Иранское кино в Казани

«Через диалог культур – к культуре диалога!» – девиз XIX Казанского Международного фестиваля мусульманского кино.

Гранпри Казанского международного фестиваля мусульманского кино 2023 года и приз в 500 000 рублей получил иранский фильм «Без предварительной договоренности» (режиссер Бейруз Шоайби). Просматривая программу фестиваля заранее, можно было это предположить, ведь фильм действительно фантастически возвышен и прекрасен, как, впрочем, все современное иранское кино. Как тут не вспомнить Гранпри КМФМК 2013 года – «Мокрые письма» («Письма под дождем») Марджан Ашрафизадех. По факту, оба победителя оказались в Иране чуть ли не друзьями, и прекрасная Марджан в Иране – уже «маэстро» сегодня.

Я вспоминаю, какой был фестиваль и Казань ровно 10 лет назад! Разумеется, такой же прекрасной и спокойной, центр и жилые квартралы – без антенн сотовой связи, много, воздуха, зелени, а близость рек и озер в черте города сообщали воздуху ощущение «чуда за поворотом», – которого не лишен в нашей стране, пожалуй, только Петербург. Приятно заглянуть в собственные статьи в «МК» того времени:

«В пресс-центре IX Казанского международного фестиваля мусульманского кино звучит арабская, турецкая и персидская речь, гортанная русская (татарских молодых журналисток) и мягкая, приветливая, чисто татарская (бабушек в национальных платьях и платках, преподающих в мусульманских гимназиях, окончивших мэдресе). Утром, придержав дверь в подъезде перед пожилой женщиной, получаешь в 15-минутное наставление, как правильно выйти замуж с точки зрения ислама, как важно дарить улыбку и делать добро. Ночью, поднимаясь по лестнице девятиэтажки, видишь курящего в окно высокого прямого деда с седой бородой в чистой футболке на чистой лестнице. Говоришь осторожно: «Добрый вечер». Он доброжелательно оборачивается: «Здравствуйте...» А в глазах у него, если не медресе, то академия наук уж точно...

Казань – город чудес. Министерство культуры – в одном подъезде с судом, охрана в соседнем доме (который тоже суд) не знает о местонахождении Минкульта и справляется о нем в интернете и по рации. На улице имени Пушкина, где стоит Министерство, никто из проходящих тоже не знает о его существовании. Метро – в километре от железнодорожного вокзала. Буквы «М» нигде не увидите: все надо спрашивать. Пандусов в общем тоже нет. За 15 минут до пресс-конференции выясняется, что она перенесена из пресс-центра в к/ц «Родина» на другой конец Казани, в Дом прессы. На улице ливень, но из подземного гаража является машина с шофером по имени Гелиос (!), и довозит вас за 5 минут, а потом привозит обратно, в «Родину», к следующему фильму точно по расписанию. Все просмотры на фестивале бесплатны. Народ избалованный: на презентации короткометражек из Женевской коллекции от фестиваля Восточного кино FIFOG у их арт-директора, Тахара Хоучи, спросили: «А Вы бы не хотели выложить ваши фильмы в Интернете?» – Он, разумеется, «обрадовался» идее, ведь на производство каждого фильма уходит от 2-х до 5 лет и не менее 300 тыс. долларов, и ответил по-французски: «Года через три мы подумаем...»

10 лет КМФМК набирал обороты, регулярно проводил питчинги кинопроектов и заключал договоры о сотрудничестве с многими международными кинофестивалями в других мусульманских странах. В этом году договор об обмене программами, творческими кадрами и фильмами был заключен с международным кинофестивалем в Тунисе. Руководитель фестиваля в Тунисе при подписании сидел в нелощеном рабоче-крестьянском пиджаке, очках в черной оправе и серой шапке-ушанке на макушке. Тесемочки ушек были развязаны и одно ушко наивно свешивалось, как в мультфильме «Мы из Простоквашино», то есть именно так, как Россию-матушку мыслят за рубежом. Подписание состоялось прямо в небольшом пресс-центре фестиваля в отеле «Корстон», стоящем на стыке улиц имени местного революционера Ершова и Карла Маркса, в конце которой стоит знаменитая церковь в честь Владимирской иконы Божьей Матери, – возле которой когда-то снимали железные кандалы с ног и рук катаржин, гонимых по этапу из Петербурга в Сибирь. Дальше люди шли без оков: бежать было некуда...

