Чайка русского романса

На небольшом куске ткани, собственноручной вышивке Вяльцевой, изображен традиционный сюжет народных песен – зимнее поле, тройка, летящие по снегу сани:

Это один из самых любимых романсов певицы. Давно нет на свете Анастасии Вяльцевой, повыцвели с годами нити ее рукоделия, а тройка лихих рысаков все еще мчит влюбленную пару по заснеженному пути…

«Вышитый романс» хранит тепло тонких девичьих пальцев и напоминает о юной Насте из небольшого села Алтухово, что в Брянской области. Там в семье лесника, служившего в имении графов Орловых, и родилась будущая певунья. Рано овдовевшая Мария Тихоновна повезла детей в Киев, где поначалу отдала Настю в мастерскую вышивальщиц, но вскоре устроила ее помощницей горничной в гостинице в расчете на хорошие чаевые. В гостинице на Крещатике останавливались приезжие знаменитости, среди которых были и столичные служители Мельпомены.

Гастролировавшая в Киеве прима Серафима Бельская стала случайной свидетельницей пения молодой горничной, прибирающейся в ее номере. Она была поражена голосом девушки и посоветовала «не губить такой талант» – идти в оперетку. Влиятельная в театральных кругах, певица замолвила словечко за подающую надежды Настю, и вот она снова ученица – но уже в «мастерской» под названием Театр.

Заметим, что в Киев на гастроли в то время съезжались певцы со всего света. К тому же на долгие годы этот город останется единственным в России, где регулярно, и зимой, и в летний период, будут идти симфонические концерты. Высокий исполнительский уровень, взыскательность вкусов публики – приметы музыкально-театральной жизни Киева конца XIX века. На его сценах оперялись многие юные дарования, отсюда отправлялись в дальний полет. И Насте Вяльцевой, золотоголосой «птахе» из швейной мастерской, выпала на долю такая крылатая судьба.

…На гастролях ее увидел московский купец и меценат В. Незлобин и пригласил в свою труппу, пользующуюся известностью в России. Этого «толстосума» отличал профессиональный вкус, а постановки его театра восхищали отменной режиссурой, великолепными декорациями и высоким уровнем актерской игры. С подмостков незлобинского театра Вяльцевой удалось сделать следующий важный шаг – на сцену Петербургского Малого театра.

В северной столице ее замечает известный меломан Николай Холева, знакомство с которым открывает певице доступ в светское общество. Николай Иосифович устраивал домашние музыкальные вечера, где собирался не только цвет имперского Петербурга, но и театральная элита России.

Анастасия, став постоянной участницей этих концертов, все же смущается непривычной обстановкой богатой адвокатской квартиры, обилием сановных гостей и бесконечными застольями. Хозяин дома и сам прекрасно поет – обстоятельство, способствующее духовному сближению и взаимному чувству. Но молодая певица не решается связать свою судьбу с судьбой азартного карточного игрока. Каждый из них пойдет своей дорогой. И хотя не раз в любовном романсе задрожит ее голос от щемящей тоски и одиночества, время залечит душевные раны. Она сохранит о нем добрые воспоминания, а Холева на многие годы останется страстным поклонником таланта Вяльцевой.

В письмах писателя С. Скитальца можно отыскать восторженное воспоминание о певице, которое заключается словами: «Граммофонная пластинка сохранила лишь тень ее голоса». Артист оперетки Митрофан Днепров, выступающий с Анастасией, пишет в своих мемуарах о том, что «она покоряла своим низким, грудным голосом мягкого тембра». И газета «Слово» тоже отмечала всеобщий восторг публики, когда «звонким голоском» артистка кокетливо затягивала «красивые верхи» и «чисто брала staccato, серебристым ручьем рассыпаясь в хохоте».

Илья Репин слышал «божественное отражение ее голоса» только в граммофоне. А вот Александру Блоку повезло больше – он знал Вяльцеву, и именно ему, самому загадочному поэту, принадлежит яркое и точное определение ее голоса:

А сколько еще стихов Блока написано под магией городского романса, увлечение которым пришло в юном возрасте! Любовь к театру, музыке сопровождала его всю жизнь.

С годами поэт все более внимательно относился к творчеству певицы – собирал пластинки, сборники романсов из ее репертуара. И даже старательно переписывал некоторые из них в свой дневник: «Все говорят, что я ветрена бываю», «Я вам не говорю про тайные страданья», «Жалобно стонет ветер осенний»…

Трудно сказать, привычка ли это с гимназических лет, трогательная и наивная, или причуда гения. Вероятнее всего, его романтическую натуру увлекал чувственный накал цыганского пения. Об истинном и серьезном отношении к этому музыкальному жанру говорит тот факт, что Блок вводил в свои стихи слова романсов. Так, началом его стихотворения «Дым от костра струею сизой…» стали строки романса «Уголок»:

В многочисленных мемуарах о культурной жизни старой Москвы упоминается и театр «Эрмитаж», куда не без помощи антрепренера Я. Щукина происходит «перелет» певицы. Отсюда она начинает осуществлять свои далеко идущие планы: сначала по завоеванию Москвы, а затем – и всей России. Она готовилась к этому концерту как к генеральному сражению. Ее волновало – как встретит Первопрестольная? Ведь эти две театральные столицы никогда не принимали друг друга: то, чем восхищались на берегах Невы, отвергалось московскими меломанами.

