Осенняя малина

У меня на участке есть ремонтантная малина. Это такая, которая может плодоносить и в октябре, и в ноябре, если погода сухая и достаточно тёплая. И ягодки она даёт каждый год, поэтому на зиму кусты можно вырезать под корень, не переживая, что за зиму стебли замёрзнут, сломаются. Конечно, осенние малинки на вкус уже сладко-кислые, слабо держатся на плодоножке и между собой, так что чуть заденешь – и осыпаются целиком или по алой бусинке. Но всё равно плоды, надутые соком, совсем как летом, как знак: тепло было, тепло есть и будет, а со временем даже много.

Я как-то угостил её такой малиной. Она сказала, что понравилось, но глаза восторгом не лучились. Вообще ни меня, ни её не расстраивало, что порой мы не сходились не только во вкусах, но и во мнениях. Она была умная, то есть не суеверная, и решительная. Вообще-то женщины по науке сообразительны не хуже мужчин. Но природная генетическая подозрительность и, мягко говоря, осторожность затемняют женское сознание. Ещё она оказалась любопытной, так что с ней было интересно поговорить. А что ещё мужчине надо?

Она служила учительницей русского языка и литературы, и как-то я зашёл к ней в школу. Мы говорили в коридоре. Она стояла вполоборота у окна с открытой створкой, которая отражалась блесткой у конца глаза. Настроение почему-то случилось как у дождя, который собирался, собирался начаться, да так и не решился. Мимо протопотали малолетки, оставив в воздухе после себя матерок. «Как у вас получается хамье с младых ногтей воспитывать?», – привычно возмутился я. «Всё равно солнышки», – отозвалась она. «Неожиданно, – после небольшой паузы заметил я, – хотя знаешь: единственное, к чему должен быть готов каждый порядочный мужчина, – к предательству любимой женщины». «Старый дурак», – услышал я в ответ. Сияние в её глазах метнулось, потому что она резко развернулась ко мне спиной и пошла по коридору, стройная, как восклицательный знак. Я молча смотрел ей вслед, да и что можно сказать, ведь отчасти она была-таки права. На ходу она повернула голову так, чтобы краем глаза увидеть моё лицо и выражение его. Она знала, что увидит, и я знал, какое у меня лицо – другого выражения на нем и быть не могло по естественным причинам. Если я не отвернулся, то потому, что также был уверен – ей надо дать убедиться в том, что у меня на лице.

Что у нас было общего, так это привычка почитать на ночь, точнее говоря, мы считали, что должны чего-то почитать, поскольку интеллигентность профессий обязывает. Но, честно говоря, я иногда сомневался, что это упражнение на самом деле позволяет успокоить сознание и подготовить его ко сну. Как-то раз я, под влиянием этого сомнения и зуда некоторых давних мыслей, спросил её: «Слушай, а что вы делаете, если оказываетесь за мужской каменной стеной, как об этом часто мечтаете, кроме шопинга и парикмахеринга?». Она почему-то обиделась, повернулась ко мне спиной и буркнула себе под нос: «Греемся». Для меня давно не было секретом, что форма общения мужчины и женщины (или, если по Пушкину, умение супругом управлять) — это со стороны мужчины по отношению к женщине лесть, а со стороны женщины по отношению к мужчине — шантаж. Поэтому я не очень долго думал, чтобы предложить: «А куда мы поедем летом? Давай — к морю». Она живо повернулась ко мне и спросила: «А к какому?» — «Да к любому, которое подойдет к твоему купальнику». Конечно, она сделала то, чего не могла не сделать… Ну, а мне, когда я позже представил чемоданную предпоездочную суету, пришла в голову мысль: «Может быть, прекратить эти упражнения для успокоения сознания?». Правда, следом появилась и другая: «Или подождать еще немного?» Я ощутил на своей груди самое расслабляющее в мире средство — женскую руку, а на плечо она пристроила головку. Мы уже почти заснули, когда она вдруг встрепенулась и спросила: «А зачем мне на пляже купальник?». «А зачем тебе тогда море?» — пробормотал я. Все, больше ничего не помню из того вечера. Даже к какому из двух рассуждений в конце концов склонился.

Что же касается книжки на ночь, то, по моему личному опыту, лучше телевизора ничего нет. Но не надо забывать ставить таймер выключения аппарата минут на пять.

Осенним погожим днем, обдуваемый легким ветром, я шел домой. Природа вошла уже в ту пору, когда с деревьев сеялись, раскрасившие себя напоследок в прихотливые цвета, листья. Не знаю, почему, к кому я поднял голову вверх. Потом достал телефон и позвонил ей, сказал, что в воздухе радуга плавает. Она ответила, что сейчас приедет, а я пошел собирать малину. Собирал уже опытной рукой, подставляя под ягодки всю горсть, чтобы ни одна зернинка не упала и не пропала.