Здесь, в пятизвездочном отеле «Корстон» размещались члены жюри кинофестиваля, часть гостей и участников и все три рабочих кинозала фестиваля, довольно маленькие и напичканные синтетикой, – в сравнении с великолепными залами к/ц «Родина» на улице Баумана, где всегда проходил этот гостеприимный фестиваль. Но вход был также бесплатным для всех. Хотя зрителей заметно поубавилось, и атмосфера праздника, как мне показалось, сместилась в сторону «приезжих гостей». А хозяева, как всегда, – гостеприимны: кормили-поили, возили на экскурсии в древний Булгар и на «Остров-буян», то есть в Свияжск, в удивительный поселок-остров, со святыми мощами, «Домом Троцкого» и третьим в мире «Музеем археологического дерева» на берегу, двумя-тремя метрами ниже уровня земли, – на месте древнего рыбацкого летнего поселения, где, скорее всего, древние финно-угры сушили-солили рыбу, т.к. печки и кострища от жилищ тут не обнаружены, а основания хибарок и каких-то емкостей с окаменевшей солью и чешуей есть.

Одним из гостей оказался всемирно известный режиссер Эмир Кустурица, который прибыл в Казань по приглашению Минкульта Татарстана, со своим музыкальным продюсером и с руководителем Совета Директоров киноконцерна «Ленфильм» Федором Бондарчуком – возможно, для выбора локаций для съемок нового фильма о Достоевском. Или по Достоевскому... На встрече в киноцентре, где показывали его фильм о непроходящей на Балканах войне и непрекращающейся любви – «По млечному пути» (2016 год), граждане и гости в какой-то момент стали задавать глупые вопросы и даже предложили спеть вместе, но Кустурица быстро попрощался со зрителями. Так же быстро и уже значительно после окончания «красной дорожки» на закрытии фестиваля, он появился в казанской ратуше, вручил приз автору Лучшего национального фильма.

Разумеется, это была самая прекрасная женщина-режиссер, блондинка в красном платье – Юлия Захарова, с мальчиком, исполнителем главной роли в фильме «Мишка».

Когда в следующей паузе церемонии взпыхнул свет, Кустурицы в зале уже не было. Ведь его работу за него никто не сделает, а подготовительный период кинопроекта – самый короткий...

Про питчинг, которых было на этом фестивале два: копродукции и местных грантов Министерства культуры Татарстана... Политика продвижения проектов по этому конкурсу обусловлена местными приоритетами. Нигде на других фестивалях вы не увидите, чтобы организатор и ведущий питчинга получал главный грант на своем питчинге, как сценарист проекта, но здесь такое случается: Казань – город чудес. Желающих возражать из гостей – не было. Проект действительно хорош: очень международный, очень конфликтный, очень увлекательный для инвесторов и международного зрителя. И когда на защиту проекта вышла великолепная режиссер Юлия Захарова, все ко-продюсеры и ко-эксперты Международного Питчинга единодушно сказали «ДА»! И слава Богу.

Но вернемся к иранскому кино. Чтобы не быть обвиненной в плагиате, я процитирую собственную рецензию на этот фильм, написанную после 44-го ММКФ, потому что поменялось только название фестиваля:

«Гранпри – Казанского международного кинофестиваля мусульманского кино 2023 года – получила иранская мелодрама «Без предварительной договоренности» (“No prior appointment”) Бехруза Шоайби по сценарию Фархада Тохиди и Мехди Тораб Беиги. Получая награды 44 ММКФ в 2022 году, режиссер произнес:

«Мы были уверены, что снимаем фильм, чтобы еще раз всем рассказать, что главный путь спасения – это любовь. Возможно, для меня это самая значительная киноработа, за что я благодарю всю съемочную группу, которая трудилась над этим фильмом два года».

