Все новости
КНИГИ
13 Января 2021, 19:43

«Отель “Калифорния”»: чисто улинский стиль

АННОТАЦИЯ В романе всего два героя – мужчина и женщина, встретившиеся в пургу на трассе М7 под Нижним Новгородом. Цепь событий, связавшая слишком прочно, развивалась независимо от них. Действие романа занимает меньше двух суток, но за это время двое прожили целую жизнь. Судьба их за финальной точкой неясна и, скорее всего, нерадостна. Подобно персонажам Ремарка, перенесенным в холодный двадцать первый век, они не имеют будущего. Однако ценность имеет настоящее – тем более, свершившееся по воле случая.

––––––––––––––––
ОТРЫВОК
– «Москва – Санкт–Петербург» уходит ровно в по-олночь!
«Москва – Санкт–Петербург», пустой перрон продрог!
Звонкий голос Елены отражался от стен и уходил в темную высоту лестничных пролетов – туда, где прятались безжизненные закрытые этажи.
– Дадим им концерт?
– Послушайте, Елена, – сказал Громов, остановившись на площадке. – А где наши вещи?
– Как где? В руках.
– Я не про это. Где ваша шубка, где мой пуховик? Мы что, забыли их в ресторане?
– Не забыли. Моя шуба на вас, ваш пуховик на мне. Ну, то есть наоборот, но все при нас.
– Ничего себе, я даже не помню, как мы там одевались. Вот уж точно – «Москва – Санкт–Петербург». Едем в одном вагоне, но в разные стороны.
– И даем им концерт.
– И еще как даем.
– Последние мосты моей надежды рву-утся,
А красный цвет рябин кричит: «Вернись назад»!
Эхо прыгало вверх и вниз.
Кажется, во всей гостинице они были вдвоем. Как вдвоем оказались на зимней трассе.
– А если нас сейчас заберут в полицию за нарушение тишины, то вместе, правда?
– Конечно, вместе, – подтвердил он.
– И поэтому ничего не страшно.
Порог двери, ведущей в коридор, был высоким. Елена споткнулась, Громов сумел ее удержать.
Огромная мягкая грудь на миг прижалась к его боку и она была теплой.
– «Москва – Санкт-Петер-буург», любовь моя – как повесть,
Что нам не дописать, быть может, никогда…
На втором этаже пахло старой пылью и тоской. Горел лишь дежурный свет в дальней рекреации, все было погружено в невеселый мрак.
– Война шестьдесят лет как кончилась, а затемнение снять забыли, – сказал Громов. – Узнаю тебя, Русь.
Поставив на пол свою дорожную сумку, он склонился к двери, попытался нащупать ключом невидимую скважину.
– Надеюсь, в наш следующий приезд тут будут электронные замки с прокси-картами.
– Я вам посвечу телефоном, – ответила Елена. – Если у него батарейка не села…
Громов вздохнул; он выпил лишнего, деревянная груша мешала вставить ключ. Другая рука была занята барсеткой.
– …Села. Вот и приплыли.
– Здравствуй, бабушка! – выбросил он финальную фразу классического «пионерского» анекдота семидесятых. – Но мы еще не приплыли. У вас, я вижу, «Самсунг»?
– Ну да. Лучшее из худшего. А что?
– У меня тоже «Самсунг» примерно тех же лет, только проще. Зарядка должна подойти. Я ее всегда вожу, а у вас, конечно, нет.
– Обижаете. Откуда у меня зарядка, если я спрыгнула с дерева и помчалась в эту Казань?
– Посмотрим потом, должна подойти. Возьмите у меня барсетку, найдете мой телефон, посветите. У меня руки что-то плохо слушаются – развезло от усталости. Как вы говорили… балет.
– Не я, азер… Давайте ключ и посветите своим, я открою, у музыканта – пальцы взломщика, работают в любом состоянии.
Елена присела на корточки перед дверью.
Громов нагнулся, точно мог помочь.
От нее сильно пахло виски.
– Вы сейчас идите в душ, а я попробую поставить ваш мобильник на зарядку, – сказал он. – Потом выйду в коридор, вы погасите свет, ляжете на свою кровать, мне крикнете, я приду и тоже устроюсь.
