Ностальгия. Часть вторая

Получив от директора универмага «общественное поручение» по организации шефства над будущими строителями коммунизма на Кубе и заверения в том, что с горторгом проблем не будет, Забит вышел из его кабинета и уже в приёмной, воспользовавшись отсутствием секретаря, сунул в руку переводчику десять рублей.

– Держи, подшефный, – расплывшись в улыбке, сказал он.

– А это за что? – удивился кубинец.

– Когда будет за что, ещё больше дам, – подмигнул ему «шеф», – Тебя как зовут?

– Феликс. А вас?

– Забит.

– В каком смысле?

В голове студента филологического факультета Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы никак не укладывалось, что глагол русского языка в прошедшем времени, единственном числе и страдательном залоге мог быть мужским именем.

– В смысле Забит Гаязович. Так понятнее?

Феликс был понятливым молодым человеком. Потому что помимо знания русского языка и литературы московский ВУЗ дал ему представление о том, что такое фарцовка. Несмотря на то, что он приехал в СССР из страны с ещё большим товарным дефицитом и карточной системой, ему приходилось сталкиваться с воротилами «чёрного рынка» валюты, аудиотехники, текстиля и других товаров «повышенного спроса», которые окучивали в Москве студентов из Индии и стран Ближнего Востока. Для этих «рудиментов капитализма» кубинские студенты не представляли интереса. Феликс заметил, что завсекцией обувного отдела универмага был абсолютной копией этих людей из «тихого омута». Поэтому будущего учителя русского языка вопрос об этимологии имени «шефа» сразу же перестал интересовать. В отличие от перспектив делового сотрудничества с ним.

– А что я должен делать? – спросил его Феликс.

– Как говорится в поговорке: лицом своим торговать, – ответил тот и добавил: – Только в оригинале вместо «лицо» другое слово используется. Понимаешь, негр – это он в Африке негр. А вот в других местах совсем даже наоборот. В Америке, вон, негры апартеид с ку-клукс-кланом вызывают, а у нас, в СССР – только тёплые чувства и желание помочь. Ладно, это всё лирическое отступление. Скоро в другом месте надо будет опять «торгануть лицом». Только на этот раз желательно уже будет помочь мне. Поддержать меня, понимаешь?

– Нет, – покачал головой переводчик.

– Ты уж постарайся понять, – вновь погладил по голове переводчика Забит, – Хоть сам ты и тёмный, но голова-то у тебя светлая, раз в Москве учишься.

Феликс постарался. На встречу с дирекцией уфимского горторга он приехал с гитарой и двумя студентами-кубинцами, тоже неграми. Студенты, в свою очередь, прихватили с собой привезённые с Острова Свободы маракасы и бонго. После краткой вступительной речи Забита об интернационализме, коллективизме и прочих «краеугольных камнях» советской идеологической пирамиды, Феликс и его товарищи спели самые популярные хиты фестивалей политической песни, постоянно транслировавшиеся в то время по радио и телевидению: «El pueblo unido jamás será vencido!» и «Venceremos!».

Отказать подобной «челобитной» было равносильно объявлению политической поддержки бойкота «режима Кастро» правительством США. С таким же успехом можно было написать заявление в минторг с просьбой понизить в должности и отправить работать в заготконтору куда-нибудь в Магаданскую область или ещё дальше. Поэтому импровизированный концерт молодых кубинцев был встречен директором горторга и его замами не только аплодисментами, но и циркуляром, в котором начальникам отделов и заведующим складов было дано чёткое указание удовлетворить заявку универмага на одежду и обувь импортного производства. В случае отсутствия товаров на складе, циркуляр требовал предпринять целый комплекс мер, выраженных одними глаголами неопределённой формы: заказать, зарезервировать, отложить, оформить и т. д. Если Забита всегда тяготила грамматическая форма глагола русского языка, на которую он был обречён давшими ему имя родителями, то инфинитивы торгового канцелярита вызывали у него исключительно положительные эмоции.

Феликсу за организацию выступления самодеятельного коллектива Забит даровал уже три купюры по десять рублей. По одной на каждого участника импровизированного концерта. На этот раз никаких вопросов по поводу назначения платежа у «художественного руководителя» новоиспечённого трио не возникло. Зато он первый раз засомневался в правильности выбранной профессии. Поскольку почувствовал неистребимое желание, которое было и есть в крови каждого кубинца – играть на каком-нибудь инструменте, петь и получать за это деньги.

В ноябре на «толчке», как называли чёрный рынок Уфы, «всплыла» партия дефицитной импортной зимней одежды. А незадолго до этого будущие сварщики с Острова Свободы добровольно отказались от покупки дорогих предметов зимней одежды, которую их обязали приобрести на деньги со стипендии по какой-то непонятной им «линии профкома» уфимского универмага. Они были счастливы перезимовать в изделиях уфимской фирмы «Мир», ишимбайской трикотажной и салаватской обувной фабрик. Потому что иначе у них совсем не осталось бы денег на жизнь.

Правда, за отказ одеться в дефицитный товар кубинцам пришлось заплатить. Забит помнил про те деньги, которые отдал Феликсу и его музыкантам и которые воспринимал как дополнительные расходы. Поэтому он со спокойной душой «снял» со своих подшефных по рублю с каждого. Мотивировал это молодой торговый работник тем, что необходимо было покрыть расходы по оформлению заявки и доставке товара в универмаг. Для них, понимаете ли, старались, а они, видите ли, отказываются. Нехорошо. Поэтому надо написать письмо на имя директора универмага и поблагодарить его за оказанную заботу и помощь. Забит его сам составил. Феликсу было поручено обеспечить подписи студентов-кубинцев. Что он напереводил своим землякам – неизвестно. Но каждый из них письмо подписал. И «сдал в кассу» по целковому.

Мавлыкаеву Забит доложил, что задание руководства горторга и универмага выполнено. Все кубинцы довольны и даже написали благодарственное письмо. Директор универмага по достоинству оценил работу своего подчинённого, особенно послание на своё имя. С той поры он произвёл завсекцией обуви в любимчики и даже при других подчинённых нередко называл его «минэм улым».

У самого Забита вскоре появился автомобиль «Жигули» четвёртой модели. Как он сам утверждал, машину ему подарил дядя, работавший нефтяником «на северах».

* * *

Отучившись в Уфе, кубинцы улетели к себе на Родину, где работали на стройках социализма. Их сменила новая группа студентов-сварщиков. Но идти проторенным путём Забит не стал. Поскольку в торге уже оценили идеологический порыв и профессионализм молодого специалиста. Причём оценили так высоко, что даже стали рассматривать его кандидатуру на должность заместителя директора в открывавшемся новом торговом центре. «Дубль два» афёры с дефицитом мог и не прокатить. К тому же рисковать возможностью дальнейшего карьерного роста с перспективой уже не доступа, а распределения дефицитных товаров Забит счёл нецелесообразным. Ведь ещё в студенческие годы, когда он приторговывал польской косметикой, к нему пришло понимание того, что призвание торгового работника – это продавать людям радость покупок, а не товары. Для него дефицит был не бедой советской торговли, а источником радости. И никак уж не источником наживы.

Забит полагал, что, покупая дефицитный товар, человек получает в придачу возможность порадоваться покупке. А значит, он должен платить не только за товар, но ещё и за радость его приобретения. Всё просто и никакой спекуляции.

Поэтому взаимоотношения Забита и его «подшефного» с отъездом первой группы кубинцев не закончились. Памятуя о реакции руководства торга на выступление спонтанно организованного переводчиком трио, молодой работник универмага решил, что Феликс может и должен торговать своим «лицом кубинской национальности». Конечно же, под чутким и неустанным руководством торгового работника.

Наведавшись на правах представителя шефской организации в общежитие к кубинским учащимся, Забит улучил момент и уединился с переводчиком в одной их комнат. Где сразу же изложил тому свой план.

– Слушай! А почему бы нам не создать агитбригаду? Мы ведь можем выступать с революционными песнями перед тружениками села!

– А почему именно с революционными? И почему перед тружениками села? – поинтересовался Феликс.

– Можно и не с революционными. Но только надо говорить, что в песне поётся про труд и верность идеям социализма – всё равно по-кубински в Башкирии никто не шарит.

– По-испански, – поправил Забита переводчик.

– Тем более. Почему перед сельчанами? Так в городе-то вы уже примелькались. А вот деревенский народ экзотикой не избалован. Там тоже хотят посмотреть на вас. Ну, и послушать заодно. Узнать поближе, так сказать, культуру братьев по интернационалу.

Феликс догадывался, что шеф, как он называл Забита (филологическое образование претило ему использовать настоящее имя своего «благодетеля»), предлагал ему принять участие в какой-то махинации, которая могла обеспечить неплохой заработок, столь необходимый любому студенту. Тем более иностранцу, приехавшему из страны с экономикой «переходного к социализму периода», где сатиновые трусы считались хорошим подарком ко дню рождения. Причём у представителей обоих полов. Жизнь и учёба в условиях победившего социализма открыли ему, как это ни странно, абсолютно аполитичную истину: для того, чтобы жить своим умом, мозги не нужны – нужны деньги.

Агитбригаду Феликс собрал быстро. И название придумал ей звучное – «Amigos». Критерием отбора в творческий коллектив, помимо умения игры на каком-либо инструменте, служил, как говорил шеф и на чём непременно настаивал, «политически верный окрас лица» – чёрный. К окрасу лица прилагалась программа из песен на испанском языке. О чём в них пелось, было никому непонятно. Однако в предваряющем их исполнение переводе всегда говорилось, что тексты песен рассказывают о борьбе за свободу и независимость латиноамериканских народов от оков империализма.

Заведующий обувной секцией универмага взял на себя решение вопросов по организации выступлений агитбригады. Он звонил по служебному телефону главам районных и поселковых администраций, предварительно выпроводив всех своих подчинённых из кабинета под каким-нибудь благовидным предлогом. Забит представлялся начальником отдела республиканского отделения общества «Знание» и договаривался о проведении культурно-идеологического мероприятия. Которое якобы было призвано обеспечить сбор денежных средств в фонд помощи национально-освободительным движениям в странах Африки и Латинской Америки. На вопросы некоторых руководителей о возможности просто перечислить средства в этот самый фонд, поскольку народ наверняка проигнорирует политинформацию, он отвечал, что не стоит недооценивать политическое сознание людей и их идейную подготовку.

Продолжение следует…