Жертва Музы

Для чего так необходимо творчество? Есть ли хоть малейший шанс придумать такой сюжет, который непременно бы оставил свой след, запомнился? И откуда приходит вдохновение?

Эти вопросы назойливо сопровождали Олега Пригожина ранним осенним утром, когда он неторопливо прогуливался в парке. Время от времени жужжал в кармане телефон – должно быть, звонили сокурсники. Но Олег не отвечал. Совсем не хотелось объяснять кому-то, почему его до сих пор нет в универе. Выходя из дома, он по обыкновению собирался на занятия, но утро показалось юноше таким удивительным, что он и заметить не успел, как ноги сами принесли его сюда. Да и кому это, в самом деле, нужно – его присутствие в аудитории, неразборчивые записи в тетрадке, которые он все равно никогда не перечитает, тоскливые взгляды на часы да в окно…

Была еще одна причина: он любил осень и прогулки в парке. Здесь легко можно было остаться наедине с собой и забыть о времени. Пригожин искренне верил, что одиночество как нельзя лучше способствует творчеству. Все самые ясные и интересные мысли возникали именно тогда, когда он мог позволить себе отключиться от внешнего мира и полностью раствориться в этом состоянии. Он словно начинал диалог с кем-то, кого не мог видеть, но мог почувствовать, оставаясь один. Только в такие моменты дела его шли на лад, в голове появлялись идеи для будущих сценариев, по которым затем он и его друзья снимали фильмы. Итогом становилась работа, которую он отправлял на какой-нибудь неформатный кинофестиваль.

Олег никогда особо не рассчитывал на победу, но понимал важность своего участия в подобных конкурсах, надеялся, что заметят. Ему казалось, что, воплощая в полноценную историю очередной сценарий, он становится на шажок ближе к киноискусству…

До сих пор ни один из снятых им фильмов не был оценен так, как ему бы того хотелось. И все же Пригожин не утрачивал надежды – продолжал возиться со сценариями, правда, сейчас это давалось ему с огромным трудом.

Он не мог понять, почему так выходит, но за последний месяц он не написал ни строчки, не придумал ничего нового. Любая идея казалась избитой, любой зарождающийся сюжет – бессмыслицей.

Недели две назад Олег нашел в интернете информацию по очередному конкурсу. Изучив условия, начал продумывать сюжет, какое-то время все шло гладко… и вот – тишина. Полнейший ступор. Времени отводилось предостаточно – месяца три, но Олег понимал, что это не так уж и много. Он старался не зацикливаться, напоминал себе, что если пропустит этот конкурс, будут другие, переживать не из-за чего. И все же на душе было как-то скверно, а сценарий так и не продвинулся ни на одну страницу.

Вспоминая об этом, юноша шел по парку и тоскливо ворошил ногами листья. Он уже знал, что, придя домой, забудется сном и так и ничего не придумает…

*  *  *

Поздним вечером Олег лежал на кровати и старался выбросить все из головы. Сквозь распахнутую форточку в комнату задувал ветер, от чего было немного зябко, но он не обращал на это внимания. В наушниках тихонько играла музыка. Пригожин не задумывался над словами песен. Играет и ладно. Казалось, что апатия медленно разливалась по всему его существу, парализуя мысли и волю. Она приходила всегда незаметно, заползала внутрь, и ему ничего не оставалось, кроме как спокойно принять ее. Он знал, что рано или поздно это состояние все равно закончится.

Время от времени взгляд молодого человека скользил по комнате: книжная полка, шкаф, где-то вне зоны видимости – письменный стол… Стол… Как давно он не принимался за работу? Олег не мог вспомнить. Он уже несколько дней вел почти затворнический образ жизни и незаметно для себя стал выпадать из времени. Внешний мир напоминал о себе время от времени, когда звонил кто-то из знакомых и предлагал погулять. Пригожин вяло отметал все предложения и разговор затухал едва начавшись. Он удалил аккаунт в социальных сетях, из гостей принимал только свою девушку – Ирину Краеву. Что до Иры – когда она приходила, Олег ненадолго забывал о своей подавленности и старался не подавать виду, что его что-то беспокоит. Иногда Ирина помогала ему со съемками, но не была уверена, что из этого выйдет что-то стоящее. Именно поэтому он не хотел лишний раз говорить ей о своих внутренних терзаниях. Предпочитал, чтобы их отношения были в стороне от его творческих мук. Ко многим вещам она относилась гораздо проще, чем он. И ему это нравилось.

В целом нельзя было сказать, что Ира не замечала, что с Олегом творится что-то неладное в последнее время. Она догадывалась, что его что-то мучит, пару раз даже ругалась, пыталась понять, в чем дело. Пригожин продолжал делать вид, что все в порядке. Он вел себя все так же приветливо и тепло – угощал кофе, они вместе смотрели какой-нибудь фильм, разговаривали… вернее, говорила больше Ира, Олег слушал ее, но девушка чувствовала, что что-то не так, что-то изменилось. Она видела, что он где-то далеко, не с ней… Он же просто старался не думать…

*  *  *

Сентябрь подходил к концу. Олег медленно брел по парку, рассеянно держа за руку Ирину. Он все же уступил просьбам девушки выходить на улицу хотя бы время от времени. На душе у Пригожина было неспокойно: он плохо спал, не ходил на занятия, брался за сценарий, в раздражении, что ничего не приходит на ум, бросал и начинал сначала. Каждый новый день представлялся ему замкнутым кругом, тупиком, из которого невозможно было выбраться. От этого становилось все хуже.

