DIVA

Нежнейший аромат духов из картонной коробочки пастельных тонов заставлял мечтать. Сегодня она купила их у местного коммерсанта Пишика. Он не был фарцой в чистом виде, лишь иногда приторговывал фирмОй. Пишик был весьма упитанным кооператором, открыв первое кафе при заводской столовой. Без арендной платы пускал комитетчиков от комсомола на дискотеки в свое кафе. Коктейли уже, конечно, были за плату. За эти «щедроты» он и поехал по комсомольской путевке в далекую и волшебную Югославию. Югославия это вам не Болгария. Там все по-другому. И комитетчики шагали за Пишиком по старинным улочкам городков этой страны. Потому как Пишик быстро соображал, где и почем что купить и где выгодно поменять рубли на динары. Динары, эта валюта практически олицетворяла доллары. Само собой Пишик прикупил товаров на продажу. И эти югославские духи. И она купила эти духи. Пишик скидки не сделал. Да она и не просила. Ее зарплата секретаря комитета комсомола крупнейшего советского завода позволяла ей не торговаться.

Разноцветные лампы мигали под потолком, крутился шар из кусочков зеркал, отражая с сумасшедшей скоростью разноцветные огни. Музыка грохотала, вынуждая танцующих только улыбаться друг другу. Голосов было не разобрать. Все счастливы. Счастлив и Пишик. Коктелей сегодня заводские комсомольцы заказали столько, что это позволило окупить ему расходы на заграничную поездку. Наборные каблуки польских, болгарских и венгерских босоножек на столь дефицитном капроне стройных ножек юных комсомолок лихо отплясывали под итальянцев. Тото Кутуньо сводил с ума целое поколение. «Феличиту» пели все и даже на застольях. Теряя итальянское произношение. Но не теряя энтузиазма. Пишик привез с собой кассету одной югославской певицы. Приятные балканские мелодии, сильный голос. Певица носила непривычное для русского уха имя Милица. И Пишик поставил ее кассету, делая передышку от итальянцев. Медляк. Но энергичный. На всякий случай сказал в микрофон:

– Белый танец!

Комсомолки кинулись приглашать комсомольцев. Но медляк быстро сменился на лихие балканские хоровые. И медляк затоптался, парочки рассыпались, как бисер от многослойных бус. И вот уже все пляшут, лихо взявшись за руки.

– Пишик, кто это? – слышаться вопросы от танцующих.

– Югославская певица! Специально для вас привез!

– Дай переписать!

– Не бесплатно. Нет вопросов. Ноу халява. – уточнил предприимчивый Пишик.

– А то! Сколько хочешь?

– Кассета по пятере. Меньше не могу ребят, – жалился Пишик. И все знали, что меньше пятеры не опустит никогда.

Все стали расходиться. Пишик закрывал заведение. Культурно и настойчиво выпроваживая пытающихся остаться. Комсомольская дискотека закончена. Выходят группами, разбиваются на парочки и исчезают в темноте близлежащих дворов.

-2-

– Вон, видишь его? – Милица стучала пальцем в стекло поезда, пытаясь показать на переезде мальчугана своему спутнику, – Он всегда встречает и провожает все поезда из Загреба в Белград и обратно.

– Его отец обходчик? – спросил ее спутник.

– Не знаю. Может быть. – Милица пожала плечами в модной кожаной куртке-косухе. Руководитель ансамбля, в котором она пела, строго следил за имиджем своих артистов. Она подстригла каскад и сделала крутую «химку». Ее волосы и без того были пышными и густыми, но химка – дань моде, и она не могла ей не следовать. На подходе запись нового диска и все предвещают ему невероятный успех. Милица ездила домой к родителям и сестре. Привезла ей много красивых модных нарядов и гостинцев – родителям и дедушке. Дедушка растрогался от гордости за нее, его старшую внучку, ставшую знаменитой певицей на Балканах. Дедушка помнил войну. Называл русских братушками и в день девятого мая каждый год пил ракию по два стаканчика. В этот раз она приехала не одна, а с Радованом. Радован деду не понравился, и это заметила не только она, но и ее спутник. И только ее сестра за столом шептала ей в ухо:

– Он и вправду руководитель «Южного ветра»?

Милица смешно закатывала глаза и кивала в ответ сестре.

Потом они гуляли по окрестностям. Трава в поле пахла ее детством, солнечными знойными деньками с ароматом чесночницы и прозрачными крыльями стрекоз. Под мостиком через маленькую речку также цвели кувшинки. Мама напекла ароматного хлеба и сварила любимую ею гречневую кашу. Большой солнечный кусок топленого масла плавился в ней не торопясь. Милица схватила ложку и зачерпнула еще горячей каши. Протянула ее Радовану. Но он отказался, отрицательно качнув головой.

– Не любишь кашу? – по-детски удивилась Милица.

– Наелся в детстве, – сдержано ответил Радован.

