И кружат надо мной преданья...

И когда, застыв истуканом, в изумлении смотрел, как в неглубоком бассейне проворно снуют, сверкая на солнце причудливо растопыренными плавниками, невесть откуда взявшиеся рыбины (словно сошедшие с чугунного изваяния фонтана), и когда сидел вечером на деревянной скамейке в тени разросшихся сиреневых кустов рядом с девушкой, боясь к ней прикоснуться, и когда в смятении и невероятном волнении стоял под аркой старинного дома, пережидая первую в жизни с громом и молниями проливную, сумасшедшую грозу… Благословенные годы детства, мечтательной юности и стремительно пронесшейся молодости, когда душа, инстинктивно стремясь к высокому и чистому, впитывает все подряд, без разбору (что заметит – то ее).

Я жил как все, подчиняясь естественному ходу жизни (день за днем, год за годом), – школа, гитара, первая влюбленность, институт, первая песня, первая рок-группа, вечеринки, концерты, и дальше покатилось: свадьба, завод, семья, дети. Теперь уже и не помню, когда впервые задумался о том, что живу в городе с историей, со своей судьбой, неповторимым обликом и нравом. Кажется, это случилось в конце 70-х, когда я впервые взял в руки тоненькую брошюру авиационного института, в которой тогдашний ректор Рифкат Мавлютов с гордостью и нескрываемым восхищением рассказывал, каким вскоре будет его детище. Планировалось, что строящееся учебное заведение займет громадное пространство от улицы Пушкина до Коммунистической и от улицы Карла Маркса до улицы Ленина. То есть ради возведения новых сияющих корпусов из стекла и бетона должен был кануть в лету исторический центр города.

И во мне что-то дрогнуло.

Я ведь тоже житель города – родился в нем, хожу по его улицам, смотрю на старые, милые глазу двухэтажные постройки с палисадом и внутренним двором, может, уже и не подходящие для современного, комфортного жилья, но хранящие (это ли не важно?) аромат прошлой, ушедшей жизни, сохранившие себя вопреки наступающему времени. И что, всех их – под нож бульдозера? Историю города – под нож? Вот тогда я и понял, что моя судьба и судьба моего города сплетены в единую невидимую нить, которую ни оборвать, ни расплести…

*  *  *

…С той поры минуло почти тридцать лет. Но по-прежнему с каждым снесенным домом, с каждой разрушенной старинной постройкой, с каждым переименованием улицы в душе происходят необратимые изменения – она страдает, молится и плачет, не в силах преодолеть растущую обиду и несправедливость. Дорогие мои сограждане, что ж вы делаете, режете по живому: скоро и сносить-то будет нечего! Уфа теряет (уже растеряла!) свое историческое лицо: тихое, стыдливо-милое и по-детски простодушное, надев взамен кричащую маску, взятую напрокат в соседнем супермаркете, так что и не отличить теперь наш город от рядового разнаряженного города-миллионника. Конечно же, я сгущаю краски, делаю это преднамеренно, и есть, конечно же, в Уфе свои городские достопримечательности. Но я не о них. Я – о незаживающих ранах. Писать о них приходилось неоднократно, но почему бы не повторить? Я не принадлежу к профессиональным краеведам и, возможно, не знаю некоторых исторических тонкостей, зато твердо знаю одно – не любить родной город невозможно и неправильно. А любовь действенная, духовная и состоит в том, чтобы ценить город, хранить его историю, уважать ее, какой бы она ни была. Украшать, а не перестраивать бездуховно, потому что Уфа – город для людей всех национальностей, без различий.

Вот они, эти раны (перечисляю в произвольном порядке). Летний театр в Видинеевском саду (ныне сад Аксакова): на редкость изящная, словно бы парящая в небе, грациозная постройка с уникальным, первым в России инженерным механизмом – поворотной сценой. Первое упоминание о нем относится к 1861 году, театр дважды горел (1875, 1893), последний раз отстроен в 1894 году. Разобран и увезен в неизвестном направлении в 1991 году. Ныне на этом месте облагороженный пустырь.

