За вениками

Из цикла «Забавные случаи»

Непознанное

(Непридуманная история, рассказанная бизнесменом из Сызрани, побывавшим одновременно в двух измерениях*)

— Сидели мы как-то раз в кабаке, обсуждали с нужным человечком некоторые проблемы. В какой-то момент я вышел покурить на улицу с напарником. Вдруг подлетают два джипа, из них выскакивают мордовороты — и в ресторан. Затем вся шобла вываливается на улицу, за ними ещё куча друзей, и начинается натуральная поножовщина.

Поскольку это не наши разборки, мы и не собирались в ней участвовать. Я решил вернуться в кабак, мой напарник контролировал обстановку сзади, и тут выскакивает из дверей какой-то гад, размахивая ножом, и всаживает его мне в живот.

Мой собеседник вырубил его, выбежали другие мои пацаны, подогнали мою тойоту, проложили путь через драку, устроили меня лёжа на заднее сидение и полетели в центральную клиническую больницу. В машине я потерял сознание и впал в кому, успел лишь сказать, чтобы держали живот. Дальнейшее я видел, как бы со стороны, словно это происходило не со мной.

«Други мои» подлетели к главному входу, отшвырнули охранника и стали орать каталку и врача. А в вестибюле мыла полы санитарка, она не испугалась и сказала: «Робяты, вам нада в приёмный покой сбоку больницы». «Робяты» выскочили, попутно опять уронив охранника, подъехали к приемному покою, напугали дежурную медсестру, положили меня на каталку и на грузовом лифте поднялись на второй этаж. Навстречу уже бежал дежурный хирург и медсестра. Хирург сказал, что меня нужно раздеть. Мужики ножами спороли с меня всю одежду и положили голым на операционный стол. Затем их попросили покинуть операционную.

Дежурный хирург, надо сказать, весьма молодой, сделал всё как надо. Вскрыл брюшную полость, выложил в таз кишки, промыл и заштопал их, благо жизненно важные органы повреждены не были.

Остановил кровотечение, сделал переливание. Начал все укладывать обратно, и тут случилась большая неприятность — желудок оторвался от пищевода. Дело в том, что у меня была застарелая язва. Её долго и безрезультатно лечили, в конце концов у меня укоротили желудок и удалили эту язву. Но, увы, на этом месте снова образовалась язва.

Хирург безуспешно пытался пришить желудок к пищеводу, но сгнившие ткани расползались. Наконец, он вышел в коридор и сказал: «Мужики, ничего поделать не могу. Вот разве что Николай Иваныч (имя неточно), хирург от Бога, что-нибудь сможет сделать, хотя он сегодня уже отдежурил и сейчас, наверное, спит без задних ног». И, надо же, я откуда-то знаю, что этот Николай Иваныч был заведующим хирургией, но за пьянство был разжалован в ординаторы.

Мои ребятишки без лишних слов полетели в адрес. Далее я как бы раздвоился и одновременно наблюдал действо сразу в двух местах: с одной стороны, видел, как мои сотоварищи вытряхнули из постели Николая Иваныча, «уговорили» его помочь хорошему человеку, похмелили и повезли в клинику; а, с другой стороны, наблюдал, что происходит в операционной.

А в операционной происходило следующее: аппарат искусственной вентиляции легких стал громко тарахтеть и попахивать горелым машинным маслом. Хотя он и продолжал выполнять свои обязанности, молодой хирург решил заменить его на новенький американский ИВЛ, стоявший в углу. Этот аппарат был прислан несколько лет назад в рамках гуманитарной помощи. Его проверили — он работает, и поставили в угол, решив использовать до конца старый советский ИВЛ, отработавший к тому времени уже три положенных ему срока.

Сделали все необходимые подключки, осталось только присоединить шланг к кислородному баллону. Но не тут-то было: накидная гайка на штуцере шланга не хочет наворачиваться на выходной патрубок кислородного редуктора. Я, человек далёкий от техники, но откуда-то знаю, в чем тут дело: у нас на редукторе резьба три четверти дюйма, а на гайке диаметр внутренней резьбы 20 мм — то есть, у нас дюймовые резьбы (это нам досталось ещё от немцев времён Петра I), а у американцев метрическая система. Разницу в диаметрах на вид может различить только опытный токарь. Позвали дежурного слесаря. Он недолго думая забил гайку молотком, подтянул газовым ключом и всё заработало.

Всё это время медсестра, следя по приборам, время от времени делала мне искусственное дыхание «изо рта в рот». Я ещё отметил равнодушно, что она симпатичная блондинка, а дело своё знает отменно, и зовут её Ольга.

Прибыл Николай Иваныч, сразу всё понял и принялся за дело — отсоединил желудок снизу и собрался его переворачивать. Я в медицине тоже не особенно силен, но откуда-то знаю, что таких операций в мире делали не больше десятка и далеко не все из них закончились удачно. Кажется, я даже выразил нескорое сомнение, на что он буркнул то ли мне, то ли самому себе: «А фиг ли делать!».

На вид эта операция очень простая, но есть серьёзные проблемы. Дело в том, что в желудке располагаются последовательно колонии бактерий, которые разлагают пищу. Кроме того, стенки желудка сокращаются последовательно, проталкивая пищу на выход.

Заставить всё двигаться в обратную сторону — это все равно, что запустить конвейер авто ВАЗа наоборот. Не буду утомлять вас техническими подробностями, скажу лишь — Николай Иваныч проявил мастерство не только как гастроэнтеролог, но и уролог, и

нейрохирург.

