Торжество науки. Часть первая

– А вы в курсе того, что шихан Куштау, образовавшийся более двухсот тридцати миллионов лет назад, включен в список геологического наследия всемирного значения?

Заместитель начальника пресс-службы содовой компании Иван Несторович Евстратов – сероглазый, широкоплечий, уверенный в себе мужчина лет сорока – тупо уставился на сидящую перед ним журналистку. «И чего только не сидится этой дуре где-нибудь на даче, с внуками?» – подумал он. Журналистке на вид было не меньше шестидесяти. Поджарая, энергичная, с ярко-вишневой копной крашеных волос. Тщательно накрашенные помадой губы, очки в модной пластиковой оправе. Легкомысленная блузка, леггинсы леопардовой расцветки. Фотокамера в чехле наперевес и раскрытый ноутбук на милостиво уступленном пятачке брифинг-приставки.

Журналистка продолжала нести правозащитную ахинею:

– Уникальность памятника заключается в том, что рифы такого возраста обычно недоступны или покрыты более молодыми отложениями. К тому же одиночные горы, возвышающиеся среди плоской степи, разнообразят местный плоский ландшафт, и ежегодно притягивают тысячи туристов!

Евстратову вдруг вспомнился эпизод из собственного черниковского детства. 1988 год. Склон Курочкиной горы по направлению к Тимашево, карстовый обвал, с разбросанными вокруг кусками полевого шпата. И покосившаяся проржавевшая табличка «Геологический заповедник». Года через два-три табличка исчезла, провал местные жители превратили в стихийную свалку, а родители Евстратова переехали из столицы Башкирии в Москву, определив дальнейший жизненный путь своего отпрыска: языковая школа с углубленным изучением английского языка, МГИМО, работа с американцами по освоению природных богатств Сахалина… (Надо было подготовить общественное мнение).

– Знаете, я в детстве увлекался геологией. Мне отец на день рождения как-то подарил набор – «Коллекцию минералов и горных пород СССР» с замечательными образцами полезных ископаемых. Его только для школ отпускали, как глобусы. Но, когда у тебя есть знакомый на базе, разве это проблема? – попытался Евстратов перевести разговор на ностальгически-шутливые рельсы.

Журналистка даже бровью не повела. Продолжила строчить как из пулемета:

– Гора служит убежищем многих краснокнижных видов растений и животных. Еще, Куштау – самый крупный и протяженный из башкирских шиханов. В любой цивилизованной стране его бы превратили в настоящую Мекку для туристов!

– Я же вам только что объяснил, – вздохнул Евстратов. – Закрыть нашу содовую компанию? Оставить тысячи людей без работы? А это все красивые слова про Мекку для туристов. У нас не Италия, туристический сезон максимум три-четыре месяца. Знаете, как мой друг говорит, который производство в богом забытом поселке с нуля поднял? Неземные разговоры. Что делать прикажете, как проблему решать?

Журналистка как будто ждала этого вопроса.

– Вы бы могли освоить другое месторождение, построить к нему узкоколейную железную дорогу или модернизировать производство. Многие компании работают с сырьем гораздо худшего качества. А срывать уникальный природный объект, настоящую жемчужину Башкирии, все равно, что жечь сырую нефть!

Евстратов покрутил начавшей затекать шеей.

– Думаете, наши конкуренты будут ждать, пока мы построим железную дорогу и закупим новое оборудование? Это так сразу не сделаешь, необходимы серьезные финансовые вливания. Люди нас не поймут. Наша содовая компания принадлежит к числу градообразующих предприятий города Стерлитамака – второго по величине муниципалитета республики!

Довольный собой, Евстратов откинулся на спинку кресла. Однако журналистка не растерялась. Тыча крашенным ногтем в экран, она пояснила:

– Вот тут, в ноутбуке, у меня все расчеты и материалы от независимых экспертов. Они доказывают, что даже при самом пессимистичном варианте, чистый убыток компании можно с лихвой компенсировать за счет сокращения расходов на содержание административного аппарата!

Евстратов почувствовал выступившую на затылке капельку пота. Щекоча кожу, она покатилась под воротник. Конечно, если бы не весь этот вчерашний сыр-бор с приездом пост-президента Международного союза геологических наук Роланда Оберхансли и вмешательством Совета по правам человека – ноги бы этой журналистки здесь не было. Но ничего не поделаешь, его шеф – начальник пресс-службы содовой компании Коробцев – сказал, что работать с представителями СМИ надо на опережение, даже если «на самом верху уже все решено». Хотят интервью – пожалуйста. Жаждут сенсации? Будь добр, подготовь.

