Айдар Хусаинов: "Меня сравнивают то с Конфуцием, то с Ларошфуко"

О переводе, переводчиках и мечтах о Центре перевода

Н.С.: Прошлый год 2022-й был для вас чрезвычайно продуктивным: сразу вышло несколько книг. Шесть?

А.Х.: Да.

Н.С.: Книга, которая сейчас у меня в руках, называется "Разноцветный ковыль. Башкирская проза в переводе Айдара Хусаинова". Вы много переводили и башкирскую поэзию, но это – исключительно проза.

А.Х.: Это исключительно проза. И сразу похвастаюсь – прошу прощения – за эту книгу я получил Международную премию имени Фазиля Искандера в прошлом году в декабре.

Н.С.: Замечательная премия. Поздравляем!

А.Х.: Спасибо.

Н.С.: Как проходило награждение?

А.Х.: Награждение происходило в Москве, в библиотеке имени Боголюбова, там располагается русский ПЕН-центр. Было очень много известных людей, было очень приятно. Солидное мероприятие.

Н.С.: Побольше бы, наверное, таких премий. Или писателя нельзя слишком уж поощрять?

А.Х.: Ну, у нас же есть такая вещь, что художник должен быть голодным…

Н.С.: Страдать должен.

А.Х.: Страдать и прочее. Это неправильно. Ну, пусть банкир будет голодным, он много наработает что ли? Или, допустим, землекоп должен быть голодным. Ну, это странно. Или милиционер. Он два шага сделает, упадет, а преступник убежит. Также нужно заботиться о деятелях культуры, потому что это важно. Особенно сейчас. Мы же понимаем, что такое информационная война. Мы понимаем, что такое информация, журналистика, и в том числе и литература.

Я очень рад, что на следующий день был такой вечер, когда каждому предоставили слово. И вот я рассказывал о Башкирии, о башкирской культуре, о писателях и так далее. И москвичи сидели и говорили: "Да? Не может быть! Ну, надо же! Мы и не знали!" Потому что после того, как Советский Союз развалился, у нас коммуникация нарушилась.

Н.С.: Вернусь к книге переводов. Вы ведь учились в Литературном институте на переводчика. И в романе "Голова Олоферна" вы пишете об Озерове, вашем мастере…

А.Х.: Да, Лев Адольфович Озеров был моим мастером.

Н.С.: И один из первых рассказов, который был переведен, – "Богатырша" Гульсиры Гайсаровой-Гиззатуллиной.

А.Х.: Достаточно давно, да.

Н.С.: Что вошло в эту книгу, что вы включили?

А.Х.: Очень многие переводы я постарался собрать, чтобы был какой-то итог. Вот я переводчик. Мы же все уфимцы, и мы по-своему размышляем о жизни. И я подумал, что будет правильно, если обо мне будут судить по книге. И вот я рассказываю: да, я переводчик. А что ты перевел? Ну, вот, книга, и ее наградили. И теперь люди не могут сказать: "Да ладно, этот Айдар, он ничего не умеет…" Ну, вы знаете. Это у нас любят люди. То есть книга признана в Москве. Попробуйте опровергнуть.

Н.С.: Здесь по содержанию: Амир Аминев, Гульсира Гайсарова-Гиззатуллина, Факил Мурзакаев, Сабир Шарипов.

Недавно отметили столетие журнала "Агидель", и беседовали мы с Гульнарой Хальфитдиновой, и она говорила с сожалением, что пишут много, и молодежь пишет много, а переводов мало. Потому что и переводчиков ведь раз-два и обчелся…

А.Х.: Я вот помню, когда мы, группа переводчиков, приехали из Москвы в Уфу, когда окончили Литературный институт, и оказалось, что мы никому не нужны. Что переводчики не нужны. И с тех пор, с 1995 года мы все время говорим: давайте откроем Центр перевода, это же нужно! Вот и Гульнара говорит, и все говорят. Понимаете, одно дело говорить, что нам нужно переводить, другое – сделать так, чтобы это была структура.

Вот с 1995 года прошло уже двадцать пять лет, четверть века. Нас было пять человек. Если бы каждый из нас в год переводил по десять рассказов, то сколько бы мы перевели за эти годы? Но как-то жить надо, где-то надо работать, как-то зарабатывать на жизнь.

Н.С.: Как раз 90-е вы и описываете в романе "Голова Олоферна". Семья хочет денег, а литератор хочет реализоваться. А тут еще и перевод, который не оплачивается.

А.Х.: Да, конечно. То есть вы хотите, чтобы неизвестно откуда, неизвестно кто взял и перевел. Но это же труд. Это же надо оплачивать как-то, да.