Воскресенский кафедральный собор: величественное белокаменное сооружение, наблюдаемое уфимцами и приезжими с любой точки города (высота колокольни). Освящен 24 августа 1841 года, разрушен в 1932 году. Ныне на этом месте стоит Театр башкирской драмы.

Ушаковский публичный парк: основан в 60-х годах XIX столетия стараниями губернатора Сергея Ушакова, прошел (о чудо!) уцелевшим сквозь войны и революционные потрясения, в 1951 году получил имя Александра Матросова и в этом качестве долгое время оставался любимым местом отдыха горожан, – уютное кафе, летний кинотеатр «Идель», милые сердцу гроты-фонтанчики, прячущиеся скамейки в тени сиреневых кустов, удивительной красоты торжественный парадный вход, задние ворота каслинского литья и, конечно же, памятник Александру Матросову (скульптор Л. Эйдлин) придавали парку неповторимое обаяние и очарование. В 80-х годах «подвергся реконструкции»: попросту говоря, был уничтожен. Ныне на этом месте парк имени Ленина.

Бекетовская улица (в советские годы – Социалистическая) была одной из красивейших улиц города, почти сплошь состоявшей из особняков, особнячков и домов с резными наличниками на окнах, ажурными чугунными навесами над парадным входом и внутренними двориками, засаженными вишневыми и яблоневыми деревьями. Ныне застроена высоченными каменными домами-замками, буквально раздавившими узкую улочку и изо всех сил силящимися превратить ее в современный проспект. Только напрасно все это, несоответствие вопиет из каждого угла. Когда-то на Бекетовской улице стояло добротное здание клуба Уфимского общества взаимного вспоможения, известное уфимцам как Дом учителя, двухэтажный деревянный особняк с замечательным актовым залом на двести мест. Школьником я ходил туда на уроки пения. Здание уничтожено ради строительства элитного жилья в 2003 году. И на этой же улице продолжает стоять особняк Емельянова, известный как детский туберкулезный санаторий, теперь уже омертвевший и высохший – подходит разве что для съемок фильма ужасов. Прямо за ним, едва ли на него не падая, стоит гигантская высотка, выполненная в том же стиле, что и сам особняк. Ныне улица носит имя Мустая Карима.

Доходный дом Меклера, больше известный как Дом крестьянина или кинотеатр повторного фильма. Нет большей потери для старожилов, чем снос этого уютного (всего на 80 мест), почти домашнего кинозала, полвека исправно представлявшего уфимским любителям кино возможность посмотреть лучшие мировые шедевры за гроши. Теперь на месте кинотеатра повторного фильма шикарный «Александровский пассаж» – такой вот пассаж времени…

Кинотеатр «Родина», старейший кинозал Уфы, построен в 1951 году. Старожилы помнят его первый фонтан и круглые фонари на белых столбах. Зачем их уничтожили? Нынешний фонтан и граненые столбы – нелепая дань техническому прогрессу. Вдобавок перестроена терраса и вырублены сиреневые кусты…

Памятник Федору Шаляпину… Сколько сил положила неутомимая Галина Бельская, чтобы имя великого оперного певца наконец было достойно отмечено на карте города! Увы, скульптурная композиция, размещенная между академией искусств и гостиницей «Агидель», никак не отражает величие русского баса с мировым именем. Зато напротив, через дорогу, стоит великолепный памятник башкирскому композитору Загиру Исмагилову. Значит, можем, когда захотим?

Да, строится много хорошего: например, многочисленные дорожные развязки, мост через Уфимку на месте бывшей Каменной переправы… Но как не переживать за исторический центр? Сколько у нас осталось домов и зданий, имеющих историческую ценность? Таких, чтобы за сто лет им было? Совсем немного. А таких, чтобы за двести? Вообще единицы, а то и совсем нет. Тогда к чему споры о возрасте города, если он стремительно «молодеет»?..