Евстратов наклонил голову и произнес заговорщицким тоном:

– А вы в курсе, что мы хотели разрабатывать другой шихан – Торатау? Пришлось пойти на компромисс. К тому же, это святыня башкирского народа. Понимаете? Вы же умная женщина.

Комплимент явно не произвел впечатления на гостью.

– Эти сказки рассказывайте другим. Куштау больше, а когда разроете эту гору, опять поднимите вой, что нет сырья, народ без работы сидит. Тогда никакие святыни вас не остановят!

Евстратов начал приходить в раздражение. Как хорошо было бы нажать кнопку и запустить в кабинет россгвардейца с резиновой дубинкой. С волками жить по-волчьи выть. Не понимает у нас народ цивилизованного обращения. Тебя пригласили, выслушивают солидные люди, а ты разлаялась как моська из крыловской басни.

– Ну, что будет через лет пятьдесят – рано пока судить. Возможно, к тому времени нам действительно удастся освоить другие месторождения и технологии…

– Вы хоть сами в это верите?

Голос журналистки прозвучал с такой убийственной иронией, что Евстратов почувствовал себя школьником, отвечающим урок у доски.

Заместитель Коробцева решил, что пришло время сменить тактику.

– Простите, госпожа Ландская…

– Господа в Париже.

Евстратов красиво пожал своими широкими плечами.

– Извините, это у нас стандартная форма обращения. А то помните, как раньше, «товарищ»? Не понятно к кому обращение, к мужчине или женщине.

Ландская сверкнула стеклами очков.

– Вы меня что, подкупить хотите? Не выйдет. В свое время мне директор «Химпрома» квартиру вне очереди предлагал, если я соглашусь отозвать свою статью из «Вечерней Уфы».

Евстратов заворочался в кресле, изображая искреннюю обиду.

– Да вы не так меня поняли, просто у вас фамилия…

– Не нравится? – насторожилась журналистка.

– Ну как же, такую фамилию носила вдова Пушкина. Между прочим, готовясь к встрече, я узнал про вас массу интересных вещей…

– Хотите сообщить читателям, что известная защитница башкирских шиханов скрывается от судебных приставов? Так вот, я вам отвечу. В девяностые годы я честно пыталась заняться общественно полезным бизнесом, а родное государство, вместо того, чтобы помочь таким как я, устроило настоящую травлю. Сначала у меня заблокировали карточку, потом стали снимать и без того небольшую пенсию. В конце концов, наложили арест на машину. А ведь я за все эти годы ни разу не поступилась журналистской честностью!

– Да я и не сомневаюсь… – замахал руками Евстратов и, пока гостья не успела разойтись, достал из ящика стола небольшой, порядком потрепанный, сборничек стихов. – Ваше творчество?

Если бы стены могли краснеть, они бы покраснели. Наконец Ландская выдохнула:

– Когда бизнесом занималась, один клиент предложил издать в счет погашения долга. Потом так стыдно было. Стихи девические, глупые.

– Зря скромничайте. Стихов с детства не любил. А тут открыл и не успокоился, пока всю книжку не дочитал. Знаете, я, конечно, не специалист, но вот у меня жена – профессиональный филолог. Сказала – есть вещи посильнее, чем у Ахматовой.

Чтобы доказать, что это не обычная лесть, Евстратов даже процитировал несколько виршей поэтессы. (Стихи никак не запоминались, но помог совет жены: «Используй диктофон! Так сейчас все школьники делают»). От его внимания не укрылось, как шея журналистки запунцовела и покрылась пупырышками.

– И все же, давайте вернемся к разговору о судьбе Куштау… – поправляя съехавшие очки, с приятным волнением настояла Ландская.

Вдохновленный успехом, Евстратов мягко, но настойчиво предложил:

– Конечно. Только вы сначала подпишите мне экземпляр.

Пока Ландская скребла ручкой, хозяин кабинета делал вид, что исподтишка изучает гостью.

– Знаете, а вы на Ленку Зосимову очень похожи, – наконец изрек он.

– Ваша знакомая?