Например, вот тот же журнал "Агидель". За четверть века в журнале "Агидель" я печатался, по-моему, только один раз. Там три или четыре моих стихотворения перевела Зухра Буракаева. И все. Ребята, если вы хотите… Так же тоже бывает, например, у меня есть друзья, они живут в разных странах, пишут на разных языках, они переводят меня, я привожу их. Это как-то логично, да?

Н.С.: Взаимовыгодное сотрудничество.

А.Х.: Да, взаимовыгодное сотрудничество.

Н.С.: Вот здесь Евгений Рахимкулов написал предисловие и назвал его "Айдар Хусаинов и его прометеевская миссия". Понятно, что образ Прометея… Он вроде бы как бескорыстно подарил людям огонь, но бескорыстие, наверное, тоже не может быть бесконечным. Это не неисчерпаемый ресурс.

А.Х.: Конечно. Человек может год переводить, потом сдохнет. Уж извините за такой натурализм.

Н.С.: Помечтаем. Как бы мог выглядеть Центр перевода?

А.Х.: Вот я главный редактор газеты "Истоки". Мы выходим, мы работаем, у нас есть какие-то показатели, у нас есть сайт, люди читают, дают отклик и так далее. Точно так же – Центр перевода. Люди приходят на работу или работают удаленно, встречаются, обсуждают, переводят, потом приходят и обсуждают, потом публикуют, потом читатели и заинтересованные лица говорят: "Это прекрасно!" или "Это ужасно!". И среднее какое-то мнение вырабатывается.

Я долгие годы был руководителем секции перевода в нашем Союзе писателей. Мы так и работали. Вот эти рассказы – их довольно много, согласитесь, книжка не маленькая. Но все это я не по заказу же делал. Я это писал, мы это обсуждали на литературном объединении "УФЛИ", мы это публиковали в газете "Истоки", люди читали, люди слушали, я вносил какие-то коррективы. То есть это такая серьезная работа. И вот московские литераторы это оценили. Вот это так делается. То есть это большой-большой-большой литературный труд. И точно также Центр перевода – это структура. Начнем работать – и все получится. Вот и все.

Н.С.: Рассказы Гульсиры Гиззатуллиной я прочитала в вашем переводе, когда готовилась к интервью с ней.

А.Х.: Ну и как?

Н.С.: То есть, получается, благодаря вам я узнала, кто такая Гульсира Гиззатуллина, о чем она пишет. И пишет она интересно, как выяснилось. Вот важность переводчика.

А.Х.: Вот видите! Причем о женской судьбе, да, интересно же!

Н.С.: И открывается совсем другой мир, башкирская культура, башкирская мифология…

А.Х.: Писатели мне говорят, был такой разговор: "Почему ты мои стихи перевел так плохо? Свои-то вон как хорошо пишешь! Сделай и мои переводы так же". Я говорю: "Я же перевел так, как вы написали!" Потому что это очень важная задача – передать не то, что ты думаешь (я бы эти рассказы написал совершенно по-другому, по-другому акценты бы расставил), а то, что хотел сказать автор. Чтобы когда они читали, они не думали: "Ну, Айдар дает!" А они думали: "О, это Гульсира Гиззатуллина!"

Вот мы же с вами знакомы достаточно давно уже, вы же не думали, что это я. Это не мой стиль, это все не мое. Это – она.

Н.С.: "Разноцветный ковыль. Башкирская проза в переводе Айдара Хусаинова". Это одна из шести книг. Что еще вышло в прошлом году?

А.Х.: Вторая книга называется "Синий камень Ирендыка". Это сто башкирских народных песен, которые я перевел. Ирендык – это гора, вы знаете. И вот это башкирские народные песни, я их перевел, и народный сэсэн Асия Султановна (Гайнуллина) сказала, что на русском языке их можно петь. Это большая похвала, на мой взгляд.

О кодексе жизни уфимца, уфимском тексте и "Уфимском набеге"

Н.С.: "Синий камень Ирендыка", что еще?

А.Х.: В прошлом году вышло два тома афоризмов про уфимца. Людям очень нравится. Первый том – это второе издание, исправленное и дополненное. И второй том вышел. Оказалось, что эта тема такая интересная.

"Уфимец ходит на работу, чтобы злить людей".

Н.С.: Банальный вопрос: почему вы решили выделить уфимца из всего остального человечества и в афористичной форме попытаться определить его картину мира?

А.Х.: Я уфимцев вижу каждый день, я с ними живу, я сам уфимец. Это же правильно – понять, кто ты такой, кем ты являешься в этом городе, как ты себя ведешь, как ты разговариваешь, о чем ты думаешь, о чем люди думают, с которыми ты общаешься. Поэтому, мне кажется, это очень важно. Для меня это очень важно. Для меня как руководителя, как главного редактора это тоже важно.

