Безупречный тетрис для Данте Алигьери

Я, наверное, из этих… парафренических, самых что ни на есть, ворчливых и молчаливых коучей. Типа качка-тренера в трениках. Изначально пытаюсь научить, то есть к чему-то подготовить ламеров. Да, опять визг в их сторону, но что поделаешь. Они словно комары-пискуны в безлунную ночь… всё пытаются пилотировать прямо мне в мозг. И не только они, если подумать…

Вот как их перестроить, модифицировать, хотя бы в подвид гигантских «разнорабочих», если сам компьютер для них, ламеров, по сути безстенное пространство, куда и сигануть… а, впрочем, даже и рыгнуть до безобразия страшно. Или комп как некое надгробие. Нет, саркофаг, могильник воинствующих могикан, проживавших около Гудзона в Северной Америке, на который наложено жуткое табу. Ни-ни! И в дауншифтинг не рекомендуется проваливаться.

Да, вдобавок расселся я, раскорячился в кресле, утонул в нём всем весомым телом. И нормалёк! Рыло уехало предельно вперёд – в широкоформатный монитор, в непокорённые цифровые приволья. Широкие плечи расправлены. Глаза как снайперские прицелы сведены в одну точку – в перекрестие. На голову не мешало бы одеть полусферическую каску – а вдруг бомбанёт извне. И ты, я в деле! Ищу бревно, соринку, ну скажем, в скопищах «проводника», роюсь в жёлтых папках, файлах, в реестре… как в выгребной яме.

Но зачем?

Попутно выводил я мелком на школьной доске не возводимую бездоказательную аксиому Колмогорова: ламер и айтишник завсегда находятся по разную сторону баррикад. И непримиримость. И недопонимание. И говорим-то на разных языках и диалектах. Возможно, айтишники вылезли из «девяти кругов» ада? Что там Данте Алигьери из четырнадцатого века объяснял мне на сей счёт?

– Не зли меня своим нарративом… Толку от тебя как от неработающего рефрижератора шерсть.

Он ещё долго нашёптывал, накручивал словоблудие вокруг моей безысходности, как бы базы данных на сервере, а на деле – в наличествующей пустоте. То есть, база данных есть и наряду с этим в данное мгновение нет. Я почти как межпространственная квинтэссенция, эфирная единица и ноль, которая пребывает в бытие и отсутствует в том же бытие. Я где-то выгружен в облако, где-то провис меж точек возможного восстановления, или закрыт на карантин у того же небезызвестного диктатора Касперского.

– Ты полагаешь, что лучше всех остальных прочих постиг сосредоточие мира? Узрел его хорду, соединяющую две точки данной кривой? Как бы не так. У тебя же на уме одна галимая индексация: как бы чего удобнее найти, разыскать. Ты сродни Шерлоку Холмсу в клетчатой кепке с огромной лупой в руках. Только разве что на корячках не ползаешь… не нюхаешь белый порошок. И ты знаешь… в курсе, ведь для построения карты Уилкинсона исследователи с помощью компьютеров построили десятки тысяч моделей рождения и развития Вселенной? Ты представляешь, десятки тысяч!!! Но нет, ты здесь изваяние, статуя кондотьера Венецианской республики, правителя Падуи Эразмо да Нарни по прозванию «Гаттамелата». Разве что не на лошади. Тебе и лошадь не требуется. Так или иначе, ты в бессрочном застывшем состоянии, – твердил своё Данте Алигьери, попутно поправляя свой красный колпак на голове.

А что я?

Возникает очевидный quaestio.

Может, причина в signora.

Глумился я над самим собой. Конвоировал свой стремительный поток сознания в сторону монитора, где беспрестанно шла какая-то бойня. Как обычно я пулемётной очередью колошматил по клавиатуре, аж неестественно скрученные пальцы скрипели. И мысленно представлял, как я взбираюсь на вершину горы. На белоснежный с розовым кантом пик. Не важно, что за гора. Фудзияма или пик Исмоила Сомони. Главное, она есть – она передо мною. Маячила гора, как труп Чезаре Борджиа, как красная выцветшая моццетта понтифика. Я шёл без камня за пазухой. Без всякой надлежащей подготовки и альпинистских снаряжений. Попросту ступал как заворожённый идиот, идущий на свет рекламного билборда. Или что-то вроде синюшного не просыхающего пьяницы, вдруг учуявшего запах пива «Балтика» – там – за поворотом.

Но гора, как ни странно, передо мною удалялась. Сделал двадцать пять тысяч шагов (смартфон в Health точно зафиксировал), но гора опять представилась мне той же конфигурации – без изменений. Она там за еловым лесочком.

– Это никуда не годится, мой юный друг! – влез опять Данте.

– С чего вы взяли? – нарушил я своё молчание.

– Зачем идти туда, куда не предназначено вертихвосткой-судьбой?