«Без предварительной договоренности» – о встрече двух параллельных реальностей человека: духовной и социально-физической. Они обе выводятся в визуальность, как бы «на поверхность чистого разума». Этой «чистой поверхностью» является глухонемой 5-летний мальчик-иранец, рожденной и воспитанный в Европе одинокой иранкой Ясмин. Его мать тоже в 5 лет увезена из Ирана в Берлин ее матерью, убежавшей от мужа. И теперь Ясмин с сыном возвращается в Иран, чтобы получить наследство умершего своего отца. Обратно в Германию уже куплен билет, ждет работа, няне ребенка уплачено за месяц вперед. Но выясняется, что ее отец, художник и архитектор, ничего ей не оставил, кроме места для могилы в самом чтимом шиитами Ирана храме, – перед одним только названием его местные жители застывают в благоговении. Ясмин в бешенстве, пробует продать место, поменять билет, чтобы уехать немедленно из этого «дурдома».

…Постепенно она узнает, что храм, в котором ей завещана могила, связывает жителей этого города с небом, он составляет «вечный ориентир» и смысл их жизни, образ рая земного. И чтобы это понимать, надо тут жить. Она видит, что новые строительные компании по-европейски настроены снести старый город и все застроить гостиницами, а старожилы отказываются продавать старые дома только за один вид из окна на этот храм. Однажды, взглянув в окно одного умершего старика, из его опустевшего кресла, Ясмин упирается глазами в ту самую мечеть… Храм огромный, он сияет, как голубая грудь огромной птицы, как золотая гора среди старых домов, залитых солнцем, но без этой вертикали смысла жизни в этом городе – нет.

А молодой архитектор вдруг увольняется с престижной должности из архитектурно-строительной фирмы, которая ломает старый город под его же архитектурный проект огромного гостиничного комплекса, потому что при привязке к местности потребовалось снести и дом старика с видом на храм, – дом, который построил век назад другой архитектор, думая о людях, а не о выгоде… Перед этим архитектор в игре с немым мальчиком сметает со стола собственную игрушечную постройку гостиницы: мальчик ударил по ней и разрушил, и вместо того, чтобы возмутиться, парень рушит постройку окончательно, поняв «собак» – смысл божественного сообщения через ребенка, и принимает важное решение…Мы видим это в игре актера (Мостафа Замани). Сметая остатки постройки, архитектор довершил «собак», который Бог послал ему через немого ребенка!

А затем молодой влюбленный герой повез мать мальчика в «глубинку», показать дом, где она родилась, дом ее отца, показать его окружение, великолепный быт женщин, залитые солнцем и застеленные коврами веранды в винограде, тихие укромные закутки, где «отдыхают» спелые гранаты и играют дети. И однажды дети соседки, затискав мальчишку, весело затащили его в эту «гранатовую спальню» и там устроили веселое поедание спелых плодов прямо на полу, все перемазались, смеялись, – и мальчик заговорил. По-ирански...

В этой стремительной истории мы почти не видим эмоциональных оценок взрослых, какой-то супер-мимики на их лицах, лица у них, надо сказать, как у египетских сфинксов. Но за их поступки, за то, как они думают и какие принимают решения, и что служит для них мотивацией, мы проникаемся уважением и даже восхищением, – особенно к мужчинам, особенно к молодому внимательному архитектору. Но, оказывается, наблюдаем за ним не только мы. А и пятилетний сын. Трудно переводить в слова ощущение от кино и весь поток ассоциаций и смыслов, но кинокритика занимается в основном этим, в отличии от киножурналистики. Иранские фильмы я впервые увидела на Казанском международном кинофестивале мусульманского кино в 2012 году, приехала туда, как на другую планету. Меня, чтобы заселить, ввели в обычный пятиэтажный дом, и тут же на лестнице я была остановлена на 20 минут старой женщиной-мусульманкой. Глядя на мои джинсы, она рассказывала, как училась в юности в женском духовном мусульманском медресе. Фильм строится как бы на двух параллельных реальностях: божественной, духовной, вечной – и социально-бытовой, в которую при помощи «собак» входит божественная. Например, фильм Марджан Ашрафизадех «Мокрые письма», показанный в Казани в 2013-м, начинался с изображения суры Корана на весь экран и закадровой короткой молитвы, – это был «собак», который в иранском кино иногда заменяет открывающую сцену, обязательную по голливудской системе драматургии. Это кино очень поэтично, неболтливо и внимательно рассматривает два параллельные пласта жизни: духовный и социально-бытовой. Обычно главный герой или героиня входит в духовное пространство через любовь или выполнение завета старших.