Благодаря этим афоризмам я стал лучше понимать людей.

Довольно много уже отзывов. Сравнивают меня то с Конфуцием, то с Ларошфуко. Это приятно. С другой стороны, значит, в этом что-то есть! Давайте почитаем. Можно в интернете, можно зайти в магазин, купить книжку. Она называется "Анти-Бусидо. Путь уфимца". Первый том, второй том.

Н.С.: "Анти-Бусидо", то есть такая еще отсылка к японцам.

А.Х.: Ну, да. Бусидо – это путь самурая, а это – путь уфимца.

Н.С.: А есть что-то схожее у нас? Почему от самурая вы так "оттолкнулись"?

А.Х.: Потому что самурай – это один из наиболее четко и ясно прописанных стандартов поведения. Это кодекс чести, кодекс жизни самурая. А "Анти-Бусидо" – это кодекс жизни уфимца, как он живет, как он думает, чего он хочет, к чему стремится.

Н.С.: Я некоторые читала у вас в Сети афоризмы об уфимцах. Да, задумываешься, конечно, хотя эпоха глобализма, и Сеть опять-таки, интернет, и кажется, что мы одинаковые, у нас одинаковые проблемы у многих людей, жителей разных городов страны. Но вот что-то с уфимцем… Что определяет – география, наш уфимский полуостров?

А.Х.: Гений места. Это наш такой уфимский текст. Мой друг – всемирно известный композитор Азамат Данилович Хасаншин – любит тоже рассуждать вот на эти темы, насчет уфимского текста, насчет вообще городского текста. И вот он как раз и говорит, что мы должны обсуждать и музыку, и архитектуру, и художественную литературу – все вместе. В результате мы лучше будем понимать себя. Не зря же сказано: познай самого себя. Мы начнем лучше понимать, зачем мы живем, что мы тут делаем. И вот мы с ним создали такой проект, он называется "Уфимский набег", и на первомайские выходные мы были в Челябинске, там был фестиваль, где мы представили как раз в совокупности нашу уфимскую культуру современную челябинцам.

Н.С.: Уфимский набег… Что-то кавалерийское в этом есть.

А.Х.: Это не только кавалерийское, это такое вот присущее, да, архетип такой поведения: прибежал, показал, убежал.

Н.С.: Такая стремительность, да.

А.Х.: Да, такая стремительность. Я считаю, что, в принципе, у нас есть современная культура, которая очень интересна людям в других городах, и что нам ее нужно репрезентовать. Потому что, когда мы рассказываем о своих успехах в экономике, допустим, то это вызывает желание отнять, а когда мы рассказываем о своих достижениях в области культуры, то людям хочется присоединиться. Вот это очень важный момент.

О романе "Голова Олоферна" и выборе жизненной стратегии

Н.С.: Итак, у вас вышло несколько книг, давайте все назовем.

А.Х.: Еще роман "Голова Олоферна". Это большой труд, толстая книжка, она много сил забрала, конечно. Это книга о моих друзьях, о моих учителях, о поэтах. Рамиль Хакимов, Станислав Шалухин, Александр Банников, Александр Гайсович Касымов, Света Хвостенко, Ринат Юнусов, Владимир Глинский, Дима Масленников, "Дервиш" – Дим Кулахметов. Очень-очень многие люди, потому что, к сожалению, век творческих людей очень короток. Нужно их не забывать, помнить. И я постарался рассказать о них как можно более подробно. И правду, конечно, правду. Ничего кроме правды.

Н.С.: Сколько времени писался роман?

А.Х.: Я его очень долго писал, несколько лет. С одной стороны, написал быстро, а с другой стороны – добавлял, убавлял. Редактирование очень много времени занимает.

Н.С.: "Голова Олоферна". Интересный образ для названия, вот эта библейская история. Почему именно этот образ вам пришел на ум, когда вы пишете о своих друзьях? Это и 80-е, 90-е.

А.Х.: Я не знаю (смеется).

Н.С.: Как-то же он появился.

А.Х.: Как-то появился, да. У нас же принято считать, что искусство – это что-то отдельное, как отрубленная голова. А на самом деле она – настоящая живая часть организма, может быть даже и главная. Поэтому людям, которые задумываются о жизни, конечно, надо почитать эту книжку. Узнать, как люди жили здесь все эти годы, что они делали, как они мыслили, о чем они думали, к чему стремились. На самом деле, эта книга – такая своеобразная машина времени. Настоящая машина времени невозможна, но как книга она возможна, потому что вы ее возьмете и увидите: вот человек, кем он был и кем он стал.

