Огонек

Приехали в отпуск Зайтун Кагарманов – директор зауральского совхоза – с сыном Ильдаром, плотно сбитым мальчуганом с любознательным взглядом черных глаз, хорошо воспитанным. Широкая грудь директора – в орденских планках, походка – хозяина земли.

Власть над людьми не отразилась на характере Зайтуна. Был он прост, шел по улице и со всеми здоровался, особенно вежливо со стариками, но и молодых замечал. Подолгу стоял Зайтун у памятных ему мест, вел ласкающие душу разговоры с односельчанами, все расспрашивал и расспрашивал. Первым делом он почему-то пошел на конюшню. Дернул тут его сын за рукав:

– Пап, смотри, какой красивый конь.

Посмотрел Зайтун в сторону резвящихся лошадей и обмер. Волнение охватило грудь, в голову ударила кровь.

–Огонек? – невольно произнес он, но тут же отогнал эту мысль.

Его Огонек давно умер, а этот конь, словно выкованный из огненной лавы, будто начиненный фантастической энергией, как будто пришедший из самой сказки, с грациозностью лани, с быстротой вихря, с шаловливостью ребенка носился по обширному двору, звал в игру других. Желто-рыжая грива развевалась по ветру, как пламя. Казалось, конь не касался копытами земли – настолько изящны и легки были его движения.

– Огонек! – окликнул его Зайтун. Конь мгновенно остановился и посмотрел в его сторону. Взгляд умных глаз выражал удивление. Не узнав Зайтуна, чудо природы снова бросилось наперегонки с ветром.

– Ты разве его знаешь, – спросил отца Ильдар.

– Нет, не знаю. А вот его деда или даже прадеда хорошо помню. Он был моим другом.

– Другом? – удивился мальчик. – Разве так бывает, чтобы конь – и друг?

– Да, самым настоящим другом, сынок, был мне этот конь.

 

… Было Зайтуну тогда семь лет. В колхоз привезли с конезавода племенного жеребца, свирепого, с огненной гривой до земли, резкого в движениях, решительного и быстрого в действиях. Ему ничего не стоило укусить другого жеребца, взять зубами за шиворот человека и бросить его метров за пять-шесть. Он играючи перескакивал через любой забор, не признавал узду, не терпел малейшего покушения на свободу.

– Правильно тебя Огоньком назвали, – ворчал отец Зайтуна, работавший конюхом. – Можно было бы и Чертом, дьявола такого. Того и гляди ошпаришь паром из своих ноздрей или обожжешь глазами-то. Черт и есть, окаянный.

Огонек быстро стал признанным вожаком колхозного табуна, а вот к людям по-прежнему относился злобно. То ли уж нрав у него был такой, то ли помнил о далеком степном крае, откуда его привезли, и не прощал людям разлуку с родиной.

Никто не смел подходить к нему, даже конюх. А напрасно – это был бесконечной доброты, беспредельной преданности конь…

Однажды Зайтун напросился к отцу в ночное. Зная о любви сына к лошадям, он взял его с собой, но предупредил:

– К Огоньку близко не подходи. Или в землю втопчет и закапывать не надо будет, или шею перекусит – у него это мигом.

А Зайтун не боялся Огонька. Мальчику почему-то казалось, что сердит он понарошку, что заговори с ним ласково, погладь его огнедышащие ноздри, он будет тоже ласкаться и даже вилять хвостом, как собака.

Тайком от отца Зайтун ходил на конюшню, подолгу торчал у стойла Огонька (оно было огорожено толстыми щелястыми досками). То принесет ему припрятанный во время обеда ломтик хлеба, то пучок свежей травы. Иногда удавалось даже достать кусочек сахару. Он просовывал в щель свою маленькую руку, раскрывал ладонь и окликал Огонька. Почти полудикий конь осторожно слизывал с ладони лакомства и в знак благодарности терся своей щекой о руки мальчика. Их дружба росла день ото дня. У них даже выработался своеобразный «язык» общения. К тому времени Зайтун научился лихо свистеть без помощи пальцев. Один длинный и два коротких свистка – и он слышит в ответ ржанье, сотрясающее воздух.

