Записки охранника. Часть вторая

В магазине три отдела – два рядом, третий отдельно, т. е. днём работают три продавщицы. Этот третий на ночь закрывают, а в двух остаётся одна продавщица. Все работают посменно, т. е. минимум шесть продавщиц. Угадайте, сколько из них работают официально? Одна! Да-да, устроена только Лариса. Чёрным налом также получают зарплату грузчик, охранники, менеджеры и кто там ещё. Официально здесь только трое работников: директор, бухгалтер и одна продавщица. В круглосуточном магазине с тремя отделами, работающем без выходных и перерывов на обед! Т. е. ВСЕГДА! Налоговики не понимают, что такое невозможно?! Конечно, понимают. Но дело обстоит так, что всех всё это устраивает…

Всякий раз, когда я дежурил с Марушей, она вручала мне кофемолку, и я молол кофейные зёрна, которые присылали ей с родины. Дух стоял на весь магазин, знатоки от самых дверей определяли: «Хороший кофе!». А потом мы, конечно, этот свежемолотый кофе пили. Действительно хороший…

В ту ночь я дежурил как раз с Марушей. Кофе я уже намолол. Книгу дочитал, а новую не взял. Делать, в общем, было нечего.

Вошли женщина с мужчиной. Женщина была «знакомой», в том смысле, что видел я её не в первый раз. Женщине чуть за тридцать, красивая, сильная, высокая. Одета в кожу, на лице никакой косметики, уверенная, хищная. Время от времени она снимала себе мужчину. Именно снимала. Каждый раз нового. Но всегда крепкого, крупного, хорошо одетого, ровесника или моложе себя, но ни в коем случае не мужлана и не морализатора-интеллигента. Покупала дорогую выпивку и дорогую закуску на свой вкус, не советуясь со своим спутником. Платить за себя не позволяла, наоборот, доминировала, и мужчина быстро подчинялся, подсознательно понимая, что ухаживающий кавалер ей не нужен. Как и серьёзные отношения. Как и постоянная связь. Наутро она его выпрет, и, каким бы безудержным ни был секс, потребует забыть её адрес. Не знаю, почему, но всё это было очевидно…

Они ушли, а им не смену появилась другая «знакомая» – пенсионерка. «День завсегдатаев», – подумал я. Эта приходит каждую ночь. Всех продавщиц знает по именам. Правда, путает, особенно, если пьяна. Иногда ничего не покупает, заходит так просто, поговорить. Проводит в магазине не менее получаса, иногда и больше. Отношения у меня с ней не сложились. Она предлагала мне выпить с ней, я отказался. Она стала настаивать, я её грубо отшил.

«А ты знаешь, Марушенька, мне ведь поэты стихи писали! У меня дома целый сборник! Принесу завтра. А художники картины дарили, «Весна», «Лето», «Зима», «Осень», – уже не в первый раз рассказывала она.

«С мужем мне не повезло», – продолжала она. «Что так? Пьёт, что ли?» – интересовалась Маруша, фасуя товар. «Да ну, пьёт. Что он пьёт-то? Со мной, разве что. А вот не ценит он меня». «А-а-а»…