Что до Иры – она беззаботно щебетала о своем:

– Я думаю, мы могли бы поехать ко мне на дачу в эти выходные. Сделали бы шашлыки… Может, съездим, а? Я поговорю с родителями... Ребят позовем… Ты ведь давно толком ни с кем не общался?

Олег молчал. Он был полностью погружен в себя и едва воспринимал голос девушки. Мысленно он продолжал копаться в себе и своих неудачах, потому почти не слушал ее. Краева внимательно посмотрела на него. Такое уже случалось и, надо сказать, ее это бесило – в моменты, когда было явно видно, что Пригожин ее не слушает, ей хотелось ущипнуть его, встряхнуть, сделать хоть что-нибудь, лишь бы только его лицо не выглядело таким отсутствующим, и он на самом деле слушал бы ее и говорил с ней…

Девушка потянула его за рукав:

– Олег, не молчи, ты меня вообще слушал?

– Ира, – его голос прозвучал совсем тихо, – мне нужно побыть какое-то время одному… Только не ругайся, прошу тебя. Я чувствую, что ко мне вот-вот придет какая-то очень важная…

Она перебила его:

– О чем ты вообще говоришь? Блин, какой ты сложный! Я предлагаю тебе отдохнуть, увидеться с друзьями, а ты как будто не слышишь! Я все понимаю! Понимаю, что у тебя сложный период, что нет вдохновения. Так почему бы тебе не сменить обстановку, вдруг это поможет?

Олег вздохнул: нет, он решительно не мог ей объяснить. Возможно, какая-то часть его действительно просто не хотела, чтобы он ехал куда-то. Олег неплохо относился к вылазкам на природу, но сейчас у него совершенно не было желания видеться с друзьями, отвечать на их расспросы. Он боялся нарушить эту странную внутреннюю гармонию, возникшую из уединенных вечеров, когда он апатично лежал на кровати, ни о чем не думал и слушал музыку. После этого в сознании начинали вырисовываться какие-то картинки, и он все же приступал к черновику будущего сценария. 

– Правда, Ир… Обещаю: когда я закончу работу, мы обязательно всех соберем и закатим вечеринку, но не сейчас, хорошо?

Она сдалась:

– Ладно… Но я ловлю тебя на слове, так и знай!

*  *  *

Она стояла поодаль. Во всем ее облике ощущалось что-то неземное, но очень теплое и близкое, словно это было что-то знакомое, едва ли не родственное, но теперь уже безнадежно утерянное. Олег осмотрелся. Кроме нее, здесь не было ни души. Вокруг лишь пустошь, под ногами – жухлая трава, но самое ужасное: ему чудилось, что у этой местности нет конца и края. Вдобавок ко всему, окружающее воспринималось в каких-то черно-белых, тяготящих, тонах. Нещадно дул ветер, от чего глаза постоянно слезились, а по щекам царапали крупинки пыли.

Юноше казалось, что он узнает в силуэте, что виднелся впереди, Иру. Ему хотелось подойти к ней поближе, спросить, что она здесь делает, но каждый шаг давался с трудом, ветер сопротивлялся ему, не давая свободно и быстро двигаться. Все же Олег подобрался к Ире ровно настолько, чтобы увидеть, что это вовсе не она...

Присмотревшись, Пригожин неожиданно заметил, что руки незнакомки прижимают к груди стопку листов. Он неожиданно понял, что эти листы – сценарий, причем его, Олега, сценарий! Не удержавшись, он сделал попытку подбежать к ней. Словно насмехаясь над ним, она небрежно уронила листы, развернулась и двинулась навстречу поднимающемуся солнцу. И только дразнящий шелест бумаги, подхваченной ветром, раздавался в его ушах… Проснувшись, Олег содрогнулся: в комнате было совсем холодно.

*  *  *

Данного Ире обещания он так и не выполнил. Несмотря на то, что ему все казалось, будто вот-вот придет некая важная мысль, которая послужит толчком к созданию чего-то нового, к цельному сюжету, сценарий продвигался медленно и никакой особо глубокой или хотя бы интересной идеи он в нем не находил.

В один из уже привычных одиноких вечеров Краева вновь заглянула к нему. Он хотел сказать ей, что ничего не забыл, что согласен в ближайшие выходные собрать у себя друзей. Но не успел – она уже не нуждалась ни в его обещаниях, ни в их выполнении:

– Олег… Мне нелегко… В общем, давай расстанемся.

Пригожин не знал, что сказать. Просто смотрел на нее и чувствовал себя так, словно это происходит не с ним. Это просто фильм. И они сейчас зрители. Просто зрители, случайно выбравшие для просмотра скучнейшую мелодраму.

Сцепив пальцы в замок, он сидел напротив нее. Ира молчала. Ждала, что он что-то скажет, спросит, в конце концов, почему? Наконец, девушка не выдержала и страдальчески произнесла:

– Ты ведь сам понимаешь, что дальше так продолжаться не может, ведь понимаешь?

*  *  *

После ее ухода Пригожин еще долго сидел, прислонившись к стене и глядя перед собой. Его обычная апатия вкупе с расставанием сменились неожиданным воодушевлением. За окном стемнело, свет от фонаря падал на стол… Олег подошел к нему и поднял крышку ноутбука. Всю ночь он писал сценарий, наконец-то поняв, о чем будет его фильм…