Онтогенез мой. Часть пятьдесят пятая

В тот день, когда присягу принимали, кормили намного лучше обычного. Точнее, помню, как наши “старики” говорили, что непременно так будет, а вот как именно было у нас – уже не помню. Вот такая вот избирательная память, черная неблагодарность едока) Может, напомните?

А еще помню, когда выезжали в Уфу, выделили сухпай. Рассовали по рюкзакам. Кто помнит – что именно дали? Зафиксируем, так сказать, для истории. Употребить сухпай в качестве закуси не получилось. Хотя так вроде полагалось по зарождающейся традиции.

Своя общага была закрыта на ремонт, нас временно поселили в мехфаковское. Комендант с присными, здоровенными такими лбами-общественниками, слишком хорошо понимали, что из себя представляют дембеля, пусть и всего лишь со сборов. Как бы невзначай поигрывая кулаками размером с голову хорошей дворовой собаки, деликатненько прояснили ситуацию: понимаем, соскучились по нормальной жизни, но в нашей общаге не принято жрать водку и буянить, типа, не осложняйте себе жизнь – вам же скоро экзамены по военке сдавать. А мы что, мы всегда за все хорошее. На фиг нужно куда-то скакать, искать бухло и проблемы, расцвет “сухого закона” как-никак. Лично мне и без надобности было, и без того хорошо.

Скажем, восхитительную роскошь кровати на панцирной сетке начинаешь воспринимать лишь тогда, когда предварительно больше месяца спишь на жестком лежаке из неструганных досок) Это ведь у нас только Анвар крут как Рахметов – и до этого подкладывал под сетку кровати чертежную доску) Или, скажем, покурить, чаек похлебать не по команде, в строго установленное время, а исключительно по своему желанию, возможность пожарить яичницу в час ночи, коль приспичило – это великое благо. Чем больше степеней свободы (вы же помните по физике, что это такое), тем лучше! И таки да, чтобы всосать эту банальную истину некоторым приходится годами париться на шконке, нам же хватило и сборов)

Каждый день портняжили. Да без проблем: за годы студенческой жизни все уже насобачились орудовать иголкой с нитками, когда штопали носки. Подшивали так назывемые “подворотнички”. Именно “подшивали”, скажешь ненароком “пришивали” – уже теряешь в глазах окружающих, тогда ты – презренная штафирка и, вообще, штатская бестолочь) “Подворотнички” – это узкая полоска белой ткани на обратной стороне стоячего воротника гимнастерки. Из располосованной старой простыни, с собой привезли. Первоначально предохраняли шею от потертости после соприкосновения с жестким воротником.

Не знаю, может это я сам уродился таким жестковыйным, или форма уже другая, но дискомфорта по этой причине не испытывал ни разу. Этот мундирный атавизм при нас служил индикатором и символом гигиенической целомудренности солдатиков, на манер белоснежной фаты у брачующихся невест. Любой, начиная от командира отделения (в первую очередь) и кончая полканами, периодически останавливал любого из нас, безо всяких китайских церемоний задирал воротник и самолично убеждался – не совсем еще изгваздюкался в грязи, не являешься потенциальным источником “небоевых потерь”. Большая скученность людей на малой площади во все времена, действительно, представляет реальную угрозу. А учитывая вездесущую пыль, жару и постоянную беготню, быть в постоянной готовности демонстрировать это самое санитарное целомудрие, было не так-то и просто. Впрочем, не буду роптать.

Каждый день в приказном порядке умывались по пояс, в комплекте с ежедневным, весьма обильным потоотделением этого хватало, чтобы держать тело чистым. Душ и ванны – совершенно излишняя роскошь, а вот в баню сводили один-единственный раз. Теплая вода там присутствовала (горячая – тоже совершенно излишняя роскошь, про пар уже и не говорю), беспрестанно подгоняли, чтобы не разнежились, чай, не баре, но в целом впечатление осталось хорошее. Это такая благодать – чувствовать всего себя, от макушки до кончика мизинца левой ноги, отмыленным и отмочаленным, чтобы кожа хрустела и, кажется, местами даже звенела.

Вот только сейчас точно не помню – то ли туда (в поселковую баню, пес знает за сколько километров), то ли обратно маршировали строем по степи. Если «туда» – это еще приемлемо, но вот если «обратно» – совсем уж жесть. Ибо куда бы ни двинулся строй, везде столбом поднимается пыль. Строки «….и кованый сапог вздымает пыль» (или «…и пыль, как из ковров, мы выбиваем из дорог», или «Вьется пыль под сапогами – степями, полями») – совсем-совсем не метафора, а констатация очевидного факта. А в один конец прокатились с комфортом – на шишигах (ГАЗ-66).

Кирзачи, ясен пень, всегда должны блестеть. Погоды стояли жаркие, липкой грязи не наблюдалось в принципе, так что тоже без проблем. Запомнил, один “старик” (вроде киргиз по национальности) с ностальгией вспоминал былое: как начали готовиться дембельнуться, наносили на кирзачи крем, а сверху – горячим утюгом через ткань, так много-много раз. Бог весть, какие там химические реакции происходили, но говорят, совершенно другой коленкор. А вот портянки правильно наматывать так и не научился. Вернее, не научился, как заповедано бесчисленными поколениями Царицы полей (она же – инфантерия, махра или пехота). Видать, в детстве слишком сильно впечатлил Ленинский девиз «Мы пойдем другим путем». Короче, путем проб и ошибок выяснил, да, “старики” не врут – если намотать портянку бездумно, как придется, или слабо, таки да – очень неудобно и ногу натирает. Но вот если просто накинуть портянку на раструб голенища и вдеть ногу, материя обволакивает конечность на манер супер-чулка. Намного быстрее. И ни разу не натер. А я ведь все вегетационные периоды во время трехлетней отработки диплома преимущественно в сапогах проходил. Естественно, в портянках, натянутых на свой необычный манер).

А шинели, как поведал этот дембель, придавали невообразимо восхитительный колер, если отмачивать в крепкой заварке чая. Какой именно сорт – он не уточнял. Ежу понятно, за 40 дней мы не успели дойти до подобного маразма, но за 2 года, возможно, и прониклись бы совершенно непонятной для гражданских эстетикой.

Ильфат ЯНБАЕВ

Продолжение следует…