Под это их «воркованье» я и заснул, казалось, буквально на миг, но проснулся от того, что в магазин буквально влетел паренёк лет шестнадцати. Пенсионерки уже не было, значит, не на миг я отключился. Хорошо, очнулся вовремя. Паренёк быстро оценил обстановку – одна продавщица, один охранник – штатский, без оружия. Всё было уж слишком явно – не таился. Хоть бы для вида на товар взглянул, купил чего. Развернулся и стремительно выбежал. «Маруша, иди к тревожной кнопке!» «Зачем?» «Иди быстро!» – а сам направился к выходу. «А где она?»… Я остановился. Весело. Я тоже в глаза её не видел – мне забыли показать. А потом, когда спрашивал у продавщиц, они говорили: «Да там, – и делали неопределённый жест рукой. – Потом покажу, некогда пока». А «потом» забывали, и я забывал. И сейчас её искать было уже поздно, сейчас надо было срочно действовать. «Набери на телефоне ментовку, но не звони пока!» (на моём мобильнике денег давно не было, я его и не брал с собой) – и ринулся по ступенькам наверх. Я не ошибся – с десяток подростков стояли полукругом, а перед ними старший, тот, что забегал минуту назад на разведку, раздавал последние указания. Даже в полутьме было видно, что разодеты они как попугаи, половина в банданах, тоже цветных; ростом от метра с кепкой, совсем дети, до высоченных почти призывного возраста. Родом из одной из среднеазиатских республик, ныне суверенных государств. Вожак, что был ко мне спиной, перехватил взгляды зверёнышей своей стаи, и, замолчав, резко повернулся. Инструктаж он, естественно, проводил на своём родном языке, но я спокойно и уверенно сказал, как будто понял всё, что он говорил до этого: «Даже не думай! У меня в кармане тревожная кнопка, ментовка рядом, через минуту повяжут! Здесь вам сегодня ничего не обломится, отдыхайте, мальчики!» Я медленно повернулся, швырнув недокуренную сигарету ему под ноги, и не спеша пошёл вниз по ступенькам, хотя хотелось бежать и поскорей закрыть за собой дверь. А ведь неплохая идея – закрыть дверь на ключ! Надо было сказать Маруше, чтобы закрыла за мной. Я вошёл, плотно закрыв за собой дверь, и крикнул Маруше: «Ключ давай!» Маруша… весело болтала по телефону! Курица безмозглая. Она на секунду оторвалась от телефона: «Ключ? Какой ключ? У меня нет», – и вновь защебетала по-армянски по телефону со своей многочисленной роднёй на родине. Ползарплаты у неё на эти звонки уходит, сама говорила. Тьфу ты! Дверь подпереть нечем, только своим телом. Но я уже понял – нападения не случится, блеф удался. Чтобы убедиться, я вновь вышел за дверь, бесшумно поднялся по ступенькам, осмотрелся – никого. Этот магазин я сегодня уберёг. Но кому-то в эту ночь явно не повезло…

Где-то через неделю после этого, придя на дежурство, я увидел у входа милицейскую машину. Что-то случилось. Только начал спускаться по лестнице в магазин, как дверь открылась, и из неё вышли один за другим трое при полном параде – в брониках, касках и с автоматами. Проводил их взглядом и вошёл. Тут же спросил Ларису – что здесь было? Она рассказала, что весь день тревожка глючит, менты уже в пятый раз приехали, злые, как собаки, что опять вызов ложный, и было решено тревожку отключить, пока специалист не разберётся, что с ней. Спеца на завтра заказали. Я думал, что наконец-то увижу эту таинственную кнопку, но не успел – грузчик уже заставил стену, на которой укреплена кнопка, ящиками и коробками. Это, конечно, против инструкций, но тут такая теснота, что не до инструкций. В общем, за те несколько месяцев, что я работал охранником, я так её и не увидел…

Меня пьяные напрягают, а для Розы это добыча.

Розе за пятьдесят. Но хорошо сохранилась. Крупная, но не толстая, грудастая, в меру хамоватая, уверенная в себе, симпатичная и расчётливая. Хороший психолог. Выгоды своей не упустит. Пьяных она не только обвешивает и обсчитывает, но ещё и разводит. Не всех подряд, конечно, кого можно, кого нет определяет быстро и безошибочно. Пьяные, как правило, словоохотливы, Розе только остаётся поддержать разговор и направить его в нужное русло. Когда я в первый раз наблюдал эту сцену, то и сам не понял, что это развод. А было так…

Зашёл как-то уже за полночь крепко подвыпивший мужчина. Лет ему под пятьдесят, хорошо одет, холёный. И видно, что воспитан, не хам. Может, от любовницы припозднился, может, с деловой встречи. Взять он хотел бутылку коньяка, нам ведь всё мало кажется, догнаться надо. Роза быстро втянула его в разговор, наделала ему кучу комплиментов, затем перешла к его жене, как ей, мол, с мужем повезло – такой видный, порядочный, заботливый. Разомлел мужичок, поплыл. И продуктов набрал пакет целый, потому как «свежее, не дорого, и жена вас похвалит». А потом вздохнула почти страдальчески и горько произнесла: «А мне вот в свой день рожденья за прилавком стоять приходится…» Мужчина встрепенулся: «Как?! У вас день рожденья?!» «Не просто день рожденья – юбилей! А сколько – не скажу, женская тайна, ха-ха-ха!» – заливала Роза. «Да как же это?! А отпроситься? Ну, поменяться там, есть же сменщица!» «Пыталась – хозяин ни в какую, зверь! Работать некому, всё я…» Мужик почувствовал себя виноватым. «А дайте-ка мне, Розочка, вон ту бутылочку вина, – он указал на самую дорогую, – и вон ту коробочку конфет», – тоже самую дорогую. Получив и то, и другое, и расплатившись, он протянул вино и конфеты Розе: «Розочка, это вам!» «Мне?!» – изобразила удивление Роза. «Вам! С днём рожденья! Вы такая… хорошая, красивая, молодая! Нет, правда! Простите, что без цветов!» «Вы меня в краску вгоняете! Есть же настоящие мужчины!» Мужчина, рассыпаясь в комплиментах и получая ответные, наконец-то покинул магазин. «У-у-ф-ф», – облегчённо вздохнула Роза, и улыбка с её лица исчезла. Устала, бедняжка, комедию ломать. Но тогда-то я об этом не знал! «Что ж ты не сказала про день рожденья? Поздравляю!» – сказал я ей. И получил в ответ: «Дурак, что ли?! У меня летом». А вино и конфеты Роза вернула на полки, взяв из кассы их стоимость. С тех пор дни рожденья и юбилеи у нее случались почти каждую рабочую ночь, причём по временам даже по два раза за смену.