Наблюдая всё со стороны, я не мог не отметить слаженную работу Ольги и Николая Иваныча. Они без слов работали в четыре руки, а молодой хирург был у них «подаваном». Через два с половиной часа Николай Иваныч сказал: «Всё, закрывайте», — и удалился в ординаторскую, где уже был накрыт стол. Он хлопнул стакан коньяка, завалился на диван и захрапел.

В реанимации я пробыл почти двое суток, вышел из комы и сразу уснул. Проснулся уже в больничной палате, и оказалось: я всё, что было со мной, когда я был в коме, позабыл. Мне вкратце рассказали, что со мной было, я смутно вспомнил, как сидели в кабаке и как я получил перо в свой ливер.

Через две недели, согласно инструкции нашего дорогого Минздрава, меня выпихнули домой на лечение амбулаторно.

Справедливости ради, надо сказать, я уже мог сидеть на койке и понемножку потреблять всякие соки и тертые овощи. Дома мне наняли сиделку, приходила медсестра, ставила капельницы, посещал опытный терапевт.

Однажды я проснулся и всё вспомнил. При этом никак не мог понять — приснилось мне всё это или было на самом деле. Стал выяснять — ребята подтвердили, что всё так и было во всех подробностях. Правда, они не смогли подтвердить, что было в операционной, поскольку их оттуда выгнали.

Когда я наконец оклемался, решил накрыть поляну в ЦКБ. Подарил Николаю Иванычу крест на платиновой цепочке, инкрустированный разными камушками, предварительно освященный у батюшки, и отслужив молебен за его здравие. Молодому — часы типа «Ролекс», Ольге — золотой кулон с сердечком из янтаря, остальным по пейджеру — это был тогда последний писк техники связи.

Ольга тогда удивилась: «А откуда вы меня знаете? Вас ведь привезли в субботу вечером в коме, а в воскресенье утром я сменилась, а с понедельника была уже в отпуске, мы с мужем улетели в Анталию. Через две недели, на обратном пути, мы заехали в Воронеж, погостить у родителей мужа. Так что, когда я вернулась из отпуска, вас уже в больнице не было». Пришлось рассказать всё, что я помню о событиях в операционной.

Вот тогда реаниматолог вскричал: «Так вот почему, когда вы выходили из комы, всё бормотали: — „У них метрическая, а у нас дюймовая, надо предупредить“». Тут слесарюга ухмыльнулся и сказал: «Не бери в голову — я уже заменил ихнюю гайку на нашу трехчетвертную!».

__________

* Стилистика сохранена.

За вениками

Однажды я с женой поехал на Павловку, чтобы пополнить запас веников. У нас есть любимая роща, где мы собираем грибы, ягоды, всякие лекарственные травы, заготовляем берёзовые и дубовые веники. Чтобы добраться до неё, нужно пересечь водохранилище по плотине. Но в этот раз плотина была закрыта на ремонт, причём я об этом не знал.

Что было делать? Решили подняться в село и попытаться поискать счастья с левого берега водохранилища. Тут подвернулась старушка: «Ребята, вы наверх, в Павловку? Подвезите меня до магазина „Пятёрочка“». Конечно, нам не трудно, подвезли её. А дальше началось самое интересное: мы полдня крутились по селу, пытаясь вырваться из него, но либо попадали на турбазу, либо в санаторий — везде дальше следовал тупик. Если и удавалось найти более или менее приемлемую дорогу в лес, то через 200 — 300 метров она становилась совершенно непроходимой для моего «паркетника» из-за колеи от лесовозов.

Я прикинул: мы три раза проехали мимо маленькой мусульманской мечети, четыре раза мимо большого православного храма и не солоно хлебавши отправились домой. Выезжали из села по другой улице, мимо магазина «Магнит», и вот надо же — остановила нас всё та же старушка, но уже с двумя пакетами продуктов. «А вот и мои ребятки!» — провозгласила она и уселась в машину, как в свою собственную телегу. Между прочим, машин, снующих вверх и вниз, было хоть отбавляй; почему именно мы попались ей оба раза — это загадка.

Внизу, у плотины, не успела бабка выгрузиться, как подъехал мотоциклист: «Что, тёть Шура, домой? Садись — подвезу». Оказалось, своих деревенских охрана пропускает через плотину пешком или на мотоцикле. Старушка взгромоздилась на старинный мотоцикл «ИЖ — 49», заднее сидение которого значительно выше переднего. Когда они поехали, мне показалось (по Гоголю), что это ведьма, сгорбившись, на плечах Хомы полетела.

На обратном пути жена сказала: «А ведь мы отмахали более ста километров, чтобы эту бабку свозить в магазин!». Чтобы как-то опровергнуть эту мысль, я пару раз свернул в лес, чтобы все-таки набрать веников, но бесполезно. Листья дубов все были в каком-то белом налёте, а все молоденькие берёзки ободраны до основания.

Памятуя, что через реку Уфимку был паром ниже плотины в Красной Горке, я предложил заправиться и перебраться на другую сторону, а обратно вернуться через Благовещенск. Благо, дотемна оставалось ещё шесть часов. Так мы и сделали, выбрались на берег в месте, где ходил паром. Паром был на другом берегу, мы прождали минут пятнадцать — никакого движения! Наконец, подошёл местный товарищ и сказал, что ждать бесполезно и что паромщик уже третий день как в запое.

Вот так мы и вернулись ни с чем, с полной уверенностью, что с нечистой силой спорить бесполезно!