О крайне нашем. И не только

О контуженых душах

Главный герой Игнат, сыгранный – или скорее прожитый – Машковым, поначалу не вызывает особого восторга. Он не считается с толпой, категоричен в поступках. Контуженый…

Казалось бы, «контуженый» – это диагноз. Но только не здесь. Контузия по Учителю – состояние человека, попавшего из мира войны на войну мира, и наоборот. Персонаж Машкова с самого начала отделен от толпы. Конфликт с ней нарастает, Игнат прямо противопоставляет себя всему поселению («Ну, кто хочет выпить за мой паровоз?»; «А пить не захотели со мной…»). Но герой не просто «выбыл» из общей послевоенной массы – он с ней и до войны не был. Одержимый паровозами и скоростью, мужчина с геном первобытного победителя непонятен другим. И это – типично русское состояние чужого среди своих. Кстати, вдумайтесь в словосочетание «свободное поселение». Свобода – это дар. Снисхождение богов, императоров и генсеков. Но воля – самоощущение, выбор самого человека. В таком контексте, наверное, и следует понимать особое противопоставление свободного спецпоселения и вольного, по сути, Игната.

Не случайно Игнат дважды говорит и про немку Эльзу: «Контуженая». Мир ее тайги – это тоже война, но не Великая Отечественная. Против девушки – суровая сибирская природа (хотя снимали в Ленинградской области) и винтовка Вовки, обладающего мифическим сознанием. Жажда жизни закалила юную Эльзу и превратила в крестьянском поселенческом суеверии не просто в ненавистную немку, но в «звереныша». Ее контузия – это потеря ощущения времени. Времени, положившего на плечи одиночество («Как много людей…») и не проломившего душу чувством вины за печи концлагерей (впрочем, Эльза приехала с отцом в Россию из гитлеровской Германии в 1940 году).

Интересно и то, что «контужен» в фильме и герой Гармаша. Именуемый по названию паровоза Фишманом, безымянный (что символично и тоже по-русски суеверно: у темного начала нет имени), он несет в себе свою трагедию. Уезжая из поселения, он твердит, что ему надо спешить к больной дочери. Но дочь погибла в войну, и в словах Фишмана есть подтекст: заболевшая душа не может найти покоя в этом мире. Герой Гармаша тоже не вернется со своей войны.

Почему это русский фильм

Размышляя над картиной и отмечая традиционную для современной России неоднозначно острую оценку сталинской эпохи, сюжет трудно назвать «сугубо политическим» или прозападным. Да, поселение «врагов народа» – тема избитая, от которой заведомо нельзя ожидать особо светлых чувств. Но и явного оплевывания в киноленте нет. «Тьма толпы» показана через призму крестьянского сознания, а не заморского заказа. Фильм Учителя (с немецкой актрисой Штрехель и американским композитором Холмсом) крайне наш. Потому и называется «Краем».

Край – не просто поселок в сибирской глуши. Это отеческие контрасты, полюса характера, способного на великие чувства. Здесь одного мужика любят за то, что «в нем чертей больше», чем в другом; здесь ненавидят чужих, шибко смелых и прямых; здесь проклинают и прощают одновременно (над уезжающим Фишманом издевательски подсмеиваются, но когда узнают о гибели его дочери, ехидность в бабьих глазах сменяется жалостью). Край – это предел сил и возможностей, особенности жизненного уклада русского крестьянства («на краю», «через край»).

В самом начале было сказано об индивидуумах – «контуженых», которых можно назвать «героическими единицами». Но в фильме есть и «героическая общность»: свободное поселение. Уникальность его в том, что оно обладает крестьянской соборностью. Это один живой организм с исконно русскими состраданием, великодушием, ненавистью, завистью и суеверием.