Н.С.: То есть путь.

А.Х.: Да, это путь человека. И это перекликается с "Анти-Бусидо". И то же самое я могу сказать про наше литературное объединение "УФЛИ", которое уже 21-й год существует. Я вот смотрю на своих товарищей, я помню, какими они пришли, им было 17-20 лет, и кем они стали. То есть были просто юные мальчики и девочки, а стали серьезными писателями. У них есть книги, они издаются в Москве. Мансур Вахитов, Александр Залесов, Алексей Кривошеев, Александр Иликаев, Галарина… О каждом из них можно много-много чего говорить, им есть что предъявить, это писатели.

Писателем быть очень трудно. Особенно в нашем городе. У нас писателем считается только человек, который издал сто книжек, у которого грудь вся в орденах.

Н.С.: Это только в Уфе так считается?

А.Х.: Да, конечно.

Н.С.: А почему? Откуда такое взялось? Исторически так сложилось?

А.Х.: Ну, это надо изучать. А когда молодой человек, ему 17 лет, он только начинает, откуда у него все это? Поэтому ему очень тяжело. Приходится доказывать.

• "Уфимец мгновенно превращается из молодого человека в старого алкоголика".

Н.С.: К сожалению, многих творческих людей коснулась эта беда – алкоголь.

А.Х.: Конечно, а как же. Жить очень тяжело. Жить очень тяжело, и люди пытаются как-то справиться с этим, прибегают к таким вот способам.

Н.С.: Вы пишете здесь о выборе жизненных стратегий. У каждого героя – своя как бы жизненная стратегия, осознанно он ее выбирал, неосознанно, но вы пытаетесь ее сформулировать, найти для этого слова. И получается, что у всех – разные жизненные стратегии. А как бы свою жизненную стратегию вы определили?

А.Х.: Если бы я это знал, я бы об этом написал. Я вот до сих пор пытаюсь ее понять. У нас на литературном объединении мы постоянно обсуждаем то одно, то другое, то третье. Зачем? Смысл в том, что мы учимся проникать в глубину изучаемого предмета. То есть это такая вот школа. К нам ходят кандидаты наук, доктора наук, то есть не просто люди с улицы. У нас есть люди с серьезным жизненным опытом. И молодежь к нам ходит, и среднего возраста, и пожилые. И вот этот момент, когда ты учишься говорить, учишься понимать – учишься писать, учишься работать.

• "Получить по блату звание, должность и награду уфимец считает торжеством справедливости".

А мы стремимся все-таки, чтобы это было заслуженно. Если ты книжку написал, то ты можешь ее показать и здесь, и маме, и друзьям, и в Уфе, и в Москве, и в Питере… Куда бы ты ни приехал, люди читают с интересом – да, это поэзия, это проза, это литература. А не так, что ты просто в кругу своих друзей, все тебя знают: "О, как мы тебя любим, ты молодец, круто, круто!" А тексты читать без слез невозможно.

О литобъединении "УФЛИ" и о любви к Уфе

Н.С.: Двадцать первый год объединению "УФЛИ". Если сравнить, с чего все начиналось, кто приходил тогда и сейчас, как-то поменялись цели, задачи, установки, литературное сообщество?

А.Х.: Конечно. Фактически мы смогли спасти литературу, потому что мы показали, что литературой можно заниматься, что это интересно, что это важно, что это нужно, необходимо, и что это не просто пустая болтовня, что за этим стоит серьезное дело, и что когда мы занимаемся, с нами происходит трансформация.

К нам приходили практически все литераторы более-менее известные, они были хотя бы один раз. Вот тот же Дима Масленников пришел к нам один раз, ему не понравилось.

Н.С.: И потом он создал "Тысячелистник", как вы пишете.

А.Х.: И он создал свое. И он мне говорил, что глядя на это, решил создать "Тысячелистник". Он увидел в этом вызов. И это прекрасно, замечательно. Я считаю, что это – то что надо! Он, на самом деле, благодаря "Тысячелистнику" и стал известен очень многим людям. И благодарные люди хранят о нем память. И многим он помог. Это очень хорошо. Свои книжки в результате он издал. До того считалось, что самиздат – это фу, нужно издаваться только в официальных изданиях и так далее.

Н.С.: Вы здесь Салавата Вахитова называете преемником Масленникова. Вахитов в "Ваганте" опубликовал очень многих современных литераторов.

А.Х.: Да, он издал огромное количество людей. И все эти книжки разошлись! Сейчас их нигде нельзя найти.

Н.С.: А у меня есть альманах "Голоса вещей", о котором вы упоминаете в романе "Голова Олоферна", пишете, что тогда очень трудно было реализовать и, по сути, вы раздавали эти сборники.

