Документальный театр как антитеза. Часть первая

А тут можно отпустить своего цензора реальности, потому что лаборатория документального театра – о том, что есть в нашей жизни. Итак, эта история началась осенью, во время карантина. Центр драматургии и режиссуры РБ решил провести семинар по документальному театру. Я тогда написала статью «Найти человеческий язык на социальной дистанции»

Благодаря той заметке помню, что было 16 драматургов и руководитель, которые учились и общались в зуме. Теперь руководитель и наставник Анастасия Патлай приехала в Уфу, и все занятия проходили вживую, ещё и желающие могли по вечерам 3 и 4 апреля сходить в «THE TEATR» – увидеть плоды лаборатории документального театра. Были представлены эскизы пьес и заявок. Девять человек смогли дойти до этого этапа. 3 апреля представляли свои эскизы пьес Лиза Карабанова, Камила Растумханова, Анастасия Бусыгина и заявку показал Сергей Першин. А 4 апреля мы ознакомились с оформленными трудами Улья Нова (Марии Ульяновой), Виктории Емелёвой, Марии Сапижак и заявками Тиграна Довлатбекяна и Антона Бебина.

После вступительной части о судьбе и истории проекта, начались показы и представления драматургов. Действо сие длилось по семь часов ежедневно, два дня подряд, а ведь у участников были еще дневные занятия.

Попыталась некоторые моменты прояснить в беседе с драматургом Владимиром Жеребцовым: «Любой театр документальный в какой-то мере. Когда зрелище, спектакль находит отклик в душе, так пафосно выражаясь, человека. Когда он сопереживает, он возвращается в аналогичные ситуации. Если он испытывает то чувство любви, которое там передается, это же тоже каким-то образом его документ какой-то внутренний, на чем-то он основан. Да, наш язык основан действительно на словах, а слова неким образом наш опыт. Если видели «стол» – то мы понимаем, о чём говорим. А если взять «черную дыру» – имеем ли представление? Да и то в слове «черная» есть намек на какую-то бездну. Опять не понимаем. А если человек говорит на неизвестном языке, которого мы не знаем, то для нас это тарабарщина. Вопрос терминологии: что называть документальным?

Но вот опять же: документальное кино – говорит человек – его снимает камера. Но это он сам говорит. Здесь говорят артисты, это же все равно они в образ входят. Ну, так это что – совсем документалистика или преобразованная действительность. Хотя просто говоришь с человеком – беседа одна, включил диктофон – уже другое, включил камеру – глаза оловянные стали…

Есть обратный процесс, допустим у Германа-старшего такая там грязь идёт. В том же «Лапшине» классическом. Ну, вроде говорят они как в жизни, но ведь это всё равно не отнимает того, что кино художественное. Хотя оно, вроде как, псевдо-документально сделано. То есть диапазон для осмысления действительно большой. Очень много от терминов зависит и так далее…»

И когда я думала после лаборатории, как отразить впечатления о множестве тем и идей, которые наблюдала на показах, пришло мне в голову сделать серию «микрорецензий» на каждого автора по отдельности, даже, в общем, не на авторов, а на поднятую ими тему.