Но, сохранив самые теплые чувства о публике завоеванной столицы, она каждый год будет приезжать сюда на гастроли – и всякий раз гримуборная Анастасии Дмитриевны будет уставлена самыми роскошными цветами…

Романсовое «половодье» буквально заливало всю Россию. В бурном музыкальном потоке кипят «безумные страсти», в шампанских винах пенятся «грезы любви», разбиваются «осколки надежд», мешаясь с «увядшими розами» и «отцветшими хризантемами»…

Повторяющиеся из романса в романс, избитые, давно наскучившие слова. Но прочтите, как принимала их публика! «Госпожа Вяльцева стояла перед тысячной толпой, красивая, изящная, и переживала исполняемый ею романс. Мы все, и интеллигентная публика, и народ, чувствовали этот момент одинаково и понимали ту любовь, которой жила певица…»

В 1902 г. Анастасия впервые выступила в провинции, в Павловске, где ее буквально забросали букетами и любовными записками. И в том же году дирекция театра «Буфф» предложила госпоже Вяльцевой турне по крупнейшим городам империи. Маршрут поистине «кругосветный» – Рязань, Тамбов, Харьков, Киев, Одесса, Тифлис…

Стремительно вырвалась вяльцевская тройка на просторы и пошла считать бесконечные российские версты – города губернские, уездные… Теперь она по полгода проводит в дороге. Кстати, в 1911 году певица выступала в Уфе (интересно, было ли отмечено это событие в «Уфимских губернских ведомостях»?). Везде и всюду «слуга публики», как называла себя Анастасия Дмитриевна, с безоглядной щедростью дает концерты, длящиеся по три-четыре часа.

Вся Россия в одночасье точно сошла с ума. Эстрадной диве посвящают стихи, лучшие салоны борются за честь сфотографировать «несравненную», в модных магазинах на Невском и Кузнецком в мгновение ока расхватываются сборники романсов и открытки, с которых загадочно улыбается молодая красивая дама. Где бы ни появлялась эта звезда, везде ее заставляют бисировать по тридцать, сорок, пятьдесят раз!

…Как-то на концерт королевы романса пришел молодой Василий Бискупский – и мгновенно попал под власть ее чар. Блестящий офицер и певица были представлены друг другу, и через несколько дней весь Петербург говорил об их предстоящей свадьбе. Но тихое счастье молодоженов оказалось недолгим.

Началась русско-японская война, и офицер конной гвардии Его Величества отправляется на фронт. Анастасия остается на берегах Невы, но ее одинокое сердце рвется к любимому. После долгих сопротивлений и отказов военных властей Анастасия все-таки добивается разрешения на выезд через маньчжурскую границу. В харбинском госпитале она находит тяжело раненого мужа и выхаживает его. Не жалея своих сил, она оказывает медицинскую помощь и другим раненым воинам, облегчая их страдания. Здесь «сестра милосердия» выступила с концертом «в пользу семейств убитых и инвалидов пограничной службы». «Харбинский вестник» сообщает: «Никогда еще наш Летний театр не вмещал в своих стенах такой массы публики. Весь Харбин явился сюда послушать Анастасию Вяльцеву», которая доставила высокое художественное наслаждение, покорив всех душевной красотой и голосом, полным неги и страсти.

Кочевой образ жизни не мог не сказаться на самочувствии артистки. Журналист Бабецкий отмечает: «На всем существе ее лежал отпечаток усталости и какой-то грусти, даже улыбка редко появлялась на осунувшемся лице…».

Рекомендации врачей заняться своим здоровьем совпадали с ее намерениями «больше посвящать себя семье». Но все же в конце 1911 года эта легкокрылая чайка вновь отправляется в полет – на гастроли по городам Поволжья, откуда возвращается измученной и ослабевшей.

Едва оправившись и отдохнув с мужем на берегах Западной Двины, она вновь предпринимает длительную поездку по провинциальным городам. С неразлучным пианистом и композитором А. Таскиным певица благополучно провела четырнадцать концертов и направилась в Воронеж. Кто же мог предположить, что этот город станет последней станцией на ее долгом творческом пути, и здесь прозвучит ее лебединая песня.

Концертмейстер вспоминает: «Подняли занавес, и Вяльцева запела, опираясь то на рояль, то на меня. В конце романса она попыталась даже улыбнуться, но перепуганные зрители увидели на ее губах лишь болезненную гримасу».

Певицу отправили в Петербург, где лучшие врачи провели медицинское обследование и дали заключение – рак крови.

Ей не было и 42-х, когда над сценой жизни артистки опустился занавес. Для поклонников уход любимой певицы звучал «жутким аккордом сломанной арфы». Не стало королевы романса. Но осталось Королевство – вечно молодое Искусство эстрады, в котором продолжают жить ее песни.

…Так много лет пронеслось над ее прахом. Иные уж в афишах пестрят имена… Но дивный аромат посвященных ей стихов, восторженные воспоминания современников доносят до нас не только облик, неповторимую исполнительскую манеру, но и далекие отзвуки ее чарующего голоса и головокружительной артистической славы.