А.Х.: Да, по большому счету, почти все я раздал, конечно.

Н.С.: Это было такое время, когда люди занимались выживанием, не до жиру, быть бы живу, не до литературы? Сейчас что-то поменялось? Или в чем дело?

А.Х.: Дело не только в этом. Дело в том, что тогда было такое ощущение, что книжка должна быть толстой, в твердом переплете, изданной в Москве, желательно иностранного автора. Такое отношение. Но мы потихонечку … Вот мы создали движение, которое называется уфацентризм, и мы рассказываем о любви к своему городу. Это очень важный момент, потому что если ты не любишь место, где ты живешь, то смысл-то какой?

Н.С.: Некоторые скажут, а за что любить-то?

А.Х.: Ну, естественно. А за что любить? Ни за что. Просто ты здесь живешь. Это все равно что спросить, а за что мне себя любить? Не за что. Нет, надо любить себя за то, что ты есть. А если ты себя не любишь, ну, тогда, дорогой мой, извини.

Н.С.: Как тогда возлюбить ближнего, как самого себя…

А.Х.: Вот именно. Видите, на какие важные вопросы мы выходим. И вот потихоньку сейчас люди интересуются местной литературой уфимской и покупают. Вот недавно Саша Иликаев издал хорошую книжку – первый том своих рассказов. Замечательно, молодец. Книжечки покупают.

Н.С.: Где он издал?

А.Х.: Он издал сам. Ничего страшного в этом нет.

Н.С.: Почему спрашиваю, потому что в "Эксмо" выходили книги по мифологии у него, и по славянской мифологии выходила книга, и по скандинавской – с Ренартом Шариповым.

А.Х.: И Ренарт Шарипов – большой молодец, потому что вместе с объединением "УЛИСС", с которым мы очень дружим, они уже четыре или пять издали альманахов уфимской литературы, называется "Хронотоп". И там вот очень интересная литература, очень интересные рассказы. Уфимцам будет интересно, я думаю.

Н.С.: В романе "Голова Олоферна" вы пишете, "зачем надо разговаривать о судьбах людей, зачем автор рассказывает о жизни своих друзей, в которой были не только радость и счастье". И Мустая Карима вспоминаете, называете его учителем, что "хорошие люди живут на солнечной стороне жизни и жизнь их сама на свету. Мало того, то, как живут поэты, влияет на людей в ту или иную сторону. Я глубоко убежден, что если бы Сталин не позаботился о поэтах в начале Великой Отечественной войны, не отозвал их в тыл, чтобы они не погибли бессмысленно на фронте, то и войну был он не выиграл". Это такое серьезное заявление. Настолько важны поэты?

А.Х.: Да, конечно. Потому что поэт – это человек, который является примером для людей. Он создает те модели поведения, по которым люди потом живут. Человек не может осознать ценность того или иного явления. Представьте себе, допустим, в Уфе в бюджет заложено несколько миллионов на установку каких-нибудь оград, заграждений или, допустим, скамеечек. И каждый год эти скамейки ломают вандалы. Почему? Потому что люди не любят свой город, не любят себя.

Н.С.: Себя-то не любят, но всем хочется написать "здесь был Вася" где-нибудь поверх рисунков в Шульган-Таше…

А.Х.: Да-да-да. А когда они видят, что эта скамейка – ценность, это скамейка, на которой познакомились родители, допустим, или это скамейка, на которой ты познакомился со своей девушкой, на этой скамейке сидел Довлатов… И это совершенно другое. Мысль получает какое-то материальное измерение, которое у нас очень любят.

Н.С.: Кстати, о Довлатове. У нас начинался довлатовский фестиваль. Провели. И сейчас все заглохло.

А.Х.: Ну, потому что Артур Валеев, организатор, уехал из города. Вот и все.

Н.С.: То есть на личности все держится, на человеке.

А.Х.: Ну, конечно! А как же.

• "Уфимец считает, что все доброе и хорошее в нашем городе случается само собой".

О роли Союза, нетерпимости уфимца, экономии и статистике

Н.С.: Вы пишете еще, что в 90-е произошел "массовый мор поэтов".

А.Х.: Да. Изменилось время, изменились условия, и люди просто не могли выжить в этой ситуации. Они же просто считались… ну, какой-то что-то там пописывает… К сожалению, они не были даже членами Союза писателей, который тоже не занимался этими вещами.

Н.С.: А это важно – быть членом Союза писателей?

А.Х.: Конечно, важно.

Н.С.: Для чего? Вот "УФЛИ" же есть, вы же собираетесь, и вы не спрашиваете, наверное, член или не член, любой человек может прийти.

