Онтогенез мой. Часть пятьдесят седьмая

Глава 1. Вот и все, ребята

«И всё-таки всегда прощаемся нежданно,

О самом главном не договорив».

Не знаю как у остальных, лично у меня с самого начала пятого курса в душе начала зарождаться паника – как, еще совсем немного и... все? Дальше каждый по жизни будет продираться врозь?

Не буду пытаться описать обуревавшие меня эмоции, просто сворую цитаты у своего любимого Аверченко:

«... – Собственно, в чем дело?.. Ну, сошлись, ну, познакомились, привыкли друг к другу. Не вечно же это! Во всяком случае, я могу утешиться тем, что расстались мы по причинам, не лежащим в нас самих. Так чего же я, собственно говоря, хочу?»

«...Дело ясное: нельзя основывать свою жизнь только на дружбе. Что главное в жизни? Любовь к женщине, общественное положение, карьера… Все это стояло для меня на втором плане. Ну, вот это и неправильно. А теперь я одинок, свободен, широкая жизнь лежит передо мной. Собственно, чего я ною? Друзей мне не жалко: Клинков прекрасно устроился, Громов тоже, кажется, чувствует себя недурно, пригревшись у сытного домашнего очага».

Да, можно и потом общаться, но это уже не то, совсем не то. Эрзац, жалкое подобие прошлого. Опять сплагиатничаю у Аркадия Тимофеевича:

«...Я оставлю дома все свои деньги, Громов всю свою жену, забираем тебя и идем в наш старый притон «Золотой Якорь»; там принимаемся уничтожать шашлыки и знаменитый салат из помидоров. Вино, для экономии, захватим, как прежде, с собой из дому и будем пить, вынимая его тайком из кармана.

– Тс-с-с, ребята! Искусственное удобрение! Это не то. Выпивая это контрабандное вино, ты не забудешь, конечно, о том, что можешь в любую минуту потребовать дюжину французского шампанского; Громов не забудет, что дома ему этот знаменитый салат приготовили бы во сто раз лучше»*.

Да, ребятки, один из самых лучших периодов нашей жизни закончился, просто закончился. Прекрасный был этап – пусть и не без тягот и напрягов, но такой искренний, душевный, бесшабашно веселый... Тяжело это было осознавать, пришлось заливать. Спиртным ведь старались не особо увлекаться, а тут как с цепи сорвались.

До получения диплома в руки мы еще были уязвимы – стращали, дескать, будете сильно безобразить, не получите. Но общаговское начальство смотрело сквозь пальцы, с пониманием. И не только с пониманием, но и с каким-то наивным шкурным расчетом. Мне про это поведал Буденный (помните такого, с вислыми усами?). Выпил с нами символически, чисто для компании, потом простодушно раскололся – пока я получу диплом, вы уже 2-3 года успеете проработать, возможно, и в начальство выбьетесь. Если дороги пересекутся, вы уж и мне тогда подсобите, вспомните, как я вас уважал. Интересно, как у него сложилась карьера? (Как выяснилось – Буденный, он же Чапаев – Хатмуллин Данис. Помер, к сожалению. Весёлый был мужик. После института несколько лет работал в лесоустройстве. Потом в земкадастре... Наступил на ржавый гвоздь, сепсис, не спасли).

Таки да, последующие поколения студентов были предприимчивее нас. Вот один землячок, старше меня по возрасту, но ниже курсами, поздравил, как и положено, а потом ненавязчиво поинтересовался – а что будешь делать с дипломным проектом? Может, мне подаришь? Да забирай, раз ты хороший человек! Всучил и забыл. Потом не раз встречались (он в одно время даже в МЛХ работал), как-то за столом вспомнил и про этот диплом. Вот ведь, шельма такая, загнал своему однокурснику аж за 6 бутылок водки. Я наивно удивился – на фига его однокурснику сдался чужой проект? Оказалось, просто заменил породы деревьев (условно говоря – сосну на ель, подробности забыл), название лесхоза и лесничества, остальное оставил цифра в цифру и успешно защитил диплом. Увы, этот земляк ныне, возможно, прокладывает просеки в райских кущах... Хороший приятель нашего Галлямшина, кстати, и односельчанин Рахимьяна. Бог его знает, что про меня ему однокурсник наговорил, но он после этого ко мне относился всегда подчеркнуто уважительно), Радик был же прикольщик и мистификатор – возможно, представил меня агентом северокорейских спецслужб или подпольным Брюсом Ли.

Все эти дни от защиты диплома до отъезда в Учалы слились для меня в сплошную вереницу – водка и курево, сигареты и бухло. Даже удивительно, где и как доставали – “сухой закон” начал выдыхаться, но все еще не отменен. Наверное, у каждого была припасена заначка про черный день, который и настал. По иронии судьбы черный день – он же и самый светлый день, праздник и небо в алмазах).

На лацканы пиджаков нацепили металлические колокольчики, да еще там же что-то типа красного бутона. У меня где-то валяется до сих пор, не фетишь, но небезразличный прощальный сувенир. И, видать, заговоренный – сколько бы детишки ни играли, куда бы ни таскали, все равно не теряется). Отвальную устроили в каком-то кафе, водку, по случаю “сухого закона” наливали из чайников в чайные чашечки. Но это только вначале, потом пофиг на конспирацию – ромбики о высшем образовании обмывали как военные свои звездочки – в прямом смысле. То есть бултыхаешь значок в стакан с водкой, выпиваешь до дна и уже “чистый” ромб можно привинчивать.

...Даже не представляю, как галдели, пока перлись из кафе в общагу. Там – продолжение, помню уже очень смутно. Набились в какую-то комнату, там и стоять мест не было. Яхин наяривает на гитаре “Күбәләк гөлдәргә ҡунһа, гөлдәр тирбәлә микән” в режиме нон-стоп, даже я запомнил текст и очень громко подпевал. На нас смотрит Альфира-апа Батталова, как-то по-особому добро-добро улыбается. Вот с такой ласковой улыбкой и запомнил ее на оставшуюся жизнь.

Некоторые новоиспеченные инженеры ушли в большой мир по-английски, не прощались. Сами, что тогда, что сейчас, могут говорить что угодно, я все равно знаю наверняка: тяжело было расставаться, вот и не стали разводить церемонии. Возможно, и правы были: долгие проводы – лишние слезы, пускай эти “слезы” в данном случае чисто фигуральны. Мы же даже уже не пацаны – мужики с дипломами! Диплом тогда это вам не то, что сейчас.

Самого ночью на вокзал проводили Газиннур, Зинннур, Гемир, вроде еще кто-то был, не помню, слишком много разлагалось в крови C2H5OH... Простились бодренько, с привычными шуточками и подколами, но тогда на перроне наитием пронзило сердце ясное понимание: с кем-то из них прощаюсь навсегда. Накаркал. А ведь с Газиннуром оба были направлены в Свердловскую область, даже не сомневался – не раз еще там пересечемся.

_________

* Из повести Аркадия Аверченко «Подходцев и двое других».

Продолжение следует…