Иногда среди ночи к Розе приходил Миша. «Выручку пришёл тебе делать!» – говорил он всякий раз, как появлялся. И у нас начиналось пиршество. Миша покупал у Розы дорогую выпивку, дорогую закуску, которую та тут же сервировала, и мы, стоя, всё это потребляли за неспешным разговором и похабными анекдотами. Располагались мы в тесном служебном коридоре, я – у дверного проёма, чтобы видна была входная дверь. Если появлялся покупатель, я говорил Розе, и она бежала обслужить. После чего возвращалась к нам.

Постепенно я узнал, что Миша родом из Еревана, где у него большая семья; сюда приехал на заработки, семью кормить надо, а на родине работы нет. Основал какую-то фирму, правда, чем конкретно фирма занимается, мне выяснить так и не удалось («Всем понемножку»), как и напроситься к нему в работники («Что-нибудь придумаем» – вежливая форма отказа). Жил он у Розы, т. е. она была его местной, второй женой. А первая, законная, часто звонила Розе, спрашивала, хорошо ли она за ним ухаживает, подробно допытывала, чем она его кормит, не болеет ли её драгоценный муж, и всё такое прочее. Она же подсказывала, какие блюда нужно ему готовить, какое бельё покупать и что ему дарить на Новый год, 23 февраля и день рожденья. Мне всё это было с непривычки как-то диковато.

Как-то, придя на дежурство, я увидел, что в магазине, пока меня не было, установили лохотрон. «Давно стоит?» – спросил я у Розы. «Второй день». «Играют?» «Лариска, дурёха, вчера ползарплаты проиграла». «А кто-нибудь выигрывал?» «Так, по мелочам».

За вечер играли несколько молодёжных компаний, и кто-то даже выигрывал. Но выигрыш отправляли обратно в лоно лохотрона, на то и расчёт. Играл пьяный мужик. Проиграл много – всё, что было. Сначала разменивал у Розы, пока у неё пятирублёвки не кончились, потом дважды бегал куда-то. Оставшись без копейки сильно разозлился и дважды со всей дури ударил по аппарату, я думал – вот-вот развалится. Я прикрикнул на буяна, он выматерился и ушёл. А я вспомнил, что зря переживаю за аппарат – это не собственность магазина, и я за него не отвечаю. Доплаты мне за него никакой.

А ночью, точнее, под утро, случилось вот что. Покупателей не было, я задремал, но, услышав странные звуки, открыл глаза. И увидел Розу возле лохотрона, в котором она ковырялась большим ножом. «Ты что делаешь?» – изумился я. «Выигрываю. Я ж не Лариска проигрывать. Тут запор-то детский», – продолжила она, и дверца открылась. Роза отсыпала примерно половину монет из чрева лохотрона в заранее приготовленный полиэтиленовый мешок. Умная, собака! Если забрать всё, завтра же хозяин аппарата поймёт, что его грабанули. Лоханулся лохотрон! Роза обманула то, что создано для обмана! Мне было весело, и я не осуждал её. Она без труда разогнула тонкую пластину из мягкого металла, которая и была запором, и захлопнула дверцу. Проверила, подёргав – всё нормально, не открывается. И отправилась за прилавок. Через минуту принесла мне банку пива и пачку хороших сигарет. А перед моим уходом домой ещё и колбаски подкинула…

Роза потрошила аппарат каждую свою смену. С чего и мне перепадало. И вскоре лохотрон исчез – забрал его хозяин. И двух недель не продержался, бедняжка…

