиражами). Между тем считать «Час Быка» антисоветским или даже антикоммунистическим романом – ну это примерно как сказать, что математика ограничивается таблицей Пифагора.

Но почему же роман запрещали?

Напомним – в романе «Час Быка», действие которого происходит через два века после событий «Туманности Андромеды», земная экспедиция на звездолете «Темное Пламя» прибывает на планету Торманс, некогда заселенную бежавшими с Земли колонистами. И тут глазам землян предстает жутковатое и уродливое общество – самая настоящая тоталитарная диктатура, медленно умирающая от собственного яда. Именно ее и цензоры, и антисоветчики сочли «пародией на коммунизм». Это лишь помогло понять, что в контролирующих органах и в самом деле было немало дуралеев и перестраховщиков – вот только и критиканы-злопыхатели вряд ли превзошли их умом, потому как за деревьями не увидели леса.

На самом деле общество Торманса – это, конечно же, никакая не «пародия на коммунизм», ибо коммунизм для Ефремова оставался не просто главной целью развития человеческого общества, но и производительной силой. Какие-то аналогии с СССР в «Часе Быка» можно искать только в том смысле, что в Союзе того времени начинала доминировать именно потребительская психология – «обладать» постепенно брало верх над «творить». Именно от этого кризиса системы и предостерегал Ефремов – но система уже не хотела воспринимать и усваивать критику. И это привело к событиям второй половины 80-х – начала 90-х годов, свидетелями и участниками которых мы с вами являлись. Однако в гораздо большей степени Тормансу присущи черты капиталистического общества – не зря ведь герои книги ищут корни общественного устройства Торманса в «муравьином лжесоциализме и гангстерском капитализме». Наконец, точку в этом вопросе ставит мрачноватый прогноз, сделанный Иваном Ефремовым в его письме к американскому ученому Э. Олсону на рубеже 60-х и 70-х годов: «Мы можем видеть, что с древних времен нравственность и честь (в русском понимании этих слов) много существеннее, чем шпаги, стрелы и слоны, танки и пикирующие бомбардировщики. Все разрушения империй, государств и других политических организаций происходят через утерю нравственности. Поколения, привыкшие к честному образу жизни, должны вымереть в течение последующих 20 лет, а затем произойдет величайшая катастрофа в истории в виде широко распространяемой технической монокультуры, основы которой сейчас упорно внедряются во всех странах, и даже в Китае, Индонезии и Африке. Когда для всех людей честная и напряженная работа станет непривычной, какое будущее может ожидать человечество?»

Так что «Час Быка» – это не роман-пародия, а роман-предостережение. И для того, чтобы увидеть Торманс во всей красе, нам сегодня достаточно всего лишь выглянуть в окно или включить телевизор…

* * *

Так как же быть? Опустить руки? Нет. Напротив, мы, жители страны, которая сделала первый шаг к светлому будущему человечества, должны двигаться вперед – чтобы однажды, как мечтал Иван Антонович Ефремов, Эру Разделенного Мира сменила Эра Встретившихся Рук…