Эндекс-еда. Часть четвертая

Вдруг из-под ванны раздалось самое натуральное жабье кваканье. Юлия взвизгнула и, так оставшись с курткой в руках, толкнула дверь. Она с детства боялась жаб, а не мышей. Но дверь не поддалась! Затем Дармштадская с расширившимся от ужаса глазами увидела выпрыгнувшую на кафельную плитку просто чудовищных размеров земноводное. Самой странной частью жабы оказалась ее морда, отдаленно напоминающая человеческое лицо.

Наконец дверь поддалась, и Юлия чуть не вывалилась прямо в коридор. Жаба – за ней. Впрочем, тут только девушка поняла, что жаба самая обычная и морда у нее тоже обычная – плоская и тупорылая.

– Ну я и трусиха! – обругала себя Дармштадская. – Подумаешь, один бабочек разводит, другой мух, ну а этот – жаб. Неудивительно, что здесь так… сыро.

Тут она огляделась. А где дедок? Кажется, он пошел в кухню за деньгами.

– Вы будете платить за заказ? – нарочито громким голосом позвала Юлия хозяина квартиры.

Ответом ей стало какой-то утробное чавканье, донесшееся из кухни.

На автомате Юлия, как кролик, подзываемый удавом, направилась на источник звука, думая краем сознания о том, как все глупо со стороны выходит. Она все время удивлялась тупости персонажей американских ужастиков, которые, несмотря на все предупреждения, обязательно поворачивают туда, куда не нужно или спускаются в подвал, прямо в пасть монстру. Беги! – отчаянно колотилось ее сердце. Спасайся! – оглушительным звонком разливался разум. А она все шла и шла как заведенная!

Увиденное в кухне повергло Дармштадскую в состояние полного шока.

Наклонившись над контейнерами, с изменившимся до неузнаваемости лицом, старикан чавкал и прямо руками поглощал каких-то мокриц, слизней. Тут же стояли вскрытые контейнеры, и было видно их содержимое, состоящее из трепыхающихся разноцветно-склизких тварей.

Издав утробный звук, хозяин квартиры поднял покрытое изумрудно-зеленой чешуей лицо, только отдаленно напоминающее человечье. Янтарно-желтые глаза монстра с веретенообразными зрачками уставились на Юлию.

– Уах! Глупая человеческая самка! Тебе же говорили про ДВА ГЛАВНЫХ ПРАВИЛА!

Тут необъяснимая сила, до сих пор державшая Дармштадскую в квартире, вдруг ослабла. И девушка бросилась бежать, позабыв о куртке и ранце.

Она не знала, как справилась с входной дверью, закрытой на какие-то цепочки и запоры. Наверное, мозг просто сработал на автомате, как бывает в экстренных случаях.

Юлия бросилась бежать по улице, краем глаза видя, как из соседних домов выползают темные личности. Кто именно, монстры или черниковские пролетарии, она предпочла не выяснять.

С грозящим выпрыгнуть из груди сердцем девушка добежала до троллейбусной остановки. На ее счастье транспорт только готовился отойти. Она чуть не по ступеням взобралась в троллейбус. Седая кондукторша с синей сумкой на ремне покачала головой.

– Вы что, девушка?

Дармштадская бросила взгляд в заднее стекло троллейбуса и, завопив, вцепилась в кондукторшу.

– Посмотрите, там!

Кондукторша, как будто не впервой, кивнула и крикнула водителю:

– Семен, трогай! Опять местная гопота девчонку хотела изнасиловать!

…Юлия ураганом, с расширившимися от ужаса глазами, ворвалась в свою квартиру. Едва увидев подругу, Глеб все понял.

– Ты нарушила целостность упаковки!?

Сначала Юлия не могла произнести ни слова. Только продолжала мелко дрожать. Наконец, заикаясь, прошептала:

– Ты… ты куда меня послал?!

Глеб шлепнул своими кобыльими губами.

– Я? Тебя? Ты вроде сама напросилась, сказала, что эта не работа, а простая прогулка по городу.

– Нет, я не про это! – закричала девушка. – Это что такое вообще было?! Это вообще не «Яндекс-еда»!

Лицо Глеба стало похожим на маску.

– А ты вообще-то не интересовалась, где именно я работаю! Просто какой-то там разносчик еды и все. Низкоквалифицированный труд для лохов, у которых песок в голове, которые даже на тачку заработать не могут. Остальное не важно. Помнишь?

– Ну давай теперь каждую мелочь вспоминать!