Когда они уезжали, мама и сестра плакали на перроне, а Милица долго махала им, высунувшись из окна.

-3-

Узкий переход между зданиями заводоуправления и конструкторского бюро всегда полон людей. Это место перекуров и разговоров. Кто с кем, когда и как – темы здешних бесед. На выходе из перехода дверь заводского комитета комсомола. Лара не ходила через переход, стараясь обойти шутящих курильщиков через улицу. Даже в лютые морозы, в капроне и туфельках с игриво накинутым на плечи пальто, она героически ходила через улицу.

Сегодня заседание комитета комсомола завода по важному вопросу: распределение путевок в солнечную Югославию. Она знала, что одна путевка для

нее. Но в совсем посторонней компании ехать не хотелось. Когда все собрались, она написала на бумажках фамилии претендентов, скомкала эти бумажки и положила в большую деревянную вазу, стоявшую здесь на подоконнике с незапамятных времен. При извлечении этих бумажек в порядке очередности возникла суета. Перспективный молодой конструктор первым достал из вазы бумажку, развернул и прочитал фамилию. Да не ту, которую ей хотелось.

– Вы почему торопитесь? – строго сказала она ему, – Я еще не дала старт жеребьевке, а вы уже достаете.

В момент этой гневной речи Лара выбросила в мусорную корзину эту первую появившуюся из вазы бумажку.

– Итак, начнем, – торжественно объявив начало, Лара собственноручно достала из вазы следующую бумажку. Оказалось, что с нужной ей фамилией. Она повернулась к молоденькой комсомолке, работавшей технологом в одном из заводских цехов:

– Начинайте вести протокол нашего собрания. Пишите фамилию первого претендента.

В это время суетливый и все время улыбающийся комсорг заводоуправления выудил из вазы очередную бумажку и опять не ту, на которую она рассчитывала.

– Товарищи, я требую соблюдать регламент! Это же важное официальное мероприятие. Прошу без самодеятельности! – она выбросила и эту бумажку в корзину, – Итак, продолжаем!

Ее рука достала из вазы бумажный комок. Фамилия в нем оказалась та, что нужно.

– Мы завершаем голосование по кандидатурам для поощрения туристическими путевками в братскую социалистическую федеративную республику Югославию. Все свободны. Идите, работайте, товарищи.

Все потянулись к выходу. Для поездки оставалось пройти собеседование в райкоме, да купить две бутылки водки, один фотоаппарат «Смена» и наручные часы «Чайка». Это разрешалось провозить через границу и эти товары из СССР югославы охотно покупали за динары.

-4-

В уличном кафе все столики были заняты. Официанты юрко сновали между гостями с чашками послеобеденного кофе. Его аромат витал над столиками и разносился по всему кварталу центрального Белграда. Здесь кофейни всюду. Вывески «Кафана» как осколки турецкого ига рассыпались по улочкам этого древнего города.

Милица словно кошка щурилась на солнце, наслаждаясь древним напитком. Она изящно держала чашку рукой, одетой в кружевную митенку. Тренд сезона в сочетании с кожаной курткой. Из-за ее спины возник букет цветов. Ромашки. Миодраг обогнул ее и, чмокнув в напудренную и нарумяненную щеку, сел за столик.

– Мио, я же просила тебя: никаких полевых цветов! – надула губки Милица.

– Букетик нежности не по вкусу фолк-звезде? – Миодраг рассмеялся. Он смеялся заливисто, запрокинув голову, и его черные густые волосы растекались по плечам.

– Смеется тот, кто смеется последним, – сумничала Милица.

– Последним смеется тот, кто не понял шутки, детка, – возразил Мио.

– По поводу звезды ты ошибся. Меня сегодня выперли из «Южного ветра»! – чуть не плача сказала ему Милица.

– Да? И кого же они взяли на твое место?

– Естественно новую пассию Радавана!

Они допили кофе и пошли к мотоциклу Мио. Ромашки остались на столе, грустно глядя им вслед желтыми своими очами. Мотоцикл рванул с места и понесся по улицам, петляя среди машин и пешеходов. Милица счастливо смеялась, крепко держась за Мио.

– Вот он, настоящий южный ветер, милая! – кричал ей Мио, и его слова расхватал ветер, не пуская их к Милице.

– Куда мы приехали? – спросила Милица, когда мотоцикл остановился около входа в советское посольство.

– Мы едем в тур. В тур по Советскому союзу! – Мио протянул ей руку, приглашая подняться по ступеням посольства.

– Ущипни меня! Как ты это организовал? И с кем я буду выступать? Где ты возьмешь музыкантов для этого тура? – Милица не верила своим ушам.

– Я все устроил, детка. Идем получать въездные визы. А с твоими будущими музыкантами я познакомлю тебя позже. Тебе предстоят большие репетиции.

Она кинулась к Мио на шею. Целовала его и обнимала. Прыгала вокруг него со словами «я теперь звезда!» Наконец ему удалось затащить ее внутрь.

Продолжение следует…