Зайтун дал слово быть послушным, и вот они уже на лесной поляне. Лошади жуют сочную, налитую соками земли траву и, довольные, фыркают. И отцу с сыном хорошо: сидят себе у костра и пекут картошку. Охранять лошадей не надо – с ними Огонек.

В полночь началась гроза. Сначала и без того темная ночь почернела вдвое, потом подул, словно вырвавшийся из долгого заточения, ветер, и небо продырявилось от ударов бесконечных стрел молний, и полил, как из пожарной кишки, дождь. Гроза была необыкновенной, гром гремел сплошным грохотом, как будто в небесах шла ожесточенная битва двух больших армий или огромный табун лошадей в панике несся по железному мосту.

Наскоро сделанный шалаш тугие струи дождя прошили насквозь. Вдруг так блеснуло, а потом так громыхнуло, что Зайтун почти ослеп и оглох. Отец пулей вылетел из шалаша посмотреть лошадей.

Он тут же вернулся и взволнованно сказал:

– Сынок, молния ударила в сухую сосну. Она раскололась и загорелась. Огонь перекинулся на посадки. Бери мою кобылу и скачи в деревню за помощью, а я начну рубить просеку.

Зайтуна не надо было уговаривать. Он вышел из шалаша, побежал к сбившимся в круг лошадям и позвал Огонька. Лошади расступились, пропуская вожака.

Зайтун мигом оказался верхом и, схватившись обеими руками за гриву, поскакал.

Деревня не спала. Мальчик стал стучаться в окна, в ворота, кричал:

– Лес горит! Пожар!

– Где? Что горит? – люди выскакивали на улицу и обмирали: перед ними чертом крутился Огонек, а откуда-то из зарослей его гривы раздавался писклявый голос:

– Пожар! Лес горит!

На некоторое время люди растерялись. Кого спасать: лес от огня или мальчика от жеребца? За что рассердилась на людей сегодняшняя ночь?

Но Зайтун поскакал в сторону леса. И колхозники, прихватив с собой топоры, пилы и лопаты, бросились за ним.

Пожар потушили лишь к утру. Усталые после изматывающего труда люди возвращались домой, дышали промытым ночным дождем воздухом. Все вокруг: деревья, кусты, травы, посевы – радовало глаз сочными красками, здоровым видом, жизненной силой.

– Слушайте, а где Зайтун? – спросил вдруг кто-то. – Он как будто верхом на Огоньке был.

– Да брось ты, на Огоньке!

– Ха, ха, скажешь тоже.

 

И тут все вспомнили, что мальчик действительно прискакал в деревню на диком жеребце.

– Ай да Зайтун! Молодец, малай!

Сам председатель Нугман-агай пожал ему руку, а конюху объявили выговор.

Второй выговор Зайтун привез отцу с сабантуя через три года. Конюху поручили подготовить двух коней для скачек. Труда это не стоило: в табуне были неоднократные чемпионы районных сабантуев. Сын намекнул было и на Огонька, но отец посмотрел на него так выразительно, что он сразу же умолк.

… Поляна недалеко от райцентра. Взоры всех участников сабантуя устремлены в сторону леса, зеленеющего на горизонте: оттуда вот-вот должны показаться джигиты на конях. О том, что конники стартовали у деревни в восьми километрах, сообщили по телефону.

Зрители гадали: какой же колхоз победит в этом году? Но вскоре разговоры и суждения прекратились – из-за леса стремительно выкатилась огромная точка и стала на глазах сокращать расстояние до поляны.

– Чей это конь? Откуда? – раздавались со всех сторон голоса.

– А скачет-то как! Легко, будто играет.

– Красавец, ничего не скажешь.

Кунаккуловцы сразу поняли, в чем дело: к финишу несся Огонек. Вот он порвал победную ленту. Только в это время показались другие кони. А ведь Зайтун, чтобы его сразу же не прогнали, прятался до старта в метрах ста позади за деревьями. Уже когда за конями заклубилась пыль, он вышел из укрытия и пустился вдогонку.