«Без предварительной договоренности» – о столкновении этих двух параллельных реальностей, они обе выводятся в визуальность, как «на поверхность чистого разума». Этой «чистой поверхностью сознания» является глухонемой 5-летний мальчик-иранец, рожденной и воспитанный в Европе одинокой иранкой Ясмин, у которого нет отца в Европе. И архитектор, этот красивый и внимательный молодой парень воспринимается мальчишкой, как пример, как базовое возрастное бессознательное запечатление.

Но... архитектор исчез в день, когда героиня собралась улетать в Германию и пришла проститься. Могилу она собралась продать или подарить ему, раз она ему так дорога. Но узнала, что он устроился на работу именно в тот храм, за снос которого воюет строительная компания. Не начальником каким-нибудь устроился, а гардеробщиком, выдающим и берущим у людей обувь при входе в мусульманскую мечеть. И она пошла туда его искать вместе с сыном, и так попала внутрь этого удивительного сооружения – целого храмового комплекса, где каждый находит себе место, время и дело…

И вот кульминация: мы попадаем в закрытое для европейцев сакральное пространство. Мы забываем, что это кино, что оператор, куча осветителей, звукорежиссер и вся аппаратура тут же, мы ее не видим, и все люди вокруг тоже. А если они как-то задерживаются взглядом, то режиссер сделал так, что все это видится глазами 5-летнего мальчика, с высоты его роста. И реакция людей – на ребенка. Все это происходит в тишине глухо-немого сознания, в которой, как через вату, доходят какие-то звуки, но не полностью. Камера в полетном движении, простор вокруг необычайный, великолепные мозаики играют всеми радостными цветами, пол блестит, и люди ходят по нему, как по небу, босиком, в красивых летящих одеждах, – так как мы видим внешний крытый двор мечети внутри храмового комплекса, где только женщины и дети (мужчины где-то молятся закрыто), или это время между молитвами. Но до чего величественен «гардеробщик»! В этот великий момент «объяснения в любви» он в великолепной одежде, с прямой спиной, в белых перчатках и мундире берет и выдает туфли, – словно подарок на день рождения или госпремию! Никакого лакейства! Образованный и красивый парень выполняет некий обет, обещание Богу, и для этого он здесь, и эта смена работы не просто «шиза» или протест по поводу каких-то нарушений прав на его основной работе. И кажется, он даже предполагал, что эта женщина с ребенком, в которую он уже явно влюблен, придет именно в этот храм – ради встречи и объяснения с ним, а на самом деле примет свое великое наследство – великую честь быть душой со своими предками, своей родиной и после смерти, -–а не где-нибудь под стройкой или в зоне военных действий, – в храме, то есть в зоне рая на земле. А о том, что он будет вечный, позаботится следующий мужчина в роду...

О том, что героиня теперь не уедет, что все будет хорошо, сидящая во внешнем дворе подруга героини с ее мальчиком – а вместе с ней и зритель – узнает по внезапному поведению ребенка. Мальчик вдруг начинает радостно бегать кругами. Женщины не могут его успокоить. А потом понимают, что и не надо, что все хорошо выстроилось в жизни родителей, поэтому ребенок радостен. И на более глубоком уровне мы понимаем, что именно мальчик принимает наследство деда – эту великую честь – хранить земной рай своих предков.

На этой прекрасной ноте к горлу подступает комок нежности и зависти. И фильм в целом мысленно просматривается назад по основным мизансценам. Самая роскошная – сцена с гранатами. Бесспорно, прекрасна сцена в храме. И много таких удивительных с точки зрения операторской работы сцен. Камера спокойная, но она, как некий наблюдатель, как некий третий во всех конфликтах, смотрит на все с некоторой божественной незаметной точки, не акцентирует внимание на внешних эмоциях, игре актеров, а наблюдает как бы за «отраженным действие» этих конфликтов и эмоций – в ребенке, в окружающих людях, в пространстве…Тонкая и интеллектуальная работа камеры оператора Махоммада Хадади вызывает восхищение!»

Как жаль, что Бейруз Шоайби лично так и не увидел благословенной Казани! Это город, где осуществляются мечты!

Йошкар-Ола-Казань-Москва, сентябрь 2023 года