А.Х.: Да, конечно.

Н.С.: А зачем тогда нужен Союз?

А.Х.: А Союз нужен для того, чтобы вот этот вот момент между жизнью и творчеством, и материальным миром, чтобы они сосуществовали друг с другом, чтобы они между собой коррелировали.

Приведу вам пример. Перед войной к Фадееву пришла старушка, а Фадеев – это же литературный генерал! И какая-то старушка к нему зашла. – Что вы хотите бабушка? – Ну, вы знаете, я бы хотела в Союз вступить. – Да? А что у вас есть? – Мои тексты знает вся страна. – Да? И какой же? – "В лесу родилась елочка"… Понимаете, Раиса Кудашева. А теперь представьте, что не было бы в нашей жизни этой песенки, как бы мы чувствовали себя бедными.

Н.С.: Тогда встает вопрос о ценности. Одна песня, допустим, но знает вся страна, или тома произведений, которые никто не знает. Что важнее? Ведь для вступления в Союз есть формальные какие-то требования, должно быть несколько книг. Справедливо ли это требование?

А.Х.: Если на то пошло, есть масса людей, которых взяли в Союз писателей с одной книгой, хотя должно быть две книги. Ничего страшного. Если нужно, это обходится, это не настолько жестко. А второе. У нас есть люди, которые всемирно известны, которые пишут. Они же выросли не на пустом месте, они выросли на богатой почве. Если человек приходит на пустое место, он ничего не напишет, ничего не сделает. В России очень много городов, где нет поэтов.

Н.С.: Какой, например, город?

А.Х.: Масса городов таких! Хотите, я начну перечислять их что ли?

Н.С.: Мне кажется, хотя бы один поэт да есть в любом городе.

А.Х.: Нет-нет-нет. Что на слуху у нас? Екатеринбург, Самара, Питер, Москва.

Н.С.: В Липецке фестиваль проходит, в Мурманске, там, сям.

А.Х.: Там, сям. Все. А городов-то у нас тысячи.

Н.С.: Вы пишете, что для Уфы естественно, что новые поколения поэтов появляются раз в 16 лет, как и поколения любых творческих людей. Это связано с ритмом жизни Уфы, он очень жесткий и нетерпимый. А почему так? Опять мы возвращаемся к каким-то особенностям. Нетерпимость – в характере уфимца?

А.Х.: Да.

Н.С.: Что еще в характере уфимца? Есть хорошие вообще качества?

А.Х.: Почитайте вот эти книжки, и вы увидите (смеется).

Н.С.: Не хотите раскрывать?

А.Х.: Почему, я же написал об этом, это же книжка. К нам пришла одна дама на презентацию моей книжки, говорит: "А в интернете ваша книжка есть? Я там почитаю". Без того чтобы купить.

Н.С.: Люди пытается сэкономить.

А.Х.: Ну, да, конечно.

Н.С.: Особенно на культуре.

А.Х.: Да. Пусть они еще на шапке сэкономят, на шубе, перестанут есть.

Н.С.: Считается, что шапка, шуба согреют, а вот что сделает литература?

А.Х.: А литература дает мозги людям. Понимаете, если у человека есть шапка, шуба, он сыт, а головы у него нет – без царя в голове, это же известное выражение.

Н.С.: А, может быть, проще так жить? Когда слишком умный – горе от ума.

А.Х.: Нет, нет. Почитайте статистику.

Н.С.: Статистику какую?

А.Х.: Например, каким орудием совершаются бытовые убийства в России. Кухонным ножом! Отец и сын сели, выпили…

Н.С.: Хлеб порезали…

А.Х.: Хлеб порезали. И один другого убил. Ну как так! А если бы они прочитали книжку, если бы они к нам на "УФЛИ" приходили, спорили, они бы научились спорить, понимаете. Вот это очень важно.

Н.С.: Разговаривать бы, может, научились, да?

А.Х.: Мы учимся спорить, разговаривать, и мы стараемся дать людям формулы, как выходить вот из этих ситуаций. Писатели, конфликтуя, вырабатывают формы, как жить без конфликтов. Вот это очень важный момент, как обходить их.

О беде провинции и не только

Н.С.: "Беда провинции, что отношения складываются годами, если не десятилетиями, а рвутся легко, и не задумываясь". В романе "Голова Олоферна" вы пишете об этом, что и с друзьями-литераторами… Литературная среда, все-таки, наверно, особая. И вы там недаром эпиграфы приводите, что каждый поэт на другого смотрит снисходительно.

А.Х.: Это Блок: "Там жили поэты, – и каждый встречал / Другого надменной улыбкой".