Почему это русский фильм? Потому что здесь главное – внутренний конфликт, чувства и поступки от них. Потому что здесь нет «плохих» и «хороших» персонажей американского стиля. Здесь все неоднозначно, многогранно, глубоко. Русская баба бросает одного мужика и дерется в бане с немкой за другого. Эта же русская баба жалеет немецкого ребенка и погибает за него (правда, смерть от рук Фишмана показали слишком глупой, но это и есть власть чувства над разумом). И борется эта баба не с арийкой по крови, а с той, что отнимает у нее любовь. И привязана не к «фашистенку», а к ребенку (о персонаже Юлии Пересильд можно говорить много и долго, это отдельная личная драма). «Нечистый» Фишман убивает бабу, но просит (не приказывает, а просит) Вовку вернуть Игнату ордена (потому что Война и Победа для него святы). Начальник поселения Коновалов не случайно потерял правую руку: это символ разрыва с соборностью, потеря «крестьянской правды» и неприятие «кривды» (потому и говорит герой бюсту Сталина, что всему научился левой рукой, «а правой рукой писать не научился»). Парадокс, но, казалось бы, безвольное свободное поселение имеет невероятную силу в том самом соборном единстве: яростной волной идет на двоих «контуженых», долго терпит Игната и Фишмана и… прощает первого и жалеет второго в конце картины. Сам же Игнат очень по-нашему наказывает Фишмана: неубийством. Хотя, на первый взгляд, такая концовка не убеждает в действительности. Здесь положение спасает, пожалуй, только ссылка на «русскую сказочность». Но «Край» ведь снят не в духе сказки. Тем не менее финал таков: открыто выйдя против пистолета, Игнат показывает герою Гармаша счетчик: «75. Ровно. А ты говорил, 50 не сделает. Рекорд!» Игнат увлечен своим делом (поездом) – и главным для него является скорость и соревнование (а значит, жизнь), но не смерть Фишмана. То есть Игнат внутренне выше, он перерастает своего противника. А это и есть наш (полусказочный) финал.

…Давно подмечены общие черты подобных «Краю» российских драм: раскрытие событий через героев, глубокое содержание при не очень яркой цветовой гамме съемок (формы), внутренняя надрывность и религиозность (либо Бог, либо царь, либо ЦК), отсутствие зацикленности на центральном персонаже (прорисовка ролей разных величин), широко представленный ряд символов. Символ этого фильма – паровоз. В нем – динамика души, борьба с верстами, годами, обстоятельствами, жажда странствий и большая «железная» мощь. Для дочери немецкого инженера паровоз – объект интереса (от которого они и сближаются с Игнатом), но для русского мужика, Сатина и Кулибина в одном лице, железная машина на рельсах – субъект, живое существо. Паровоз Игната – русская судьба: он должен непрестанно куда-то ехать, спешить, кого-то перегонять, что-то искать (истину, смысл, мечту). «Поди туда, не знаю куда» – помните?

*  *  *

В фильме есть технические и фактические ошибки, известные специалистам, есть излишняя прямолинейность героя Машкова и безусловно спорные моменты, которые касаются нравственного начала (нецензурщина на киноэкране, интимная сцена в начале фильма как своеобразный «захват» зрителя на эпатаже). Фильм можно двояко понимать по целям и задачам (снято для прозападного выдвижения на «Оскар» или для самопоиска русской души), но у него есть главное: движение мысли. В отечественных фильмах последнего времени позиция режиссера (сценариста) бьет в упор. Герои получаются трафаретные, заказные. А зритель всегда чувствует ложь. Снял Михалков фильм про себя и свою семью, да не про войну, – это каждый школьник почувствует, даже если не знает истории. Хотят «подружить» русских и украинцев в «Мы из будущего – 2» – и это режет глаз, лезет из всех щелей. Но картина Учителя не однобока. В ней видны работа, опыт, способности. И какая бы ни ставилась задача – режиссер честно отработал перед Эрнстом и РЖД. Даже если кто-то и хотел придумать нечто угодное либеральной середине, на выходе получился отчаянно отечественный край.