– Да нет. Помните, в девяностые, вроде Бузовой? Но куда более талантливая, да еще симпатичная. Из нее отличная бы фотомодель получилась. Мне кажется, у вас отбоя от кавалеров не было. Да и сейчас вы… такая стильная, даже неожиданно… Я сперва подумал, что опять прислали студентку на практику.

Ландская вернула сборничек дрожащими руками.

– Конечно, приятно слышать…

– Вот видите, мы общий язык нашли.

– О чем вы?

Поняв, что ступил на тонкий лед, Евстратов присел на один из стульев к брифинг-приставке. Его лицо слилось со сталью идеально выглаженного двубортного итальянского костюма.

– Я вам открою служебную информацию. Вышестоящее начальство меня по головке не погладит. Все должно остаться здесь, в этом кабинете. Понимаете? Дело в том, что мы нашли останки человека. Именно в той части Куштау, которая должна пойти в разработку. Специалисты выяснили, что ее перекопали еще в сталинские времена. Здесь был лагерь. Меня ведь назначили в пресс-службу содовой компании специально. Вы что, думаете, наверху, в Москве, ничего не знают, не реагируют?

Ландская захлопала глазами. Евстратов продолжил развивать наступление:

– Разработку горы приостановят, когда все следы лагеря будут уничтожены. Нет, мы, конечно, не против исторической правды, но сами должны представлять, какой подарок будет для тех, кто хочет срыть Куштау до основания. Они скажут: «Да это давно никакой не памятник природы, а куча сырья под открытым небом! К тому же – кладбище останков, которые следует обязательно извлечь и эксгумировать».

Наконец до журналистки стало доходить.

– То есть вы хотите сказать, что это вроде спецоперации?

– Именно! В результате – Куштау будет объявлен природным памятником международного значения и сохранен практически в первозданном виде.

Ландская была окончательно смущена и уничтожена.

– Извините, что я была так резка с вами. Откуда мне было знать…

– Ничего-ничего, сами понимаете, не могли же мы кричать об этом на каждом углу. Вы что предпочитаете, чай или кофе?

– Американо.

Евстратов полез в карман за телефоном, чтобы вызвать секретаршу. И тут в кабинете зазвучал его собственный, записанный на диктофон, голос:

Но женщина во мне поет

на все четыре голоса!

Я крашу ярко пухлый рот

взбиваю феном волосы!

Евстратов судорожно выключил телефон, повисло гробовое молчание, но Ландская, кажется, все поняла.

– Это вы все нарочно подстроили?

– Что? Что подстроил? – заморгал заместитель Коробцева, на всякий случай отодвигаясь от журналистки.

Ландская затряслась, как готовый извергнуть лаву вулкан Ключевская сопка.

– Комплименты, сборник стихов, а потом сказку про сталинский лагерь на горе сочинили?! Так знайте, я тоже записала наш разговор! Между прочим, стоит мне нажать кнопку и файл уйдет на почту «Гринпис»!

– Разве мы не договаривались без интернета? – пришел черед багроветь Евстратову.

– Я должна была как-то защитить себя от вашего вранья!

От феерической глупости журналистки у заместителя Коробцева сперло дыхание.

– Почему в «Гринпис», может лучше сразу в госдеп? У вас вообще, есть чувство патриотизма?!

– Ах так?! Тогда я отправлю вас на двести тридцать миллионов лет назад с помощью специального заклинания! И не смейтесь, моя прабабушка была настоящей сибирской шаманкой!

Евстратов чуть не вырвал стул из-под Ландской.

– Ну все, пошла вон!

Дальше события развивались с такой стремительностью, что Евстратов даже не понял, в какой момент совершил роковую промашку: когда попытался захлопнуть крышку ноутбука или резко уклониться от налетевшей на него, подобно рассерженной фурии, журналистки.

Ландская с истинно женской грацией увернулась и, схватив ноутбук, ударила им заместителя Коробцева по голове.

…Когда Евстратов открыл глаза, он невольно зажмурился от яркого солнечного света.

Вскочив на ноги, мужчина огляделся. Он стоял посреди шикарного, сложенного мелким белым песком, пляжа. Морские волны пенились, словно бьющее из бутылки шампанское. Евстратова поразили девственная тишина и полное безлюдье.

Он потянулся за телефоном и только тут вспомнил, что телефон остался лежать на краю брифинг-приставки.

– Где это я? – подумал вслух заместитель Коробцева.

P.S.: стихи Светланы Гафуровой.

Продолжение следует…