Как-то известный художник Евгений Винокуров получил заказ от уфимской мэрии на полотно исторического масштаба. Надо было создать коллективный портрет, не помню, то ли градоначальников Уфы, то ли Почетных граждан, начиная с дореволюционных времен. Художнику всегда нужна натура, ну и Женька-один пригласил, естественно, друга Женьку-два то бишь Воробьева, как образ весьма колоритный (борода, нос картошкой), ему позировать. Так уже тогда Воробьев попал в историю. Картина состоялась, но мэрия от нее почему-то отказалась. Мы выручили Винокурова, продав это оригинальное произведение одному известному в 90-е годы бизнесмену, который украсил им свой большой офис. И каждый раз, приходя по делам в эту фирму, мы перемигивались с нарисованным «Воробьевым».
С Женей мы познакомились в «Ленинце» в году, наверное, 1978. В отдел рабочей молодежи, где я был заведующим, Воробьева привел Николай Тамайчук, кажется, исполнявший уже тогда обязанности редактора после смерти Вазира Мустафина. Выяснилось, что новый сотрудник еще учится в БГУ. Это был, конечно, беспрецедентный случай. Попасть в «Ленинец» – одну из лучших комсомольских газет СССР – мечтали многие выпускники журфаков. А тут студент! Тамайчука, а потом и всех остальных сотрудников редакции покорил яркий, метафорический язык и стиль начинающего журналиста, ставший его фирменным отличием на всю творческую жизнь. Оказалось также, что дебютант не только наш ровесник, но и человек, имеющий жизненный опыт. После школы Женька поработал вместе с отцом токарем на УМПО, а потом был призван в ракетные войска. Кого попало, сами понимаете, туда не брали: требовались ребята не только толковые, но и ответственные, уравновешенные. Все это, конечно, пригодилось потом и в работе в нашем отделе, поскольку мы общались в основном с заводскими ребятами. Женя без труда находил с ними общий язык и выдавал на-гора отличные материалы.
Самая известная его статья этого периода, конечно же, репортаж «Три дня в магазине» под рубрикой «Журналист меняет профессию», который, говорят, вошел в учебники по журналистике. По легенде, Воробьев представился студентом и стал работать в большом продовольственном магазине грузчиком. В принципе, мы знали, что там творится, как, впрочем, и везде в торговле: дефицитные товары типа колбасы, сосисок и т.п. распределялись среди начальников и друзей. Мы это знали, но мириться не хотели. Воробьев должен был на все это изнутри посмотреть и детально описать и дать наводку для Торгинспекции. Операция удалась на славу! Контролеры поймали торгашей за руку, а мы (я тогда был замредактора, а Иосиф Гальперин завотделом рабочей молодежи) разместили в газете огромный репортаж-бомбу Евгения Воробьева. Для этого пришлось немного схитрить. В Доме печати сидели цензоры, которые читали сверстанные полосы всех газет до их выхода. Естественно, они не только охраняли так называемую гостайну, но и старались не допустить крамольных статей, подрывающих устои. О репортаже Воробьева цензоры, конечно же, сообщили бы в обком партии и статью зарезали бы однозначно. Поэтому мы проинформировали типографию, что у нас будет досыл и до последнего тянули с отправкой материала в набор и верстку. Когда цензор под вечер получил полосу с репортажем, ему оставалось только материться. Снять открыто материал у него оснований не было, а привлечь обком поздно. К тому же тогда действовало железное правило: задержка выпуска газеты считалась ЧП на уровне чуть ли не ЦК партии. Поэтому материал тиражом более 100 тысяч экземпляров вышел. И сразу стал легендой! Как-то я пришел на прием в поликлинику, и пожилая доктор, узнав, что я из «Ленинца», спросила: Правда, что корреспондента за эту статью убили?» Слава Богу, никто в редакции тогда не пострадал. В обкоме, конечно, зубами поскрежетали, но сделать ничего не могли. Статью полностью подтверждали акты торгинспекции. Да и программные партийные документы игнорировать они не могли. В результате сняли очень крутого директора этого магазина, орденоносца, обвязанного связями так, что он считал себя непотопляемым.
В 80-е годы мы вместе с Женей некоторое время работали в «Вечерней Уфе». Об этом периоде творческого пути Воробьева очень тепло и подробно написал Слава Голов, нынешний редактор городской газеты, поэтому повторяться не буду. Скажу только, что легендарный Явдат Бахтиярович Хусаинов очень ценил спецкора Воробьева.
И поэтому очень расстроился, и обиделся, когда в 1991 году я «увел» у него трех ведущих журналистов: Володю Леонтьева, Райхану Гильманову и, конечно, Евгения Воробьева. Но сделать ничего не мог: в учредителях созданной нами «Воскресной газеты» тогда были и горсовет, и мэрия. Кстати, именно с подачи Женьки мы стали делать именно семейный еженедельник. В начале, на волне перестроечных настроений, планировалось издавать более серьезную газету. Но Воробьев, слава Богу, настоял, что политических газет и без нас достаточно, а семейных на рынке нет. Не буду описывать эти чудесные 15 лет, когда мы вместе, каждый день, делали общее любимое дело под названием «Воскресная газета». Об этом вспомним подробно в сентябре 2021 года, когда ВГ будет 30 лет с начала издания. Но вот несколько эпизодов.
В 1995 году мы победили на выборах в Уфимский городской совет такую мощную в те времена структуру как Башкирское управление Куйбышевской железной дороги. Победили их главного инженера в их Привокзальном округе. Воробьев вместе с замечательным поэтом Стасом Шалухиным были избраны в горсовет первого постперестроечного призыва. Теперь по ряду срочных обстоятельств решили обезопасить депутатской неприкосновенностью меня. На победу очень активно работала вся редакция, в наблюдатели пришли ребята журналисты из других изданий. Но наш штаб избирательный по сути состоял из нас двоих с Женькой. И, по-моему, он придумал гениальный ход. Тогда как раз убили известного всей стране журналиста Листьева. И мы, как не цинично, возможно, кому-то покажется, использовали этот прискорбный факт в листовке прямо накануне выборов, написав в шапке: «Не стреляйте в журналистов, а голосуйте за них!»
Небольшое отступление. На похоронах Воробьева при прощании многие благодарили его за помощь. И, действительно, Женя старался подставить плечо, когда мог, всем родственникам и друзьям. И Петя тоже ощутил на себе тепло его деятельного участия, когда Женя уговорил меня взять на работу в редакцию одноклассника. Как, оказалось, временно. Также у нас поработали муж подруги Марины и его племянница.
Петр организовал приглашение редакции ВГ от имени фирмы Найк, очень крупной американской компании со 150 летней историей, куда его устроили менеджером, принять участие в ежегодной выставке-ярмарке товаров в г. Мемфис штата Теннеси. Мы загорелись и уговорили известного бизнесмена поехать с нами, оплатив расходы. За нами было оформление виз, с чем мы блестяще справились.
Поездка была незабываемой! Фирма принимала нас по высшему разряду. Состоялся прием в честь делегации из России. Женя потряс всех своим фото вместе с Горбачевым. Потом двух «сенаторов», бывшего и нынешнего, и крупного предпринимателя пригласили на ужин. Сначала по-американски: пить отдельно, а есть отдельно. Увидев наши недовольные рожи, американцы повезли уфимских гостей в европейский ресторан, где мы тепло посидели с ними за общим столом. К сожалению, деловые связи по итогам визита не получились. Бизнесмен посчитал невыгодным возить товары из Америки, а нашу попытку втюрить мэрии парковочные автоматы чиновники тогда не оценили.
Потом мы побывали в Нью-Йорке, где облетели на вертолете Манхеттен, включая статую Свободы. Что примечательно, Воробьев на все американские прибамбасы, включая небоскребы, реагировал достаточно равнодушно. По итогам поездки он вообще заявил революционно, предвидя будущее, что Америка ему не понравилась.
В Штатах еще был у нас с Воробьевым прикольный эпизод. В Атлантик Сити, это игорно-развлекательный центр километрах в 100 от Нью-Йорка, мы приехали с ночевкой. Бизнесмен захотел поиграть в карты и рулетку, а мы пошли к «одноруким бандитам». Представляете наш восторг, когда Женька выиграл 200 баксов! Мы порадовались и пошли… спать на своей двухместной «семейной» кровати! Но отдыхали мы недолго, халявные деньги жгли карман. Воробьев предложил пойти поесть. В 3 часа утра! Но все же работает круглосуточно! Про выпивку не помню, но мы заказали два больших стейка. Поскольку я всю жизнь зубрил немецкий, при изучении меню вся надежда была на Женю. Он с меню разобрался, но не совсем. Мы заказали, как оказалось, вариант с самым непрожаренным стейком. Отдать обратно мы постеснялись и обрезали потихоньку кусок мяса, благо он был действительно огромным, лишь по прожаренным краям. При этом Воробьев обратил внимание на двух очень пожилых, видимо, миллионерш, которые после карт тоже пришли на поздний ужин. Они как-то очень уж заинтересованно на нас поглядывали. Все дело в стэйке, решили мы дружно, такие, как у нас, заказывают лишь настоящие мачо. И от греха подальше смылись в номер.
Во времена ВГ были и не столь удачные эпизоды. Как-то мы с Женей пригласили в редакцию на деловую встречу одного известного тогда банкира. Как порядочные люди, купили коньяк, конфеты, лимон. Выложили ему искренне наши предложения по сотрудничеству. Тот обещал подумать. А потом до нас стали доходить слухи, что он обозвал нас с Воробьевым «толстым и тонким», которые, якобы, хотели его обжулить.
Конечно, о Жене можно вспоминать долго. В том числе и о нашей дружбе семьями. Надеюсь, что эпидемия скоро закончится. И мы, как обещала Марина Юрьевна, жена Жени, соберемся все же все вместе, чтобы помянуть нашего ушедшего друга.
В Севастополе в Музее 35 батареи для посетителей зажигают небосклон, на котором множество звезд, которые постепенно увеличиваются и превращаются в портреты героев – защитников города. Так же и Женя теперь превратился в Звезду, которая будет светить нам и согревать до тех пор, пока и мы не уйдем к нему. А сегодня в трудный для его души 9-й день после кончины поможем Жене своей молитвой!
На снимках: День подписчика ВГ в Чишмах; Новый год в ресторане на крыше в Уфе; в гостях у «Воскрески» американский журналист; в ресторане на Брайтон Бич; в Нью-Джерси на берегу Гудзона с нашим гидом Гинзбургом.