«Живая» музыка

Фолк-музыка сегодня – это не просто достаточно популярный жанр, а скорее своеобразное культурное движение. Не стоит подробно пояснять, что из себя представляет фолк: это музыка, которая берёт за основу старинные напевы, мелодии и отчасти тексты устного творчества этноса. Само собой разумеется, что исполнение любой композиции в данном жанре невозможно без использования каких-либо национальных инструментов – хоть гусли, сопелки, волынки, кожаные барабаны, бамбуковые металлофоны – любое звучание прекрасно.

Стабильный рост популярности фолк-музыки не может не радовать, поскольку справедливо будет сказать, что данный жанр – один из немногих осколков зеркала, отражающего народную душу, суть, если угодно, дух. То, что по праву считается «устным народным творчеством», не появилось напичканным пустотой веков из такого же вакуума: всё-таки фольклор – это жизнь, прежде всего, то есть то, чем живёт тот или иной народ. Это его «думы», переживания, история, придания, то, что встречало людей в люльке колыбельной, провожая позже в могилу протяжными поминальными песнями.

Приобщиться сейчас к "nеw folk" можно и даже нужно: это отличный способ почувствовать свои корни, принадлежность к народу, способ ощущать себя частью многоцветной мозаики нации. Конечно, стандарт «Калевалы», например, это не те же песни, что звучали по вечерам в горницах веков этак восемь-семь назад, но в этом-то и прелесть. Неповторимая специфика фольклора в том, что он меняет форму, оставляя идентичным и неизменным ДНК, которое переходит в новый день.

За примером далеко идти не нужно. Вспомните классические, известные народные песни. Что у нас «по сюжету»: любовь, война – в общем, быт. Протяжные, длинные, звучащие «словно реченька журчит» русские песни, где светлых моментов-то маловато: даже любовь в нашем творчестве – явление достаточно трагичное – это томления по милому, переживания о будущем свидании. Ой, а когда в песне речь заходит о войне, то вообще «мрак»: вспомните хоть казачьи:

«Ты слетай-ка, чёрный ворон,

К отцу, к матери домой.

Ты скажи-ка, чёрный ворон,

Что женился на другой.

Была свадьба тиха, смирна,

Под ракитовым кустом.

Была сваха – сабля востра,

Штык булатный был дружком».

Такие песни не «горланятся» всем селом, а льются прямо из сердца, да через уста, изливая самоё сокровенное – и звучит это по-царски, что «не в сказке сказать». Этакая «тихая лиричность», свойственная только русской душе у нас на застолье, в колядках, на пасху – одним словом, тогда, когда душа требует покоя, отдушины. А вот после, как передохнёт она, так и раздолья потребует: тут вам и «Коробейники» и « Вдоль по улице молодчик идёт»:

«А девица не спала –

Друга поджидала,

Правой ручкой обняла,

Крепко целовала.

А на утро все село,

Все село узнало,

Как девица казака,

Крепко целовала!»

Здесь зарыта вся глубина, вся внутренняя сила великой русской души: льётся песня и закипает богатырская кровь, просыпается светлый человеческий разум. Нет ничего удивительного, что эти две крайности – удалое баловство и нежная грусть – живут в фолке и сегодня. Мы и сами-то не изменились: куда уж тут измениться русской душе! Родные мотивы приобрели новые аранжировки у «Отавы Ё», но и адаптировались под «новую грусть» человека, сохраняя корни в словах «Калевалы» и «Мельницы»:

«Ай, то не пыль по лесной дороге стелется.

Ай, не ходи да беды не трогай, девица.

Колдовства не буди, отвернись, не гляди –

Змей со змеицей женятся.

Лиха не ведала, глаз от беды не прятала.

Быть тебе, девица, нашей – сама виноватая!

Над поляною хмарь – там змеиный ждет царь,

За него ты просватана.»

Чувствуете? Кусочек тех же любовных томлений, которые испытывали девушки и шесть, и восемь, и двенадцать столетий назад, сейчас скрывается за прекрасным, молодым, сильным текстом. О музыке тут говорить уже глупо: это ведь просто позолоченная рамка для бесценного шедевра древнего мастера.

Давно было сказано, что нельзя умирать, не увидев Парижа, но ещё досаднее будет покидать этот мир, не услышав красивой русской песни, которую поют а капелла и с музыкальным сопровождением, на сцене и за столом на пирушке, молодые и старые. Тяга к народной песне у нас в крови: не может наш человек прожить без этих слов, которыми только и можно «надавить» в самое сердце, в душу, туда, где болит.