За победу Огонька наградили венком из полевых цветов, Зайтуну дали барана, Нугману-агаю объявили благодарность.

За выговор отец сына не ругал, знал же, что рано или поздно из мальчишки вырастет мужчина.

Но еще через три года Зайтуну крепко досталось. И снова эта история связана с Огоньком.

После победы на сабантуе мальчику разрешили ухаживать за конем. Он чистил его скребком, купал, расчесывал золотистую гриву. Мальчишки считали дружбу с Зайтуном за великую честь. Как же – ни один человек в деревне так и не смел близко подойти к Огоньку!

 

Однажды, когда Зайтун учился в шестом классе, к нему присела первая школьная красавица семиклассница Рашида и проворковала:

– Стала бы я, конечно, дружить с тобой, но тебе еще надо подрасти.

В тот же день Зайтун вскочил на Огонька и полез на Гору. И конь вновь понял его, и пока в Кунаккуле люди приходили в себя, они уже были на вершине. Зайтун повернул Огонька в сторону деревни и поднял руку в знак приветствия.

Когда они медленно, метр за метром (Огонек проявил величайшую осторожность и сообразительность) сошли с Горы, отца перевели в скотники («За безответственное отношение к жизни дорогостоящего жеребца по кличке Огонек»), а в школе собрался педсовет для обсуждения поведения Зайтуна.

Отец хотел было побить его, но ограничился тем, что оскорбил, сказав: «Сопляк!». Из школы его едва не исключили, но спасла хорошая успеваемость, да и вел себя мальчик всегда примерно.

Ему категорически запретили подходить к Огоньку. Коня заперли в конюшню.

Чем бы закончилась эта разлука, неизвестно. На следующий день Зайтун шел из школы мимо конюшни и остановился у изгороди. Во дворе было несколько человек, среди них председатель Нугман-агай. Увидев мальчика, он сказал при всех:

– А, это ты, сосунок? Мотай отсюда! Быстро!

Зайтун обозлился и подал условный сигнал: один длинный свисток, два – коротких. Послышалось громовое ржание. Огонек в щепы разнес дверь конюшни и бросился к другу. Зайтун вскочил на коня и ускакал.

Умный был человек Нугман-агай. Потом мальчику сказали, что он долго молчал и проговорил:

– Не трогайте их, не разлучайте.

После окончания семилетки Зайтун уехал учиться в техникум, потом служил в армии. В каждом письме домой он как человеку посылал привет своему любимому коню.

Огонек старел. Но никто и не помышлял отправить его на бойню: заслужил, пусть доживет свое, решили колхозники.

Но конец неумолимо приближался, время подтачивало силы Огонька. Однажды он вышел из своего стойла и, стараясь сохранять величественную поступь, пройдя через всю деревню, направился… к Горе. На странное поведение коня обратили внимание и стали смотреть, что же будет дальше. Огонек нетвердой походкой полез на Гору. Он спотыкался, чуть ли не падал, часто отдыхал, но упорно продолжал одолевать горную кручу.

Люди поняли, что Огонек прощается с жизнью. Весь день простоял он, как вкопанный, огненным пятном на вершине горы и смотрел в ту сторону, откуда его привезли: ловил ноздрями запах родных степей.

Глядя на него, многие в деревне плакали. В тот день дети не шалили. В тот день учителя не ставили двоек. В тот день в людях произошли большие перемены: Акраму подкинули украденный у него неделю назад хомут, вечный жалобщик Аюп забрал из сельсовета заявление на своего соседа, лодырь Галимьян работал, как вол…

 

Огонек оставил после себя целый косяк красивых сильных лошадей, но ни одна из них своим нравом не повторила основателя рода. А вот жеребец, которого отец с сыном сегодня видели, пожалуй, весь в Огонька…

На другой день Зайтун и Ильдар вновь пришли на конный двор. Мальчик смело подошел к золотистому коню. Тот удивленно посмотрел на него и двинулся навстречу.