– Вы уверены?

– И начнётся иначе камнепад… каменное представление.

– Уф-ф! Как же тяжело с вами, месье! – резюмировал я и нажал на копку Enter на чёрной клавиатуре.

Но, к моему изумлению, пошёл дождь. Как бы непретензионный и летний грибной дождик, омолодивший сгустки застоялого ионизированного воздуха. Он нёс необходимую всем прохладу и покой, что так необходимо в нынешнее время. Но в сей миг на мониторе выскочило сообщение «Ошибка 0xc000007bс».

Некстати навалилась, натекла плавленым сургучом грусть. И не то чтобы грусть, а незначительное смятение. Я бы добавил, началось торможение всех высокополигональных моделирований как такового оптимизма. К прочему и память… оперативная память выдавала сбой. «Ясно!» – выводил я вердикт. Опять насморк – ринит. Вот так всегда: как только нависало что-нибудь дельное, обязательно эта заморочка, словно кто напильником у меня в носу ковырялся, да подливал туда маслёнку. В те часы я по-чёрному завидовал персонажу «Нос» Николая Васильевича Гоголя.

И ушёл будто в finestra.

Но продолжал я немотствовать и фыркать себе под нос, который теперь более походил на два пылесоса. Или не два пылесоса? Не важно! И щёлкал по-прежнему по надоевшим клавишам, без какого-либо прерывания, без менопаузы, а могло бы… Мельком оглядел древний письменный стол XVII века, ещё от прадедушки. Похвалил сам себя – своё нутро: якобы какая кругом бесподобная чистота, идеальнейший выгрызенный порядок, словно в крематории. Никакой ненужной детали: ни канцелярской скрепки, ни ржавого гвоздя, ни мексиканского кактуса Цереус. И отсутствовала, что архиважно, белоснежная бумага «Снегурочка» (весь формат А4 спустил… то есть использовал в сортире по назначению). Пыль самоустранилась из-за ненадобности – бывает и такое. Полнейшая, так сказать, стерильность. И работал, я – ваш раб – как следует, в латексных одноразовых перчатках. Без этого работа будет не работой, не айс!

Со стены на меня моргал своими сливовыми глазёнками Александр Блок. Да, с портрета, если кто не уяснил. Правда, иногда он хватался за сигаретку, тонкую дамскую. И начинал смолить на всю округу… окрестности города N. Имел полное право – поэт всё-таки! Небоскрёб, телебашня! Но нагонял дыму столько, что не продохнуть. Отчего могло казаться, что опять подожгли стольный град, при вторжении наполеоновских войск. Но Александр Блок будто и не замечал того, как всегда самоустранённый, ледяной взор… и весь в чёрном. Как ворон. Что ж, приходилось форсировать Интернет и в этой неприглядной обстановке. Перечить поэту не смел. Не хотел! Но не думайте чего – он дядечка хороший, мог дюжину скабрёзных анекдотов рассказать под водочку «Столичную».

Но день сегодня, вчера казался grande…

Может пойти съесть-схавать пару имбирных крекеров? Не-е. Не пойду. И на гору не взберусь. Довольно с повторяющейся периодичностью мечтать о каких-то сомнительных вершинах, ведь всё равно кубарем скачусь вниз. Из меня орёл… лучше пожелаю червяком остаться: чучело из меня не сделают и Як-15, истребитель с реактивным двигателем не собьёт. Гора, если подумать, это инфекционные инфлюэнции верхних дыхательных путей, что не типично для моей унифицированной антиутопии, в которой я давно по своей воле пребываю. Гора является и пережитком архаично-консервативного фундаментализма. Ей не место в ряду моих духовных, обособленных ценностей. На верхней полочке ей не быть! В общем, зачеркнул.

– Эх, мой юный друг! – опять встрял вальяжный Данте. Он любил тоже напустить своего сиреневого тумана. – Философия Компьютерных Существ – ФКС есть краткое изложение основ математической теории, которая необходима любой цивилизации в вечном и бесконечном Мире, осознанно вставшей на Путь вечного и бесконечного развития. Все другие цивилизации погибают, если они не встанут на этот Путь, что следует из элементарной логики. Поэтому другое название ФКС – Древняя Философия Вечных Цивилизаций, то есть, ДФ ВЦ. Согласно передовым компьютерным технологиям, что идут в надлежащем авангарде настоящего и будущего.

Я бездумно, не понимая цену своего эгоцентризма, смотрел на философа и с детской жалостью смотрел. Проявилось вдруг желание огреть его сковородкой, но откуда взяться сковородке? Она непостижимая ничто с тефлоновым покрытием. А тефлон, как известно, полимер тетрафторэтилена инертен. Как вошёл в организм, так и вышел; и поэтому раковые клетки маловероятны. Ну, нет у меня сковородки и всё! Отстаньте!