– Сначала надо туда попасть… – пробормотала Елена. – Ага, кажется, есть… В какую сторону тут у них? Кажется, сюда… Нет, в другую… Получилось!
Замок недовольно проскрежетал, дверь скрипнула и открылась. В сравнении с еле живым светом коридора темнота номера была чернильной. Показалось, что коридор «Волжского плеса» представляет плоскую декорацию, где в проемах дверей повешена черная ткань, за которой нет ничего, кроме пустоты.
Через секунду глаза различили слабое сияние снега за высокими окнами, все оказалось существующим.
Сильно пахло старым табаком, въевшимся в обои.
– Черт, где у них выключатель…
Шагнув в темноту, Елена принялась хлопать по стене на уровне пояса.
– Не там ищете, Елена. Здесь не евростандарт, а чистый советский дизайн. Выключатель выше.
Громов поднял руку, наткнулся на угловатую клавишу – под потолком засветилась тусклая люстра из таких же шаров, как в ресторане.
– А вот это уже именно приплыли, – сказал он и сделал шаг назад. – Съездили из Москвы в Санкт-Петербург и вернулись обратно.
Номер, оклеенный серо-коричневыми обоями, был высок и мрачен, как ленинградский двор-колодец.
Справа торчал шкаф, напоминающий поставленный на попа гроб для близнецов-тройни. Слева виднелась белая дверь – вероятно, ведущая в совмещенный санузел. Дальше у стены громоздились два массивных кожаных кресла, между ними стоял журнальный столик. Напротив сияло окно, перекрещенное переплетами и разделенное балконной дверью. Под ним пристроился стол: то ли письменный, то ли обеденный, с обязательным графином и парой стаканов.
А у правой стены стояла кровать – двуспальная, с мощным изголовьем и уверенным изножьем, при двух тумбочках по краям.
– Японский городовой! Это…
Елена схватилась за его руку.
– «Гранд Будапешт», – пояснил Громов. – Только в Нижегородском исполнении, мать их в херувимские протопопы. Где принимают всех, но укладывают в одну постель. Плюс старый дурак, который взял двухместный номер, не уточнив структуры.
– И с ним была еще одна дура, хоть и более молодая.
– Что будем делать, – он вздохнул. – На дворе ночь, оба пьяные, ехать в другой отель придется на такси. Посидите, я спущусь к портье, узнаю номер и вызову.
– Давайте сначала посидим, – устало сказала Елена. – Кресел хотя бы два.

––––––––––––––––
ОТЗЫВЫ
Для меня "Отель Калифорния" безусловно глубокая, психологическая, мастерски написанная вещь. По сути это отношения мужчины и женщины в их развитии. Первоначально с иллюзиями и надеждами, а в финале – с безразличием и крахом. Персонажи эти отнюдь не заложники своих образов, а очень даже реальны и понятны. На первый взгляд, не достаёт драматизма, автор заканчивает "Отель" многоточием, но в этом есть интрига и большой резон. Каждый читатель домыслит будущее героев по-своему...
Александр Ануфриев, драматург (г. Самара)
––––
Если существует в современной литературе автор, не утративший надежды разгадать секрет взаимопонимания между мужчиной и женщиной, то это без сомнений Виктор Улин. Сам он никогда не скрывал, что тема мужчины и женщины в его творчестве приоритетна. И его последний роман «Отель Калифорния» – лишь подтверждает правило. Мастерство Виктора, как писателя, сравнимо с работой художника, который подмечает и вырисовывает каждую деталь. Вовлечённый в сговор высших сил, которые подстроили ловушку двум абсолютно незнакомым людям, читатель сразу становится соучастником происходящего. Сюжет развивается стремительно. Герои романа зрелы и встретились слишком поздно, чтобы рассчитывать на что-то большее, чем несколько счастливых часов, проведённых вместе, но иногда этого достаточно, чтобы сказать потом, что жизнь прожита не зря.
