Аномально-жаркая история. Часть вторая

Пыль стихла. И ветер вроде как сгинул, скрылся за поворотом. Воздушные «авиалинии», аер, ну воздух, короче – засеребрился, подобно ряби на воде океана. Солнце, пребывая на самой верхотуре неба, сменило оттенок с жёлтого на оранжевый. Что ж, в небе теперь висел «апельсин». Но эта «лучезарная красота» не улучшала обстановку. Как пекло, так и печёт по дурости природы. Ко всему прочему, мой вестибулярный аппарат что-то косячить взялся. Клонило то в левую, то в правую сторону, как труса-боксёра после матча. "Это нормально!" – повторил я вслух слова дворняги Поликарпа. Прилипло же на язык.

Через незначительный промежуток времени я понял – с глазами моими тоже что-то не так. Теперь, помимо пустого и безжизненного города, я лицезрел многое, и с избытком. Колодцы-журавли стояли на каждом шагу, автоматы с газированной водой, те, что из СССР. На проезжей части шеренгами стояли гипертрофированные гранённые стаканы, наполненные до краёв прохладной журчащей водой. По правую сторону, где раньше находился банк, теперь красовался Бахчисарайский фонтан, а по левую сторону – одномоментно заменили здание Пенсионного фонда на фонтан Bellagio, тот, что из Лас-Вегаса. Помимо прочего, пестрели всюду тележки с мороженым, возле которых стояли знойные изящные девушки. А уж про каналы-реки, что опоясывали улицы, я и не говорю.

Однако меня не проведёшь! Разум мой, несмотря на незначительные «баги», ещё функционирует, как двигатель внутреннего сгорания. Могу отделить зёрна от плевел. Скажем, девушки с сияющими улыбочками уж никак не могут быть мороженщицами, а вот тележки-холодильники далеко не вымысел вселенной. Или наоборот? Что-то я запутался, но ничего, и этот технический пустячок скоро сойдёт на нет. Вспомнился к теме сосед с четвёртого этажа. Первостепенный баламут. Он, кажется, в первые дни весны вовсю утверждал, что грядёт пламенное, чересчур жаркое лето, от которого не будет нам спасения. Лето равносильное концу света. От его пророческих слов все ржали как лошади. Советовали ему по доброте душевной обратиться к врачу-психотерапевту или на худой конец принять валерианы с ново-пасситом. На смешки, понятное дело, он не обращал внимание. Более того, он стал старательно готовиться к вторжению жары. Накупил кучу галлонов воды, взял в супермаркете несколько холодильников и обменял свой джип на грузовик-рефрижератор с доплатой. А в мае он и вовсе укатил в сторону Мурманска, ближе к северу…

Эх, и почему я с ним не уехал, ведь предлагал же…

– Эй, дружище! Очнись… очни-и-и-и-и-и-и-ись!!! – вдруг откуда-то сверху послышался вновь голос, что будто звучал из трубы.

– Ага! Поликарп... Сейчас начнёт сквернословить. – Вяло протекали мои мысли.

– Да, очни-и-ись же ты наконец!

И тут на меня как «полыхнуло» чем-то холодным. Бесспорно, упала где-то ледяная скала или айсберг, во всяком случае, я почему-то именно это предположил. И мгновенно, в сию минуту стало всё меняться: улицы с оазисами и соблазнительными девушками-продавщицами сменились на серые тоскливые стены. Поблизости тарахтел не фонтан, а вентилятор, стоящий на четырёх крестообразных ножках. На столе менеджера Серёги Кривачёва смотрела на меня крохотная фигурка клоуна с зубастой ухмылкой. Она покачивалась от разбираемого смеха. Клоун-уродец! Сам же я был весь мокрый до нитки. Душ что ли принимал… в одежде?!

– Ну, ты даёшь! Третий раз за день вырубаешься! – проговорил приятель и коллега по работе, Серёга. – Да, температура сегодня выше крыши. В лето словно дьявол вселился. И никак кондиционер наладить не могут электромонтёры.

Придя в себя, я не стал слушать его бесконечной трёп, а сразу убёг в туалет, ибо вид у меня, я скажу, неважнецкий. Создавалось впечатление, что я действительно шатался по безлюдному городу, глотая танцующую пыль и терпя муки от нашествия звероподобного климата. Надо же, привидится такое! Достал из кармана белой рубашки жевательную пластинку – для свежести… ума. Глядя в свое зеркальное отражение, кое-как натянул улыбку. Тоска нечаянно нагрянула. Затем подошёл к окну, дёрнув за шнурок жалюзи. За окном город кипел, варился в собственном соку. То и дело шныряли трамваи – красные пирожки, трезвоня металлом на повороте. Вдоль центральной улицы работали дорожники – укладывали горячую жижу асфальта. Вот уж кому жарковато по-настоящему: и снизу, и сверху всепроникающий огонь. Я заодно залюбовался колонной школьников-детишек, которую вела к подземному переходу довольно симпатичная молодая учительница. И краем глаза скользнул на административное здание, на верхушке его башенки цифровое табло отображало температуру. На нём ярко-красным горело: +43°С.

– Да уж! И когда лепота эта закончится! – грустно прошептал я, – Душно чересчур!

И принялся открывать окно, благо, что здесь северная сторона. Осилив оконную раму, я напустил сюда больше кислорода, больше свободы. Да и в уборных, в принципе, настоятельно требуется пускать «свежатинку». Я не торопился. Решил чуток посидеть на подоконнике, упиваясь хоть и хиленькими, но все же порывами городского шайтана-ветерка. Глянув вниз, я заприметил свору собак, что лаяли друг на друга. Может статься, кто-то из них вторгся на чужую территорию, наплевав на собачьи устои.

Затем гвалт собачий утих, и четвероногие разбежались по своим естественным надобностям. Конфликт по ходу дела улажен. Снова разглядывал я суету города, по которому нестерпимо соскучился. В паре кварталов отсюда автомобильная пробка нарисовалась на перекрёстке. Поднялся возмущённый визг машин. Кто-то вышел из салона автобуса, пытаясь вглядеться в причину автомобильного коллапса, прикладывая ладонь ко лбу. Велосипедист, что скользил меж легковушек, и не видел никакой создавшейся проблемы. Ему эти пробки, как таракану мышеловка. Он и по пешеходной дороге проскочит. Прекрасное средство передвижения и бензина не просит. Но мои размышления прервало чьё-то ворчание, доносящееся возле мусорных баков. Я, раздираемый любопытством, слегка наклонился вниз с подоконника, дабы лучше разглядеть ворчуна.

– Как вы все меня достали, собачье отродье! Псы недорезанные! Всех бы вас на хозяйственное мыло. Куда не приду – всюду на ваши злобные рожи натыкаюсь. Достали своей территориальной независимостью!

Глянув зорким глазом ворошиловского стрелка, я остолбенел. Опять! Остолбенел, как соляной столб! На меня смотрели знакомые глаза-студни.

– А, здорово, братан! Как житуха? И как там насчёт воды?.. В пасти – ни росинки! Пить хочу страшно!