Четвёртой продавщицей была Марина. Марина была монументальной русской красавицей. Именно монументальной – рослой, крупной, в теле, но не толстой, пышущей здоровьем и силой. И по-настоящему красивой. Я пытался представить, каким же должен быть её муж – былинным богатырём? Так они давно перевелись, нынешние на её фоне выглядели мелко, потерянно, пародийно. И в этом была её драма – не было для неё достойной пары, а недостойная – ей не интересна…

Я всего лишь раз в полной мере дежурил с Мариной, а потом ближе к ночи она стала отпускать меня домой: «Я не боюсь. Справлюсь, если что. Придёшь за полчаса до конца дежурства». И в самом деле – хотел бы я взглянуть на того, кто решился бы наехать на Марину, от одной мысли об этом становилось смешно. И за полчаса до Нового года тоже отправила меня домой до утра. И в Рождество, после того, как спал поток идущих от церкви с освящённой водой за водой огненной. А потом Марина вдруг исчезла. Оказалось, она забрала выручку за смену («Это моё выходное пособие») и ушла, заявив, что она уволилась. Благо, ни заявления не надо писать, ни отрабатывать, ни трудовую забирать. Незадолго до этого хозяин урезал продавщицам зарплату. Почему? Потому что хозяин, ему так захотелось. Роза не расстроилась («Я своё возьму» – и её «юбилеи» участились), Маруша и Лариса «проглотили», завидуя смелости Марины. А Марина… с ней так нельзя – забрала деньги и ушла. Вот вам оборотная сторона серой зарплаты. И никто из работавших в магазине её не осуждал, наоборот. И как-то Альберт, на которого давил отец, послал меня к ней домой – уговорить её вернуть часть денег, именно часть, на полную сумму они, видимо, и не рассчитывали. Уговаривать я её, конечно, не собирался, но навестить был не прочь.

Марина жила в своём доме, но не на окраине, а как бы в «анклаве», такие анклавы есть, наверно, в каждом городе – кругом свежие высотки, а несколько деревянных домишек продолжают жить своей жизнью, никак не сносятся, очередь до них не дошла. Увы, внутрь меня Марина не пригласила, говорили в сенях, но в проём двери я успел увидеть мальчика в инвалидной коляске. Про её сына-инвалида на работе никто не знал. «Деньги не верну, я их уже потратила – сыну компьютер купила», – кивнула она на дверь. Может, про сына и мне бы не сказала, если б я его случайно не увидел. И продолжила: «Их не боюсь. Не обеднеют, нам копейки платили». И дала понять, что разговор окончен. Я вернулся в магазин, где меня ждал Альберт. Он, похоже, другого ответа от Марины и не ждал. «А вы спишите эти деньги по статье «Благотворительность», мол, оказали целенаправленную помощь ребёнку-инвалиду, – решился я на совет. – Или у вас нет такой статьи?» Альберт, в кои-то веки, улыбнулся. И кивнул – он-то совсем не против, но решать его отцу. Как сложился разговор с ним, мне не ведомо, но от Марины отстали – девяностые кончились, да и деньги для хозяев несерьёзные…

Было это дюжину лет назад. Может, сейчас по-другому, но тогда было так. Хотя…

P.S.

На днях проходил по улице, увидел на двери небольшого магазинчика объявление: «Срочно требуется охранник!». Зашёл расспросить. Хозяин оказался на месте, нормальный мужик, моего возраста, приветливый, словоохотливый. Охранники, говорит, у меня вообще-то есть, но как зарплату получат, в загул уходят, я и так уж стараюсь деньги им давать по очереди, но всё равно иногда дежурить некому. Вот на такой случай и нужен охранник – на подмену. Расчёт сразу, утром, 500 р. за дежурство.

А место, спрашиваю, спокойное? Было, говорит, спокойное, пока кризис не начался. Только за последний месяц два налёта, охраннику башку проломили. Первых-то поймали, малолетки, сами по глупости себя выдали, хвастать везде начали, банда, мол, у нас, «Чёрная кошка». Так на них и вышли. А вот вторых, которые моего парня покалечили, похоже, не найдут, те взрослые, языком не треплют.

Я ему – а что, тревожной кнопки нет? Есть, говорит, только менты через три минуты появляются, а налётчикам, чтобы кассу опустошить, достаточно одной…

Поблагодарив хозяина, я покинул магазин. И решил, что в охранники я больше никогда не подамся…