Маргарита Менчинская, прозаик (г. Череповец)
––––
Бренд и сущность далеко не всегда одно и то же. Тому яркое подтверждение – творчество Виктора Улина. Не знаю, было ли так всегда, но в наш мудрозадый век принцип работает жестко: не имеет значения, какую книгу ты написал, а важно то, издал ли ты ее за большие деньги и заработал ли себе имя. Сколько коммерческих имен на слуху, а посмотришь попристальней – пустышка. И наоборот: читаешь «Отель «Калифорния» и диву даешься. Ну вот же она – настоящая литература! Вот ведь что надобно читать, издавать и славить!
Проза Виктора Улина – сама жизнь. Но не фотография, а нечто большее, чем собственно жизнь. После такой прозы хочется ходить веселее, плечи держать ровнее и замечать вокруг себя что-то самое главное, мимо чего обычно проносишься мимо. Это как «Скрипка Ротшильда» – уж куда прозаичнее, а вдохновляет.
В «Отеле «Калифорния» подушечки пальцев Виктора Улина выстукивают на компьютерной клавиатуре потрясающую точность деталей, обстановки, времени года, непогоды, запахов. Далеко не все слова «ароматные» сами по себе, без писательской магии, и во рту от «халвы» слаще не становится; нужно уметь подобрать словосочетания простые, но точные, пахучие. В «Калифорнии» такими запахами-изюминками, зримыми призраками-видениями наполнены пространства вне стен и внутри стен. Образность языка, доставляющая удовольствие чуткому читателю, – вообще фирменный знак Виктора Улина. Плотность таких находок в его текстах бывает очень высокой. Читать быстро такую прозу грешно, потому что глупо ускорять наслаждение.
Чисто улинский стиль – точные описания природных проявлений – именно там, где это нужно, и ровно столько, сколько того требуется. Все гармонично и осязаемо.
У «Отеля «Калифорния» выверенная архитектоника. Не думаю, что автор, так сказать, с линейкой в руках рассчитывал до миллиметра композиционное построение – оно рождено энергией писательского космоса. И даже то, что может показаться не вполне обязательным, – на самом деле крайне необходимо, как нужны архитектурные излишества в чудесном строении, иначе оскорбишь эпоху и стиль. Автомобильные подробности у Громова дополняют его мир, в котором нам предложено тихо занять места завороженных свидетелей. Держите свечки, господа, и деликатно задержите дыхание.
Развитие сюжета неспешное, дающее возможность гурману откушать, по меткому выражению Владимира Набокова, «лакомый кусочек текста».
Это мудрая книга, местами с философией по-хорошему простой, внятной, не наивной. Чего стоит, например, вот это: «Абстрактное уважение к родителям – такая же химера, как любовь к фюреру, назначенная конституцией гитлеровской Германии…»
Это добрая книга – когда в своем одиночестве человек прикипает телом и сердцем к другому одинокому человеку. И в этом «прикипании» всегда двое, но только мужчина и женщина. Тепло душевного общения могут дарить друг другу разные пары: отец и сын, отец и дочь, два друга, мать и дочь, внук и бабушка, человек и собака (кошка) и так далее до бесконечности. Но по-настоящему одиночество у обоих растворяется только в классической, природой или Богом назначенной паре – когда вместе мужчина и женщина. И в этой же паре каждый, совершив совместный полет, возвращается в свой мир, чтобы и дальше нести крест одиночества.
Это пронзительная книга, заставляющая чувствовать боль за литературных, как бы и вымышленных героев, но боль настоящую. И это такая боль, в которой нуждаешься. Боль очищения? Боль сопричастности? Да, и то, и другое, и третье – то, что болит человеку вообще, и нежит, ласкает его, и мучает.
У нас в «Калифорнии» ценность имеет то, что здесь и сейчас. Но это и есть сама жизнь. Вот, например, двое встретились на заснеженной дороге. Могли погибнуть вместо встречи. К счастью, высшая справедливость иногда случается…
Читайте «Отель «Калифорния» не спеша, с наслаждением и грустью. Ибо жизнь наша грустна. Хотя жить-таки есть ради чего.
Виталий Сеньков, прозаик (г. Витебск)
Читайте нас: