По прочтении романов Жана Кристофа Гранже

И швец, и жнец, и на дуде игрец

Елена Хатипова – многостаночница в искусстве. Редкий не только для Уфы (?) случай. Профессиональный музыкант, она и рисует, и пишет стихи, и прозой, как выяснилось, балуется. Но не просто так она проделывает всё это, а имея к этому склонность и эстетический вкус. И, о чудо, делает это не только профессионально, но и талантливо! Она литературна, она художественна, она музыкальна. И вообще: она – скрипачка! То есть, «дьявол» (в юбке)-Паганини – глубоко в ней сидит. И – звучит! Смущая обывателей и радуя созидателей.

И вчера буквально я наткнулся (напоролся, нарвался, споткнулся, перекувыркнулся и т. д.) на эту чудную совершенно её пародийку, уморительную – ну, просто сил нет никаких!

Сами посудите, читатель: что ни слово – то выстрел наповал, а что ни словосочетание – то браслеты! Полёты-высадки-десант-зависание на дереве-над океаном коллективного бессознательного-вещества-расстройства любого мозга-левитация-прочтение мыслей на расстоянии-маниакально-депрессивный симбиоз со смещением пупочно-смыслового центра и так далее. Аминь!

В общем, чтобы так писать, как Елена Хатипова, это как же надо читать!? – я вас спрашиваю, уважаемые господа-коллеги, присяжные дамы и свободные граждане-заседатели уфимских и мировых окрестностей.

Так или иначе, а перед нами – неотвратимое: глубоко американизированное, но самостоятельное художественное русское произведение, не далее как (но и не менее) – абсурдистский шедевр-пародия. И с какой же любовью-то к оригиналу она написанная! И с какой неподражаемой мощью проникновения в эстетический, так сказать, предмет, нам она предъявленная! А как современно, сленгово-молодёжно и вечно-неувядаемо – моложаво! – сие всё звучит…

Нет, вы как хотите, а это – скрипка, господа! Это – чёртик из табакерки эта русская пародийка на милого сердцу современного американского коллегу-автора, товарища не по топору.

В общем, всем в ней сестрам – по серьгам. Чуть не сказал – по братвам: до того впечатлён! Каюсь.

Но дальше вы уже без меня – сами, господа-дамы, сами-сами. Ножками-извилинками. Ну и – ближе, ближе к телу! – как говаривал великий комбинатор – никогда неунывающий ибн Бендер-Мопассан.

А остальное всё у вас приложится, пусть не у всех и не сразу.

Итак, хорошего всем просмехивания!

Алексей Кривошеев

/Мини-пародия/

Шизон Тупле, 79-летняя генерал полиции, проснулась в своей скромной девичьей трёхэтажной квартирке-студии с привычной боловной голью.

В мозжечке что-то скворчало, словно квакала бройлерная толстобёдрая лягушка.

– О, жопле – жопла... – устало подумала Шизон и поплелась на кухню, где с вечера ею были уже приготовлены три упаковки лексомила и полкило пургена.

Выпив трёхлитровую банку кофе, заваренном на феназепаме, и закусив антидепрессантами, она натянула обтягивающее чёрное – кожаное боди (униформу орлеанских женщин-полицейских), затолкала в бюстгальтер заряженный глок и посмотрела в зеркало: кудряво выпрямленные смоляно-блондинистые с проседью волосы рыжей шелковистой паклей аккуратно нависали на щелочки огромных коричнево-голубых глаз, под которыми лиловели полукружья, из маленького в пол-лица рта одинокой жемчужинкой торчал запломбированный зуб, курносый нос гордо обозначал римский профиль, на одной щеке бордовел румянец, другая была мертвенно бледна...

– А я ещё ничего! Вполне себе урода! – почему-то по-польски подумала Тупле и деловито шагнула за порог квартиры.

Около лифта крепко спал ни в чем неповинный маньяк со следами былой красоты и интеллекта на опухшем лице. В своей дырявой стёганой телогрейке и валенках а ля рюсс, обмотанный по пояс роскошной грязной бородой, заплетенной в дреды, он выглядел неимоверно сексапильно. В прошлом он был известным композитором Алко Пьяноцоллой, а потом учителем – трудовиком Буханом Белогорячкиным, а потом физиком-ядерщиком Тремором Пивштейном. Но забыл об этом напрочь.

– О! Судьба моя! – подумала Тупле, целясь в бедолагу наручниками.

Маньяк внезапно проснулся и с криком – «Мизерере!!!» – сиганул в открытое окно.

– Из-под земли достану! – подумала Шизон, и от этой решимости её сразу стошнило.

Выйдя во двор, она краем глаза заметила на деревьях развешанные по веткам чьи-то лиловые кишки, а в урне белели обглоданные человеческие кости.

– Очередной корпоратив чилийской хунты, какая скука... – рассеянно подумала Шизон, перешагнув через кровяную лужу. Багровые реки текли вдоль тротуаров.

Она загрузила в багажник своего “Запороджини” мешок папок с нераскрытыми делами, села за руль, включила мигалку и помчалась на работу, попутно давя голубей и делая звонки в морг, серпентарий, парикмахерскую и своему психиатру Буяно Биполярди.

Утренний Орлеан тонул в зловеще-белёсом тумане. На лобовое стекло накакала птичка, и встречный ветер размазал помёт причудливым узором, напоминавшем чем-то висельника...

– А ля хер, ком а ля хер – подумала Шизон, вытащила глок из лифчика и метким выстрелом промазала мимо птички.

– Дьяболо побьери!!! – ругнулась юная генеральша и затряслась мелким бесом.

Психиатр Биполярди не ответил на звонок, но прислал эсэмэс:

– Плющит?

– Плющит, глючит и колбасит, – честно призналась Шизон, готовая расплакаться, не понимая от чего.

– Удвой дозу галоперидола! – посоветовал Биполярди.

Не выпуская руля, Тупле сделала себе внутривенное вливание лекарства и засунула за щёчку карамельку с наркотиком.

Очнулась Шизон в самолёте, летевшем в Ямало-ненецкий автономный округ. Пассажиры все поголовно были не теми, кем казались... Шизон почувствовала это сразу. Полицейская чуйка, однако. Рядом, например, сидел гватемальский шпион, выдававший себя за Грету Тунберг. А прямо за её креслом везли сенбернара, бывшего на самом деле бухарским тушканчиком.

Под ложечкой неприятно сосало.

Шизон вспомнила, что не ела уже три года. Всё работа, работа. Она горестно задумалась о своем тяжёлом детстве – катание на яхте, прогулки верхом на пони, купание с акулами, гимнастика, борьба сумо, вышивание гладью, игра на курае, курсы санскрита, шестиразовое питание и родители транссексуалы: папа – бывшая женщина, мама – бывший мужчина.

– Кто я? Что я? – снова заквакала лягушка в мозжечке. Пристягнувшая ремни во тьме или летящая в конный шреквием?

Лягушка явно заговаривалась.

Шизон вздохнула и вышла из самолёта прямо над таёжным морем. Пролетев два километра и сделав по пути обалденные селфи, она уцепилась за верхушку кедра. Шурша лапами и оглушительно пища, вокруг шмыгали полчища белок.

– Ух, ты! Лес шмыглецов! – подумала Тупле.

Где-то завыл одинокий волк. Шизон огляделась и заметила на соседней ветке того самого утреннего маньяка, смотревшего на неё осоловело-испуганными глазами.

– Все-таки судьба!!! – воскликнула Тупле и блеванула от радости.

– О, iokarnaia matrioshka – в свою очередь обреченно прошептал трудовик-ядерщик – композитор и зажмурился, его сильно мутило.

А тем временем в Китае созревали мандарины, и это было только начало...

Елена ХАТИПОВА