Н.С.: По-другому и не бывает, наверно. Я вспомнила Ирину Одоевцеву, "На берегах Невы". Там ведь тоже все непросто складывалось в литературных этих сообществах Петербурга и Москвы…

А.Х.: Люди учатся, использует такие формулы, такие формулы, такие формулы, и приходят все равно к какому-то консенсусу, в результате которого конфликт исчерпывается. И когда люди видят в жизни это, они уже понимают, с чем они столкнулись. Вот, например, Гоголь же написал, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем, и теперь люди понимают, они же в такие ситуации уже практически не попадают.

Н.С.: Что одно слово "гусак" может привести к смертельной вражде.

А.Х.: Да, конечно. Они уже осознают: боже мой, что я из-за одного слова, которое нечаянно сказано… Да мало ли, что он там сказал. И то, что к нам, допустим, на литературное объединение ходят десятки, сотни… В нашей рассылке – 483 человека. Это все люди, которые к нам приходили, давали свой e-mail, кто-то годами ходит. То есть люди могли давно поругаться и разбежаться, там же медом не намазано – работать надо, общаться, думать. Вот это очень важно, что ты приходишь и полтора-два часа в неделю уделяешь литературе. Потому что в другое время ты постоянно занят. А здесь ты освобождаешь время, встречаешься с людьми, с друзьями, с соперниками там, я не знаю. Ты пишешь и выслушиваешь критику, выслушиваешь похвалы.

Н.С.: Вы еще в романе пишете о том, что тоска всегда присутствовала по интеллектуальным разговорам о литературе у многих, кто не находил такого сообщества. Тот же Банников уехал в деревню…

А.Х.: Да, Караидельский район, поселок Магинск.

Н.С.: Это ни к чему хорошему не привело, хотя, казалось бы, такой отшельник нашел свою пустынь…

А.Х.: Писатель должен все-таки общаться с себе подобными. Это очень важно. Хотя вот Генри Торо жил в лесу и написал об этом. Сэлинджер, когда разбогател, уединился и ни с кем не общался. Нашел себя. Почему нет? Это же важно, чтобы у человека был выбор. И этот выбор он может найти, когда он видит, как живут другие. Потому что перед ним разворачивается целая панорама. Этот живет так – я так не хочу. И так не хочу, и так. А вот это интересно! Возможно, это мой путь.

Н.С.: Каким вы видите дальнейший путь для "УФЛИ"? Вообще, каким хотелось бы видеть литературное сообщество?

А.Х.: Литература и литературные сообщества всегда находятся на грани выживания. И любой писатель тоже. Иногда ты думаешь, а напишешь ли ты еще стишок или нет? Это же каждый раз как новое. То есть каждый раз оно тебя настигает. Будем жить, стараться.

Поэтесса Галарина сказала, допустим, что не всем же состояться как писателям. Потому что, на самом деле, у нас сейчас новое такое поветрие: молодежь приезжает на какие-нибудь фестивали и воспринимает это как такую светскую жизнь. Допустим, чтобы стать музыкантом, надо научиться на скрипке играть, боже мой, сколько лет надо! Чтобы балет танцевать, надо с шести лет заниматься. А чтоб стать писателем, ничего не надо! Ты во "Вконтакте" написал что-то типа "я поэт, зовусь Незнайка, от меня вам –балалайка", и все – ты уже поэт, тебя приглашают, ты ездишь, там друзья-подружки, ты фотографируешься… Так проходят годы. Ни текстов нет, ни книжек нет. Но зато человека приглашают, его все знают.

Н.С.: Количество подписчиков сейчас – один из важнейших критериев.

А.Х.: Ну, у тебя миллиард подписчиков, все прекрасно, все замечательно. Но только ты не поэт, и не прозаик, и не переводчик, и не драматург, и никто. Ты просто как бы светский человек. Ну, ладно, если людям так нравится, почему нет.

Н.С.: Тоже часть литературной среды.

А.Х.: Я не вижу вклада. Какой вклад в этом? Если бы, допустим, поехал серьезный человек молодой, он бы познакомился с писателями, связи бы какие-то завелись. А здесь человек занимает чужое место, просто порхает и все. И вот таких у нас довольно много. И очень жалко. Тратить жизнь на это, чтобы не стать профессионалом, для меня это странно. Но если им так нравится, что делать.

Н.С.: Здесь, наверно, время покажет. Как можем сейчас сказать, что останется из сегодняшнего огромного потока? Из сайта Стихи.ру, где тьма авторов, кто из них останется?

А.Х.: Я согласен. Не знаем, конечно.

Н.С.: Но больше шансов все-таки остаться у книги, как мне кажется. У книги, где уже избранное. Ваши книги где искать?