– Это не мелочь, а… Хорошо, ты хочешь все знать? Отлично. Тогда я тебе скажу. «Эндекс-еда» – это сеть доставки еды для рептилоидов. Сеть закрытая, товар штучный и уникальный. Клиенты, своего рода, эксклюзив…

– Какие еще рептилоиды?! Ты в своем уме?! – воскликнула Юлия, но быстро осеклась, медленно сползая по стенке. – Ты бы видел, что там такое было! Тот старик… его лицо… а в контейнерах какие-то слизни…

Глеб пожал плечами.

– А ты что, не знала, что половина уфимцев – рептилоиды?

– Откуда?

– С планеты Нибиру.

Потрясенная Дармштадская поглядела на молодого человека, словно еще не теряя надежды, что он так дико шутит. Но он был совершенно серьезен.

– Между прочим, название нашего города тоже не случайно. В общем, с нибирианского оно переводится на русский язык как «космодром на окраине вселенной». Нет-нет, не подумай. Я не ящер.

Понимая всю ирреальность происходящего, Юлия подозрительно посмотрела на Глеба.

– Откуда тебе все это известно? – прошептала она. – И почему ты сразу в… полицию или, не знаю, каким-то ученым не сообщил про пришельцев?

Молодой человек смерил девушку снисходительным взглядом.

– Ну, во-первых, мне бы никто не поверил, а во-вторых…

Тут за окнами послышался странный шум. Небо потемнело. Лицо Глеба мгновенно изменилось.

– Так и знал! Ты повредила один из контейнеров и выбилась из временного графика и попала в тот промежуток, когда эти монстры вынуждены снизить энергопотребление, используемое для поддержания маскировки.

С этими словами молодой человек схватил девушку за локоть и потащил к окну.

– Ай-ай-ай, придурок! Отпусти! Ты что делаешь?! Ты так мне синяки оставишь…

Глеб буквально припечатал Юлию в стекло лобешником.

– Смотри! Теперь видишь, к чему приводит ваше тупое бабское любопытство?!

У девушки от ужаса раскрылись глаза, и она затряслась, разом забыв про синяки. В небе роились целые тучи каких-то невиданных мелких тварей, похожих на миниатюрную помесь летучей мыши и саранчи. А по земле, затопляя остатки новенькой детской площадки, вползали люди с зелеными головами. Две подъездные бабки, вдруг оказавшиеся какими-то богомолихами, поднявшись на задние лапы, громко верещали:

– Ба-даб-зе-эн-де-эн!

Не требовалось знать рептилоидный язык, чтобы понять, что означает эта фраза: «Она здесь! Сюда!»

В голосе Глеба Дармштадская уловила чуть не удовлетворение:

– Они за тобой, дорогая.

Юлия взвизгнула как маленькая девочка и, разом позабыв о своем утреннем намерении вышвырнуть любовника вон, прижалась к нему в поисках последней защиты.

Между тем на лестничной площадке уже слышался топот множества ног. Совсем скоро рептилоиды вышибут дверь квартиры и тогда…

– Что нам делать?! Придумай что-нибудь! – завопила Дармштадская.

Глеб проявил завидное хладнокровие.

– Есть один верный способ, чтобы они перестали видеть тебя. Мы должны стать одним целым. В общем, нам надо обменяться жидкостями, слиться. Блин, ну как же еще тебе по-человечески то сказать. Короче, нам нужно переспать, без презиков. Понимаешь?! Не бойся, я справку сделал о ЗПП. Хочешь, покажу?

Тут Дармштадская рванула на себе одежду.

– Какая к черту справка, идиот!

…Дармштадская проснулась в постели. Что за кошмарный сон ей приснился! Комнату заливал яркий солнечный свет. Но девушка первым делом все равно пошарила руками рядом и облегченно вздохнула. Глеб был рядом и мирно сопел. Теперь даже храп его не раздражал девушку. А прошедшая безумная ночь была вообще волшебной.

Дармштадская встала с постели и, откинув одеяло, подошла к окну. Черниковский двор, как всегда, был пустынен, не считая двух последних из могикан бабулек на скамейке. И бабульки были самые обычные, а никакие не богомолихи. Они громко ругали медсестер из поликлиники и торговок на рынке. Правда, вместо детской площадки были какие-то руины. Видно, накануне там хорошо повеселилась толпа пьяных черниковских гопников.

С мыслью, что из Черниковки все-таки надо валить, чем скорее, тем лучше, Дармштадская вернулась в постель. Она прижалась к теплому телу Глеба. Теплому… Но почему вдруг тело Глеба показалось ей вовсе не теплым и даже каким-то… шершавым?

Пальцы Юлии невольно потянулись к лицу любовника, нащупав какие-то выпуклости и чешуйки за ушами. Она рванула лицо Глеба на себя, сдергивая как маску.

Тишину черниковской квартиры пронзил крик.