– А вам не приходило в голову, что компьютер как таковой имеет божественное происхождение. Да, именно! Без всякого преувеличения заявляю вам, мой юный друг! Век ныне громоздкий, утяжелён металлами, диэлектриками и атомами, что уже в массе своей неподъёмно человеческим рукам. И дыхание вечности проникло в безжизненное, но по своей концепции и не мёртвое; однако оно не могло не проникнуть. Наскоком, и как рекламодатель, и как нарратив. Особый интерес представляет такой случай философии компьютерных существ, когда число компьютерных существ в компьютерной модели цивилизации никогда не будет равным нулю, что будет означать вечное существование цивилизации. Ибо оно и есть Бог! Или что-то сверхдуховное, мессия в конце концов. Не шугайтесь, ибо истину непреложную говорю вам!

Лучше бы я взобрался на гору… босиком, без сандалий с дырочками. Лишь бы не слышать своего занудного наставника. К прочему, ещё чихать примется от понюшки табаку: взял он моду, понимаешь ли. Один со стены, что стоит столбом, курил. Другой – нюхал всякую дрянь. Что за литераторы пошли?! Что за интеллигенция?!

Rumore. Aiuto!

Чтобы напряжённая ситуация не дошла до перебранки, до силовых стычек (а это дело у нас с Данте случалось частенько), мы принялись играть в тетрис на компьютере, по очереди, пока у кого-нибудь из нас не заполнится весь экран «кирпичными блоками». После участившихся поражений (ну, криво у Данте ложились геометрические фигуры) снова он пустился в высокопарные рассуждения… в свиристелки-перделки. Иначе он не мог.

– Определённо «Божественную комедию» свою следует отправить в бумагорезку. Ибо ад доподлинный я наблюдаю в дьявольском тетрисе. Вот где искушение, грехопадение. Ровное планомерное падение низводит меня в полный нуль, в неосязаемую белую моль, в кратер Пуанкаре на Луне. А я ещё душил читателя своим чистилищем, преисподней… как дитя! И порядка здесь никакого, вернее всё как-то в разброс. В разнос. И вынос покойников, в тетрисе. Разве не отсюда все недостроенные Вавилонские башни, Эдички Лимоновы и Венечки Ерофеевы? Искусственный интеллект, нейронные сети на стадии развития обычной детской погремушки. И будет само развитие? Но тетрис, первоначально изобретённый и разработанный советским программистом Алексеем Пажитновым в 1984 году…

– Извините, товарищи, красные командиры! У вас огоньку не найдётся? – вдруг прошептал Александр Блок, неожиданно подошедший к нам со спины. На его лице обозначилась непонятная кислая гримаса. И сам он весь какой-то скукоженный, осунувшийся, будто «серебряный» поэт не ел несколько дней. – На днях залезал на Ямантау. Мало того, что весь продрог, так ещё курева не взял с собой. Чуть коньки не откинул без дыма сладкого, отеческого.

– Да вроде нет! – единственно, что успел я пролепетать.

– Досадно, досадно. Но ладно. Пойду в сад удушливый и сырой, – тяжело проговорил поэт и как бы сгинул, растворился. Может опять вернулся в портретную рамку. Ну, не до него мне.

Мы продолжили тиранить тетрис, хотя я не горел особым вдохновением играть в эту незамысловатую игру на компьютере. И откуда она вообще взялась на жёстком диске? Итальянский творец-мыслитель, что любопытно, вошёл во вкус. Даже вспотел, будто из парилки бани вышел.

– Но с иного пути, если… Здесь явно наблюдается. Если эмпирически рассуждать, то возможно в этих кристаллизирующихся кубиках существует обусловленная суть. Фактура жизни. Эксгибиционизм живой природы. Своеобычный вывих для старушки вселенной. Развлекуха для коматозников. Тихий завтрак для упокойников. А значится и есть намеренное и ненамеренное благо, данное нам не в усладу терзаний или низменного греха, а для мерного успокоения сознания. Сосредоточия, как такового. Для понимания, что есть пуповина, вязь вен, кровоток… блок, бука «г» и «т». Разумения того, что каждый сверчок должен знать свой шесток. Куда упал, там и пригодился! И эти фосфоцирующиеся, неоновые формы-кубы безупречны во всех отношениях. Углы – пасторальная песня! Завершённый строй, выстроенная линия кубиков – фактически Эдемский сад. Брависсимо!

Eccellente!!!

– Ну и…

– Что «и». Какие ещё «ну». Заверните мне, юный друг, пару килограмчиков этих правильных форм. Для Беатриче Портинари. Она будет в восторге.

*  *  *

Через какое-то время за ним захлопнулась дверь квартиры, и излишне громко. Грациозно, можно сказать. Так, наверное, уходят короли. Низвергнутые короли средневековья. Однако не прошло и пяти минут, как я заскучал по Данте Алигьери. Бывает же такое…