Не такие, как все?

Конечно, «движения» отличны друг от друга. Хотя неспециалист нередко просто-напросто не различает субкультуры, схожие по внешним признакам, но различные по «наполнению»: примером может служить скинхэд-движение, исторически коренным образом отличающееся от банд бритоголовых националистически настроенных молодчиков. Но главное отличие кроется не в атрибутике и не во внешнем виде последователей – оно заключается в том, что одни субкультуры имеют цель, тогда как другие цели не имеют (либо это цель мнимая). Ко второй категории как раз и относятся наиболее популярные ныне в среде молодежи «движения».

Когда говорят, что, обращаясь к той или иной субкультуре, человек может выйти за привычные рамки обыденного существования, это в лучшем случае полуправда, а в худшем – откровенная ложь. Потому что человек, ищущий нового и обращающийся с этой целью к популярным ныне «движениям», по сути, попадает в гораздо более тесные рамки. Может ли быть иначе? Очевидно, что нет. Дело в том, что традиционная (ну, назовем так) культура формировалась тысячи лет представителями сотен народов, и при минимальном желании любой человек может получить доступ ко всей – или почти всей – этой сокровищнице. В рамках же субкультур мы имеем дело с очень ограниченным набором «ценностей». Ограниченным просто потому, что история субкультур насчитывает в лучшем случае несколько десятилетий, а в их формировании принимало участие сравнительно небольшое количество людей, которые, кстати, брали за основу именно образчики культуры традиционной.

В литературе это «мнимое освобождение» одним из первых отразил американец Дуглас Коупленд в нашумевшем в свое время романе «Generation X», герой которого, испытывающий дискомфорт в «обществе потребления», пытается найти выход, обращаясь к андеграунду. Но там все обстоит гораздо хуже – рамки много уже, интересы много беднее, а само «пространство для маневра» сужено до чрезвычайности. Выход герой романа и его друзья все же находят – и, наверное, только отечественный читатель поймет всю его удивительную подоплеку: дело в том, что «спасение по Коупленду» до невозможности напоминает… традиционные русские кухонные разговоры «за жизнь».

Но вот в чем парадокс – и в тоже время железная закономерность. Книга, ярко показавшая наличие мировоззренческого кризиса в западном обществе потребления, мгновенно стала… частью системы, а название романа стало нарицательным для поколения западной молодежи – этаких «пост-яппи», которым чужды как ценности яппи (работа и статус), так и ценности более ранних поколений (семья, домашний уют).

Любая субкультура предполагает определенную модель поведения. И именно на нее «ведется» основная масса людей, которые к движению примыкают. Однако подвох в том, что ныне модели поведения создаются искусственно, заодно со всей сопутствующей атрибутикой. Причем атрибутика идет «в комплексе», это готовый, глубоко продуманный имидж, включающий в себя множество позиций – от одежды и украшений до музыки и книг. Можешь выкрасить в черный цвет волосы, губы и ногти, задрапироваться в черное – будешь «готом». Черно-розовое и слезы по лицу – ого, это уже «эмо». Данные субкультуры взяты в качестве примера лишь по одной причине – на их примере ярче всего видно то, о чем мы говорим. Многие считают их новыми – но это не так. Эти субкультуры, возникшие в околомузыкальной среде еще в 80-х, десятилетие спустя практически сошли со сцены. Но минуло еще несколько лет – и железная рука алчности извлекла их на свет. В итоге данные субкультуры пережили «второе рождение» – но уже как чисто коммерческие проекты.

И дело не в том, что «спрос рождает предложение». В этом отношении на субкультуры распространяются те же правила, которые сегодня действуют на любом другом рынке, – спрос СОЗДАЕТСЯ, а уже потом удовлетворяется. При этом в большинстве своем даже не нужно, чтобы человек «исповедовал ценности» данной субкультуры, – он должен быть потребителем атрибутики, а та каша, которая образуется у него в голове, уже никого не волнует. Способы же создания спроса просты, как все гениальное, – точно такими же способами, например, пользуются наркоторговцы. Кстати, сторонники «теории заговора» уверены, что к созданию субкультур приложили руку спецслужбы, – не рискнем спорить с этим или подтверждать мнение, однако отметим, что спецслужбы с субкультурами и в самом деле как минимум сотрудничали.

Человеку, находящемуся в постоянном раздрае (сами понимаете: переходный возраст, гормональный взрыв, «никто меня не любит, никто не обожает»), показывают, что «он такой не один», что вокруг таких много. Одновременно вводится и пример для подражания, навязывается модель поведения. И вот уже подростки кучкуются, и вот уже у недавнего страждущего глазки блестят: его понимают! Хотя на самом деле особого понимания нет – в большинстве случаев речь идет просто о доступе к аудитории, которая готова выслушать твои словесные излияния. Важнейшим моментом является идентификация по принципу «я не такой, как все», – вот только в рамках субкультуры люди гораздо более одинаковы, чем вне этих рамок.

Кстати, попутно идет и разрушение традиционной системы ценностей, распад – причем распад контролируемый – системы ориентиров, которые каждый человек воспринимает в рамках традиционной культуры. Так, именно в среде субкультур получил право на жизнь стиль «унисекс», да и сами последователи старательно «стирают границы», – в результате имеем одинаково субтильную, нескладную молодежь (что с учетом выводимых на первый план «сердечных терзаний», являющихся едва ли не единственным смыслом существования у тех же «эмо», выглядит как минимум странно).

Есть и другие «проявления»: например, у «готов» вампир и упырь, один из самых жутких персонажей фольклора, ныне превратился в «гламурного кровососа», этакого утонченного метросексуала с несколько нестандартным «способом питания». Этот «ребрендинг вампира» почти три десятка лет назад провела Энн Райс, автор множества «вампирских» романов (самый известный – «Интервью с вампиром»). Так заведомое Зло, непримиримый враг человека, средоточие ужаса, вдруг стал… привлекательным персонажем. Интереса ради откройте нынешние фэнтези и мистические романы, написанные девушками: в подавляющем большинстве из них встретится «добрый» вампир или демон.

Конечно, представитель каждой субкультуры будет ее отстаивать – в его глазах это «уникальное явление» и едва ли не «единственно верное учение». На критику будет в лучшем случае дан ответ, что, мол, за день-неделю-месяц всю глубину субкультуры постичь невозможно. Особенно активны именно неофиты, которые уверены в том, что за этой внешней вычурностью и впрямь таится что-то глубокое: не зря ведь они постоянно апеллируют к тому, что «для понимания субкультуры надо посвятить ей жизнь». Вот так – жизнь, ни больше ни меньше. Остается только удивляться тому, что эти мысли изрекают 14-15-летние юнцы, жизни еще и не видевшие… А еще – порадоваться тому, что у большинства последователей вкус к этому «делу всей жизни» довольно быстро проходит.