А.Х.: Можно в интернете найти, потому что я стараюсь их выкладывать. У меня есть сайт "Хусаинов.com", пожалуйста, заходите. Можно купить в магазине "Знание", но они расходятся быстро, потому что их мало. Это же уникальное явление. Вот в свое время были коллекционеры. Почему нет? Допустим, Александр Гайсович Касымов выпускал журнал "Сутолока", сохранилось всего три или четыре полных комплекта, а он выпускал тиражом 100 или 200 экземпляров.

Н.С.: А у вас есть?

А.Х.: У меня нету (смеется). Негде хранить. У меня и свои-то книги не все есть. А я их довольно много издавал. Потому что условия такие. Ну, и потом люди приходят, говорят, дай почитать, и не возвращают.

Н.С.: Есть такое. Это тоже черта уфимца?

А.Х.: Этого я не знаю. А вот еще одну книгу мы не назвали. Это наша совместная книга с Владимиром Буевым, моим другом, московским пародистом. Он написал пародии на мои стихи. Это уникальное издание, хорошая красивая книжка. И люди с большим интересом читают. Я тоже прочитал с большим интересом, но в начале, конечно, было неприятное чувство, как же так, как можно меня пародировать! Но потом я понял, что это интересный момент. И люди читают мои стихи, читают пародии, и возникает такой разговор очень любопытный.

Искусство – это шанс поговорить, шанс понять друг друга, шанс увидеть жизнь с другой стороны. И вот я бы хотел, чтобы люди, начинающие свою жизнь, почитали роман "Голова Олоферна", чтобы они увидели, как поэты жили до них. Очень важно понимать, что они не только поэты, но еще и живые люди. Вообще, это настоящая энциклопедия поэтической жизни города Уфы. Любому человеку, который любит Уфу, я бы рекомендовал это читать. Твоя жизнь – здесь, прямо сейчас ты живешь. А как это делать, можно узнать именно из книг. Как жить, как радоваться жизни. Представьте себе, вот какой-то человек каждый день приходит и жалуется. – Мне так плохо, так плохо… – А что ты так? – А я каждый день выпиваю бутылку водки, и мне так плохо… – Ну, не пей! – А разве так можно? То есть он не видит связи между вот этими вещами. Или человек работает на работе, которая ему не нравится, она его убивает, ему плохо. Брось ты ее! А он не может бросить, потому что он не знает, что можно по-другому.

Н.С.: Изменить жизненную стратегию очень трудно, сложно… Но возможно.

А.Х.: Возможно. Хотя бы попробовать! У нас есть люди, которые к нам приходят на "УФЛИ" много лет. Они не литераторы, им нравимся мы, как писатели. Они приходят, слушают, общаются, дружат много лет. Образ жизни такой. На самом деле, писатель сейчас, на мой взгляд, это становится образом жизни.

Н.С.: С годами, наверное, и жизненную стратегию можно оценить. Вы же пишите о многих тех, кого уже нет давно. Оглядываясь.

А.Х.: Я о них только и пишу. Как правильно сказали древние, осмыслить жизнь человека можно только тогда, когда она закончилась. А когда она продолжается… Мы живем в сообществе, мы общаемся, мы пытаемся друг друга предостеречь от каких-то вещей. Я вот перевел, кстати, стихотворение Габдуллы Тукая, его знаменитое "Туган тел" ("Родной язык), и там есть такие строчки, он говорит, что язык, с помощью тебя я понял, что для меня хорошо, а что для меня плохо, что для меня – счастье, а что для меня – горе. Это же говорит о том, что язык делает человека разумным.

О планах

Я хочу провести презентацию этих шести книг здесь. Я продолжаю работать, и за это время я уже выпустил книгу "Стихи на Рождество" и сейчас работаю над книгой… Впервые мы издаем эпос "Урал-батыр" и эпос "Акбузат" в моем переводе в виде отдельной книги с прекрасными иллюстрациями художника Салавата Гилязетдинова. Это потрясающе. Это мое прозаическое переложение. В какую бы школу я ни пришел, мне дети говорят: "А мы знаем вас, мы по вашим переводам читаем эпос "Урал-батыр"".

Н.С.: Я тоже по вашему переводу читала эпос "Урал-батыр". Эпос – это, конечно, потрясающая история. Художник Ринат Миннебаев предложил сделать на каждом въезде в Уфу какую-то скульптуру из эпоса. Мне кажется, это прекрасная идея.

А.Х.: Конечно.

Н.С.: А презентация когда будет?

А.Х.: Пытаюсь сделать, но надо же и людей собрать.

Н.С.: Пусть получится. Спасибо.

А.Х.: Я надеюсь. Спасибо, что пригласили.

Источник: gtrk.tv